– Класс! А откуда ты это узнал? – продолжал восхищаться Ванёк.

– Дядя рассказывал.

Дяде Витька было семнадцать лет, он жил в другом районе и в гости к племяннику приходил редко, но почти все пацаны на местности его знали и уважали.

– Дяхан ещё говорил, что если кто будет ко мне лезть, то надо сказать, что у меня есть крыша, то есть он.

– А раз есть крыша, то и не ламок, значит? – догадался Ванёк.

– Ну типа, да, – с достоинством ответил Витёк и сплюнул длинной струёй через дыру между передних зубов.

Ванёк завистливо проводил плевок взглядом. Он мечтал научиться плевать так же, но у него почему-то это никак не выходило. Слюна всё время застревала между зубами и губой, поэтому приходилось плевать по-обычному, как плюют всякие лохи.

А вот Витёк плевал круто, он будто выстреливал ртом. Ещё он мог плевать вдаль – тогда слюна шла не такая как через короткий выстрел через зубы, а собранная в один комок. В такие моменты Витёк немного запрокидывал голову назад и издавал звук похожий на «агхфу» после чего сконцентрированная, точно пушечное ядро слюна летела по траектории метров десять.

Ванёк смущённо попросил:

– Слышь, Витёк, а научи меня так же плевать, а?

– А ты чё не умеешь? – деланно удивился тот, как будто этого не знал.

– Неа, – подавленно ответил Ванёк.

– Хорошо, как-нибудь научу.

Они приблизились к продовольственному магазину и вошли внутрь.

– Так, мама сказала купить хлеб, макароны и колбасу, – сказал Витёк. – Займи очередь в хлебный отдел пока, лады?

Ванёк встал в очередь. Рабочий день уже начался, поэтому сейчас она была небольшой – всего-то человек пять. Витёк тем временем подошёл к другому прилавку и, достав из кармана написанный матерью список, ждал, когда подойдёт очередь там.

Через двадцать минут продукты были куплены и мальчишки вышли из магазина. На обратном пути к ним больше никто не приставал, и вскоре Ванёк уже дожидался, когда его друг занесёт пакет домой и выйдет обратно.

Оставшись один, он снова вспомнил об утреннем скандале дома и настроение его ухудшилось. Должно быть, Витёк никогда не сталкивается с такими проблемами, раз может вот так запросто сказать другу, что сейчас он занесёт пакет и выйдет гулять, несмотря на то, что даже ещё и не спрашивал разрешения у родителей.

Стало быть, Витёк уверен, что его непременно отпустят, а вот Ванёк такой уверенностью никогда похвастать не мог. На месте своего одноклассника он бы обязательно предупредил, что пока не знает, можно ли ему будет пойти на турники перед школой, потому как это будут решать его родители. И когда бы не он, а Витёк сейчас стоял бы на улице и ждал пока Ванёк занесёт пакеты домой – могло бы запросто оказаться так, что Витёк прождал бы зря, а Ванёк бы так и не вышел.

Потому как если бы Ваньку не разрешили бы идти гулять, то ему не разрешили бы и просто выйти, чтобы сообщить об этом другу.

«Сам виноват, – сказал бы в таком случае отец, – кто тебя просил обнадёживать товарища заранее. Не надо было оставлять его ждать! Вот теперь будешь в следующий раз знать! Будет тебе урок! Нет, сиди дома я сказал! Разговор окончен!»

Вот так бы было.

И в подобной ситуации мать бы не стала за него заступаться. Если конечно перед этим между ней и отцом не произошёл бы какой-нибудь очередной скандал типа сегодняшнего. Тогда бы она, естественно, воспользовалась новой возможностью и использовала бы предлог «защитить сына» в качестве словесного оружия в новом нападении на ненавистного мужа. Но отец, скорее всего, всё равно настоял бы на своём, и Ванёк в итоге так бы никуда и не вышел.

– А вот и я, – услышал он бодрый голос Витька. – Погнали!

Его мрачные размышления моментально прервались, Ванёк заулыбался, и друзья вприпрыжку ринулись на турники, где гнетущие мысли окончательно рассеялись в азарте неунывающего детства.

Спортплощадка располагалась недалеко от школы.

Это место было их неофициальной точкой сбора с остальными ребятами – им нравилось приходить в школу не поодиночке, а большой компанией.

Здесь они неумело подтягивались и без конца разговаривали, находя интересное во всём, что только попадалось в поле их любознательного внимания. Вскоре к ним присоединились и другие их одноклассники.

Спустя час Витёк сказал:

– Что-то есть уже охота, погнали, может, в столовке посидим?

Друзья его поддержали, и они все вместе отправились в школьную столовую. До занятий оставалось ещё довольно много времени и, не зная чем себя занять, объевшись в столовой пирожков, мальчишки принялись бесцельно слоняться по школьному двору.

Но вот наконец прозвенел звонок на большую перемену, и дети не спеша потащились в класс.

В классе Ванёк сел на своё место за второй партой рядом с Витьком. В начале года их было хотели рассадить в парах мальчик-девочка, но к счастью потом передумали.

«Слава богу, что передумали, не то б учёба превратилась в ещё большую муку», считал Ванёк и все его друзья считали так же.

Возвещавший о начале урока звонок уже прозвенел, но учительница почему-то никак не начинала занятие. Половина её тучной фигуры виднелась в дверях, как бы давая понять, что она уже здесь и всё слышит, поэтому нечего беситься, однако основное учительское внимание было приковано к кому-то за дверью. Наполовину высунувшись из класса, она разговаривала с кем-то, кто был в коридоре, и кого ученикам видно не было.

Ванёк раскрыл тетрадь на последней странице и начал рисовать танк, но закончить рисунок ему не пришлось. Дверь в класс наконец-то захлопнулась, и учительница медленно прошествовала на своё место.

Вообще-то она была хорошей, в классе её любили, и Ванёк любил, несмотря на то, что время от времени она ставила ему двойки по поведению. Учительница всегда была приветлива и ласкова, но тем не менее легко могла поставить на место любого хулигана и строго наказать. Как-то раз их одноклассник простоял всю перемену лицом в угол за то, что много разговаривал и нарушал дисциплину. Но такие моменты бывали не часто. В основном учительница была доброй и всегда встречала их, улыбаясь и говоря «здравствуйте, дети», а они все вставали и отвечали ей хором: «здравствуйте Наталья Васильевна».

Но сегодня Наталья Васильевна не улыбалась. Сегодня она даже не поздоровалась, а когда все по привычке встали, чтобы её поприветствовать, она нервно отмахнулась и резко сказала всем сесть.

Наталья Васильевна сидела за учительским столом, лихорадочно листала классный журнал и то и дело поправляла очки на носу. Наталья Васильевна как-то боязливо оглядела школьников, и открыла было рот, чтобы что-то сказать, но, будто бы не найдя подходящих слов, снова его закрыла.

Отвернувшись от учеников, Наталья Васильевна задумчиво уставилась на шелестящую за окном листву. Затем она глубоко вздохнула, словно смиряясь с неизбежным, и медленно поворачивая голову в сторону класса, начала говорить сиплым голосом:

– Дети…

Наверное, у неё в горле скопилась мокрота, из-за которой она не смогла сказать дальше. Учительница прочистила глотку: «ка-кхам», ещё раз поправила очки на носу и торопливо проговорила всё, что от неё требовалось:

– Дети, сегодня в нашем классе большое горе. У Антона… папу убили.

В кабинете воцарилась гнетущая тишина, Ванёк испуганно покосился на Витька, а потом обернулся и скользнул тревожным взглядом по другим одноклассникам. В суете обычного утра он и не заметил, что Антона сегодня не было. Антон был скромным мальчиком, он всегда мало говорил и никогда не был в центре внимания. Однако Антона никто в классе за лоха не считал, – просто он был тихоней, который никого не трогал, и его соответственно не трогали тоже.

Теперь же, страшные слова, произнесённые учительницей об убийстве его папы, моментально вывели Антона в центр всеобщего внимания. Точнее, пока только мысли о нём, поскольку самого Антона в школе сегодня не было.

– Такие вот дела, ребята, – грустно проговорила Наталья Васильевна. – Вы уже достаточно взрослые, чтобы понимать в какие опасные времена мы живём, и поэтому я снова призываю вас быть осторожными, не слоняться по улицам в вечернее время и никогда, слышите? Никогда и ни при каких обстоятельствах не разговаривать с незнакомыми людьми!

После этого вяло протекли четыре урока, на которых Наталья Васильевна рассеянно что-то рассказывала, а ученики рассеянно слушали. На переменах Ванёк стоял в группе одноклассников, которые обсуждали убийство папы Антона и периодически вставлял в разговор какие-то свои реплики, не переставая при этом думать о трагедии по-своему, как бы в фоновом режиме.

Убили папу. Как же это так? Что же это значит?

А это значит, что у Антона теперь вообще нет папы! Никакого! Ни плохого, ни хорошего, вообще нет! У всех его знакомых есть, а у Антона нет!

Когда закончились уроки, Ванёк помчался домой со всех ног.

Ванёк хотел как можно быстрее увидеть своего папу. Он уже и думать забыл про утренний скандал, про свою злобу на родителей и потаённые фантазии про их «убийство». Мальчишка торопился подтвердить самому себе, что в отличие от бедного Антона, у него-то папа по-прежнему есть, и что его папу никто не убивал, как убили папу у Антона.

Он пулей взбежал по лестнице и позвонил в знакомую дверь, представляя, как бросится обнимать отца, как тот удивлённо его спросит: «что это с тобой?», и как тогда Ванёк заплачет и скажет, как сильно он любит своего папу и поделится тревогами о том, как он ужасно переживает за своего одноклассника Антона.

Дверь открылась, весь засветившись от счастья, Ванёк ринулся вперёд, ожидая увидеть родное хмурое лицо, но вместо папы на пороге стоял улыбающийся дядя Стас.

– Здорово, бандит! – весело сказал дядя Стас.

Ванёк застыл в недоумении и с ненавистью оглядел гостя.

– Где мой папа? – зло спросил он.

– Сынок, ты почему не поздоровался с дядей Стасом? – укоризненно спросила мать, появляясь в прихожей позади.

– Где папа?! – вскричал Ванёк.

– Это что за тон, не поняла?! – взбеленилась мать. – Твоего папы здесь нет! Он, к твоему сведению, сегодня меня избил, и потому больше ноги его в этом доме не будет!

– Ну что ты, не надо так кричать, успокойся, – сказал дядя Стас, обнимая маму и гладя её по голове, а она уткнулась своей блядской рожей (как называл её лицо отец Ванька) в плечо сучьего дяди Стаса и жалобно захныкала.

– Как это «больше не будет»? – тупо переспросил Ванёк.

– Так это! – взвизгнула мать. – Быстро разулся и марш в свою комнату! Не смей позорить меня перед гостями!

Она попыталась схватить сына за петлю ранца, но он резко вырвался и выбежал из квартиры в подъезд.

– Куда? А ну вернись немедленно! – кричала мать ему вслед.

Ванёк в три прыжка преодолевал лестничные пролёты и бежал вниз.

Мать продолжала орать с этажа, требуя, чтобы он вернулся, но возвращаться он не собирался. В его голове крутилась одна и та же фраза, озвучиваемая голосом Натальи Васильевны: «Дети, сегодня у нас в классе большое горе. У Антона папу убили».

Теперь у Антона нет, и не будет папы, но у него, Ванька, папа есть и будет! Плевать он хотел на то, что сказала мать!

Мальчик бежал по дворам и плакал. Громоздкий портфель за его спиной хаотично бросало из стороны в сторону.

– Папа! Папа, где ты!? – сквозь слёзы проговаривал на бегу Ванёк.

Он добежал до автострады и, не останавливаясь, продолжил бег по обочине, сам не зная, куда и зачем он бежит.

– У меня есть папа! Есть папа! – повторял, словно молитву, Ванёк.

Он бежал вдоль дороги и плакал. Бежал и плакал.

Бежал.

И плакал.