IV

Цолак довёз меня до мотеля, оставил свой номер и попросил позвонить, если вдруг что-то случится. Я передал ему вещи для Бэлы, и мы попрощались. Дверь в номере запиралась на щеколду, которую без труда можно было бы вышибить при разбойном нападении. В голове моей резвились гангстеры с пушками наперевес, вышедшие на очередную ночную охоту – нападать на мотели и убивать постояльцев. Нелегко оказаться совсем одному ночью в таком городе, как Лос-Анджелес. Я вспоминаю истории Леры о том, как она путешествовала по Америке. Мы сидели с ней в Шаляпинском доме на Кропоткинской в начале августа, после её возвращения из США, пили вино и говорили о том, как здорово рисковать.

– В Лос-Анджелесе мы остановились у друзей моего знакомого, Арта. Там тусовались одни музыканты, они вечно пили егермейстер и курили траву. Каждый день к ним приходили люди, было весело, но невозможно спать. Кстати, среди них оказался крутой чувак – у него Бритни Спирс брала уроки хореографии! Он знает многих из Голливуда! Офигенный мужик, ты должен с ним обязательно познакомиться, когда будешь в ЛА. Ещё там зависали всякие металлисты, я давно так не отрывалась! Мы практически не спали.

– А на чём вы передвигались?

– Мы взяли дешёвую тачку. Иногда мы даже в ней ночевали, когда негде было остаться. Те парни не смогли приютить нас на долгое время, мы знакомились с людьми на улице и в барах, они предлагали нам переночевать у себя. Но пару раз не повезло.

– И никто вас ночью в машине не трогал? А случались какие-нибудь опасные ситуации?

– Да, один раз мы заехали в Бербанк, вышли из машины, а я такая, ну ты знаешь, вся в кольцах, браслетах, с айфоном в руке. Стас отошёл купить воды, а я тачку охраняю. Смотрю, подходят двое чернокожих с пушкой. Говорят, снимай всю свою мишуру. Я отвечаю, мол, идите нахер, я русская с Сибири, мне на вас насрать. Они просто охренели! Сказали мне, you crazy fucking Russian, what are you doin’ here?³ Объяснили, что здесь лучше не появляться и тем более не сверкать таким добром. Предложили травы и ушли. Чёрт возьми, я могла умереть!

– А почему ты сказала, что с Сибири? Почему не из Москвы?

– Не, Москва действует на них не так устрашающе, как Сибирь. К москвичам тут привыкли, а вот слово Сибирь вызывает леденящий ужас. Они просто боятся, для них Сибирь означает одно: чокнутые русские, да они же там живут в своих деревянных домах среди снега, ну их нахрен!

Уже за полночь, и мне не мешало бы поспать. Стараюсь успокоиться, но меня всего колотит. Я вибрирую так, будто оказался в эпицентре землетрясения. Подземные толчки выбрасывают меня в пропасть, моя голова – вулкан, и она извергает гротескные картины с библейскими сюжетами или древнегреческими мифами. Царь Ирод послал в мой мотель отряд шакалов искать новорожденных детей. Внутри телевизора на шкафу спрятан ящик Пандоры, из него ползёт удушающий дым. Амазонки и горгоны танцуют посреди комнаты с горящими сосками на груди. Эринии с потолка посылают мне отравленный местью воздушный поцелуй. В кровать заползает ламия и начинает мне отсасывать, пока мои измождённые конечности не отвалятся. Вдалеке слышен шум: то ли поблизости играют в футбол, то ли это эксихейры напали на аргонавтов возле Медвежьей горы между Глендейлом и Северным Голливудом. Мифологические видения постепенно уступают место воспоминаниям. Интересно, как там М.? У неё начинается новая незабываемая осень, которую она так хотела провести с кем-то другим, например, с тем, кого она не могла выкинуть из головы. Наша осень закатилась в подворотню и потерялась в желтизне грязных московских листьев. В моей Калифорнии пока ещё лето, и я по-прежнему нахожусь в лете, в первом за последние годы лете, когда М. не приходит ко мне домой как соучастник моей жизни. М. осталась в беспощадном мае, который заставил меня заработать на билеты в США и уехать прочь, потому что я не мог находиться с ней в одном городе. Скорее, Рус, расскажи мне о Калифорнии, покажи мне Калифорнию, забирай Ханну из Чикаго, ищи дом в Сан-Франциско или Окленде, Сан-Матео или Саусалито, лишь бы подальше от Москвы. Мы будем играть музыку в гараже соседского дома, клеить марки, глядя на Тихий океан, прыгать в воду с Голден Гейт, нестись сломя голову по хайвэю и материть копов, напиваться виски по пятницам, играть в соккер по субботам, мы пригласим к нам в дом всех звёзд американского инди-рока, мы затусим с Полом Бэнксом, и М. заплачет от зависти, все будут рыдать от зависти, глядя на то, как мы скатываемся с индейской скалы в погоне за падающей звездой. Я научусь не думать о тебе, М., но я представляю, как встречаю тебя в аэропорту, чтобы показать мой город – мой Сан-Франциско. И в то же время, если честно, мне совершенно сейчас не хочется вылезать из Москвы 2014. Не хочется покидать балкон огромной квартиры в Коньково, где the night mare rides on⁴, квартиру в Некрасовке, где живёт лучшая пара Москвы, Большую Никитскую улицу и её переулки, тысячу раз исхоженный маршрут Большая Никитская-Малая Бронная-Патриаршие пруды-Садовая-Кудринская, квартиру на Щербаковской, кварталы от Китай-Города до Чистых прудов, московское Садовое кольцо, Патриарший мост, остров Балчуг, Берсеневскую набережную, Садовническую набережную… Боже, как я без всего этого проживу?! Грёбанный Лос-Анджелес, я видел тебя днём, я видел тебя ночью, тебе никогда, никогда не быть красивее, веселее, роднее Москвы, моей величественной столицы, рассыпавшей бриллианты улиц вдоль семи холмов. И всё-таки я раскололся на миллионы раздробленных частиц, отталкивающих друг друга. Я хочу тебя, Америка, точно так же, как я хочу тебя, Москва, как я хочу тебя, Париж, как я хочу тебя, Барселона, как я хочу тебя, Вальпараисо, как я хочу тебя, Парамарибо. Все города в одном большом, не имеющем границ, мегаполисе в моей раздувшейся, как жаба, голове. Это всё поедает меня изнутри.

В Лос-Анджелесе шесть утра, а я все ещё не заснул. Биологические часы сломались, секундная стрелка вылетела из внутривенного циферблата, цифры поменялись местами, калифорнийская ночь и московское утро смешались в одно большое безвременье, ничего не понятно. Голова ещё больше распухла, отскочила от шеи и покатилась в ванную. В 12:35 мой автобус отправляется в Окленд, у меня есть шесть часов, чтобы собраться, позавтракать, вызвать такси и доехать до автобусной остановки в Даунтауне. Шесть часов – это слишком много. Это невыносимо долго. Я достаю голову из ванной, привинчиваю к шее, заползаю обратно в постель – и вырубаюсь.

V

В девять утра я проснулся. Три идиотских часа снилось ровным счётом ничего. Меня разбудил встроенный в голову будильник, индикатор ответственности за подготовку к дороге, бомба замедленного действия, электрошокер воспалённого мозга. Оставшейся со вчерашнего вечера тако несъедобен, как мозги осьминога – меня сейчас стошнит. Нужно срочно раздобыть завтрак и купить воду. В мотеле есть кухня и шведский стол. Я набрасываюсь на еду с решительностью великого чревоугодника. Наливаю кофе, насыпаю в миску кукурузные хлопья и заливаю их молоком, делаю сэндвичи и сажусь за стол. Листаю «The Los Angeles Times». За соседним столиком сидят пожилые голуби. За другим – чернокожая семья. Всем насрать на меня. И слава Богу.

Доедаю свой чревоугодный завтрак, забираю кружку кофе с собой и поднимаюсь на второй этаж, где расположилась открытая веранда. Десять утра, калифорнийское солнце зарядило свои лучи на 33 градуса изнурительной жары. Мне бы сейчас не воду, а галлон освежающей жидкости, не веранду мотеля, а бассейн. Я закуриваю сигарету и ловлю вай-фай: хочется кому-нибудь позвонить. Не знаю, почему, но начинаю набирать Асель.

– Асель, звоню тебе из Лос-Анджелеса, я тут курю-стою и пялюсь на Глендейл. Как ты?

– Ооооо! Я так рада тебя слышать! Как ты доехал? Рассказывай.

– Не без приключений, но доехал. Это ещё не конец. Впереди дорога до Окленда. Проведу в автобусе восемь часов.

– Офигеть! Ну как твои первые впечатления от Америки? Ещё не скучаешь по Россиюшке?

– Пока непонятно ничего, Америка огромная, Лос-Анджелес большая деревня, мне пока немного не по себе. А по Россиюшке жуть как скучаю. Я всю ночь не мог заснуть, мои биологические часы охуели. Мне мерещилась Москва и какие-то кошмары.

– Ну, ты уж сильно не скучай, у тебя впереди большие планы.

– Пожалуй, не стоит скучать, да. Но никуда от этого не деться. Посмотрим.

Посмотрим, Асель. Посмотрим, дорогая. А сейчас мне пора. Я спускаюсь вниз, заказываю такси. Выхожу на улицу, ищу магазин, нахожу, изучаю ассортимент, покупаю нормальную воду и напиток с каким-то дебильным вкусом, с кусочками кокоса, оказалось – полное дерьмо. Тошнотворное дерьмо.

Вещи собраны, я сижу в оцепенении, в ожидании такси. С минуты на минуту машину должны подать. Я весь дрожу от нетерпения и одновременно изнываю от жары. От нечего делать бегаю в сортир каждую минуту, напеваю песни, говорю фразы на английском языке. Всё слишком охренительно долго тянется.

Наконец, я не выдерживаю и выхожу с вещами к стойке администратора. Такси приезжает, и я прощаюсь с добродушным индусским старичком, хозяином мотеля, любезно одолжившим мне адаптер для американских плоских, прищуренных розеток.

Таксист оказался армянином. Ну, естественно. Я это понял, когда он заговорил по-армянски с оператором. Я ему сказал, что немного знаю армянский. Он посмотрел на мой значок с флагом Армении на джинсовой куртке и улыбнулся. Здесь, в Лос-Анджелесе, армяне делятся на две категории. Одни знают русский, поскольку приехали сюда из Советской Армении в сознательном возрасте. Другие – либо потомки армян, эмигрировавших в США ещё в начале прошлого века, спасаясь от геноцида, либо их перевезли сюда во время перестройки маленькими детьми. Русский язык им тут нахрен не сдался. Мой водитель – из последних. Мы с ним говорили на английском, он хвалил Глендейл, ругал пробки. Но больше всего он ругал бомжеватых и хамоватых парней, которые тусуются в Даунтауне, мы как раз его проезжали. Таксист оживлённо рассказывал, что это полный пиздец, и всем насрать, что происходит в душном центре, затянутом дымом травы и смрадом от человеческих тел, лопающихся на солнце как пузыри.

Автобусная остановка находилась как раз в этом районе. Я заплатил таксисту 45 долларов, выскочил из машины и угодил в клоаку лос-анджелесского центра. Здесь был сумасшедший человекопоток. И все отчаянно напоминали убийц. Я видел целые ряды стрёмных парней с наколками на плечах. Я узнал татуировки – эти парни состояли в гангстерских группировках. Один из них – явно из банды M-18. Сейчас он не представлял опасности, он просто провожал семью. Я сел в зале ожидания и начал сходить с ума от жары, толкотни и суеты. Разноцветные люди слонялись вокруг. Я разговорился с соседом напротив – он оказался родом из Португалии, живёт здесь, и ему нравится Калифорния, а ещё он гордится Криштиану Роналду и хочет приехать на чемпионат мира в Россию. Я рассказал ему свою историю, а потом объявили посадку.