Часть I
Извращенец на престоле (213–222 гг.)

Глава 1
Начало правления

Восстановление династии Северов происходило в провинции Сирия. Вкратце напомним обстоятельства этого дела. Восстание против императора Макрина, фактического убийцы Антонина Каракаллы, началось в Эмесе, а организатором его стала Юлия Меса, вдова Гая Юлия Авита Алексиана, который был легатом Реции, консулом-суффектом и дуксом при Септимии Севере, а при Каракалле стал проконсулом провинции Азия, сопровождал императора в Месопотамии и стал советником наместника Кипра, где и умер незадолго до описываемых событий в 217 году [Дион Кассий, 80, 3,2].

Юлия Меса имела весьма знатное происхождение. Она была старшей дочерью Гая Юлия Бассиана, первосвященника Храма Солнца в Эмесе. Храм был посвящён сирийскому и арамейскому богу солнца Эль-Габалу (аналог финикийского Баала). Мы знаем, как храм выглядел, по тогдашним монетам. Архитектура храма была полностью греческой. Он был установлен на подиуме, к которому вел лестничный пролет. Вход был обрамлен шестью колоннами, которые поддерживали высокий фронтон. Внутри находился чёрный камень конической формы, олицетворявший бога Эль-Габала. Культ Баала в Эмесе контролировался жрецами-правителями княжества, род которых происходил от арабского шейха Сампсикерама и его сына Ямблиха, (Страбон XVI, II, 10) даже после включения княжества в состав провинции Сирия при Домициане. Так что Бассиан был не только жрецом, но и князем-правителем.

Изображение храма Эль-Габала и чёрного камня на монете

Эмеса в то время во многих отношениях выглядела так, как будто это был типичный греческий город под властью римлян: он перенял достаточно греческой культуры, чтобы считаться полностью эллинизированным. Все надписи, найденные в окрестностях, а их более семисот, написаны на греческом языке, как и надписи на монетах, выпущенных городом. Это не было обязательным условием. В Пальмире, расположенной в 130 км. к востоку, но тесно связанной с Эмесой караванной торговлей, многие надписи были на местном языке. На западе Сидон и Арка чеканили монеты на финикийском языке в том же III веке нашей эры.

Эмеса получила статус римской колонии либо от Септимия Севера, либо от Каракаллы. С 212 года, после принятия Конституции Антонина, все свободные жители города стали римскими гражданами и, таким образом, получили все права. Из гражданской чеканки монет мы знаем, что в Эмесе проводились игры с безупречно греческими названиями: Пифийские и Элейские. То, что известные романисты Ямвлих (вероятно) и Гелиодор (несомненно) были родом из Эмесы, указывает на развитый уровень греческой культуры в этом городе.

Культ Элагабала известен очень плохо, однако ничто из того, что мы о нём знаем, не соответствует тому, что позже продемонстрировал император Гелиогабал. Это был местный культ, давным-давно эллинизированного бога Солнца, странноватый для европейцев, но не более того. Никаких явных отклонений от принятой в империи морали за культом не было замечено. Мы знаем, что когорта эмесенских лучников построила храм Элагабалу, когда разместилась гарнизоном в Интерцизе в Паннонии. В Эль-Кантаре в Египте другое подразделение из Эмесы посвятило храм Солнцу Непокоренному. Гай Юлий Авит Алексиан, дед Гелиогабала по материнской линии, построил алтарь своему «богу предков», когда управлял Рецией. Серия надписей из римского района Трастевере идентифицирует некоего Тиберия Юлия Бальбилла, скорее всего, выходца из Эмесы, как жреца Элагабала. Последняя надпись Бальбилла датируется 215 годом.

И ничего. Никаких нарушений закона, человеческих жертвоприношений, никакого гомосексуального разврата нигде не зафиксировано. Так же, как и никаких попыток миссионерства и экспансии. Вместо этого люди из Эмесы спокойно служат или живут в разных провинциях империи и привозят с собой своего бога. За исключением редких случаев. Так, в правление Адриана некто Луций Теренций Басс, знаменосец когорты III Breucorum, сделал надпись Солу Элагабалу, когда служил в Нижней Германии. Бревки жили и вербовались в Паннонии. Теренций мог быть эмесенцем-одиночкой, служащим в подразделении бревков далеко от дома – что возможно. А мог быть бревком, в силу каких-то жизненных обстоятельств принявшим чужую веру. В общем, он кажется исключением, подтверждающим правило, что эмесенскому богу поклонялись лишь сами эмесенцы. Когда Гелиогабал перенес своего бога в Рим, подавляющее большинство жителей империи за исключением самих эмесенцев и случайных Теренциев, никогда не слышали о черном камне Элагабала. Впрочем, нельзя принижать уровень развития коммуникаций в императорском Риме. Вот второй случай. Надпись, найденная в амфитеатре Тарраконы в Испании, относится ко второй половине 218 года и описывает своего корреспондента как Sacerdos Amplissimus Dei Invicti Solis Elagabali: «Верховный жрец Непобедимого Солнца Элагабала». А ведь Гелиогабал только что стал императором.

К описываемому времени 52 % известных нам сенаторов имели неиталийское происхождение. Менее цивилизованные провинции давали малое количество сенаторских родов. Так, Британия пока не дала ни одного, Мавритании – троих, зато много дали Галлия, Испания, Африка и Восток. Многие из первых сенаторов с Востока, будучи потомками династий упраздненных царств-клиентов, имели давние связи с Римом. К 218 году нашей эры выходцы с востока составляли более половины всех сенаторов провинциального происхождения и около четверти Сената.

В верха римского общества Юлия Меса попала благодаря своей младшей сестре Юлии Домне, которая вышла замуж за основателя новой династии императора Септимия Севера. С тех пор Меса жила в Риме при императорском дворе и там же вышла замуж за сирийца Алексиана, которому родила двух дочерей. Старшая дочь Юлия Соэмия Бассиана вышла замуж за Секста Вария Марцелла. Это был могущественный выходец из всаднического сословия, опять же сириец. Варий происходил из Апамеи и находился на прокураторской службе: около 195/196 года был «прокуратором вод» в Риме, пока Север находился на востоке, потом стал прокуратором Британии после разгрома Альбина в 197 году. Там он остался на два срока (до 202 года). После этого Варий три срока был прокуратором частного имущества императора (rationis privatae) в Риме. В это время он женился на Соэмии и стал отцом будущего императора Гелиогабала (Секста Вария Авита Бассиана). В 208–211 годах Марцелл со всей семьёй принял участие в Британском походе Септимия Севера, так что Меса и маленький Авит/Гелиогабал провели три года в холодном северном Эборакуме. В марте 212 года Каракалла назначил Марцелла на высочайшие должности префекта Рима и префекта претория (212–216 гг.). Впоследствии Марцелл получил сенаторское звание, стал префектом военной казны, легатом легиона III Augusta и президом Нумидии (216–217 гг.). Он явно имел при дворе Северов немалое влияние. Умер он, по-видимому, в 217 году. Саркофаг его был найден археологами в Велитрах, примерно в двадцати милях к юго-востоку от Рима. Альбанские холмы вокруг Велитр были излюбленным курортом для элитных римлян, спасавшихся там от летней городской жары. Марцелл тоже жил там и был похоронен в своем собственном поместье.

Вторая дочь Месы Юлия Авита Мамея вступила в брак с Марком Юлием Гессием Марцианом. Он происходил из финикийского города Арки и тоже занимал различные прокураторские должности. Как мы видим, он тоже был сирийцем или финикийцем, что говорит об устойчивой тенденции правителей Эмесы заключать браки с земляками. Мамея стала матерью будущего императора Александра Севера (Марка Юлия Гессия Бассиана Алексиана).

Сыновья воспитывались матерями при бабушке, то есть, при императорском дворе. К 218 году Бассиан достиг возраста четырнадцати лет (родился в марте 204 года), а Алексиану пошел десятый год (родился 1 октября 208 года). По обычаям семьи, они были посвящены богу Солнца Элагабалу и воспитывались в своей религии. Более того, Бассиан был уже жрецом Элагабала. Сначала это была, видимо, формальность, но, когда Макрин выслал семью в Эмесу, Бассиан реально стал служить в главном храме Элагабала в городе предков. Бассиан был очень красив и изящен, но, как считается, был быстро развращён ритуальными храмовыми оргиями, в том числе, гомосексуальными. Только вот мы, например, в этом сомневаемся. Как мы уже указывали выше, никаких извращений в официальном культе Элагабала до этого не было зафиксировано. Обычный восточный культ. Как, например, обычная сегодня католическая церковь. Там официально категорически запрещён гомосексуализм и любой разврат, но скандалов на эту тему там полно. Да и секты на его базе возникали. То же могло быть и с Бассианом. Нам кажется, что Бассиан сам определил свою судьбу, совершив однажды, как сейчас говорят, каминаут, «почувствовав» себя женщиной. Или это происходило постепенно. И именно Бассиан, будущий Гелиогабал, стал стал основателем той сатанинской секты, которую вывез из Эмесы в Рим вместе с «чёрным камнем» Элагабала. Его секта была принципиально отлична от изначального эмесенского культа. Как к этому отнеслись его мать и бабка, мы не знаем, но эта сторона жизни Бассиана не афишировалась семьёй. Видимо, думали, что перебесится. Между тем, именно эта сторона жизни и стала определяющей в характере будущего императора.

Домна и Меса были очень умными женщинами, начитанными и высоко образованными. Их литературно-философский кружок при императорах Септимии Севере и Каракалле был широко известен. Они покровительствовали тогдашним учёным, литераторам, историкам, юристам. Домна вела значительную часть государственных дел при своём сыне Каракалле, а Меса ей помогала. Она была в курсе всех проблем империи. Учитывая тот факт, что вплоть до 217 года Меса проживала при императорском дворе, можно с уверенностью сделать вывод о наличии большого количества сторонников и клиентов её семьи в армии, чиновничестве и аристократии. После смерти Домны, как мы уже сказали, император Макрин приказал Месе возвратиться на родину в Эмесу, где проживать в отцовском доме. Имущество ей было сохранено. Между тем, за долгие годы жизни при императорском дворе, Меса накопила огромное состояние.

Рядом с Эмесой в Рафанее располагался постоянный лагерь легиона III Gallica. Многие воины этого легиона исповедовали местную религию и часто приходили в храм, где с удовольствием общались с Бассианом. Вряд ли он тогда демонстрировал воинам свои извращения. Часть же воинов легиона были клиентами Юлии Месы и находились под её покровительством. Именно среди воинов этого легиона Меса и запустила слух о том, что её внук Бассиан Гелиогабал в действительности по рождению сын Антонина Каракаллы, ибо Антонин часто посещал ее дочерей, которые были юными и прекрасными, в то время, когда она жила с сестрой во дворце. Воины распространили этот слух, так что он разошелся по всему гарнизону Рафанеи и был с энтузиазмом воспринят воинами и жителями города. 15 мая 218 года гарнизон Рафанеи объявил Бассиана Гелиогабала императором Антонином и отказался подчиняться Макрину как узурпатору и убийце императора Каракаллы. Автором последнего слуха была покойная Домна, от которой его и подхватила Меса. Солдаты охотно приняли эту версию событий 217 года, что и стало основной причиной мятежа. В последовавшей за этим краткой, но ожесточённой гражданской войне, Макрин был разбит и бежал, а его сын и наследник Диадумениан убит.

Новоиспечённый император Антонин (Гелиогабал) с армией вступил в столицу Сирии Антиохию вечером 9 июня 218 года. Он должен был въехать через Восточные ворота, пройти по широкой улице с колоннадами, повернуть направо у Омфала, центра города, и по улице, которая вела вниз к мосту, перекинутому через реку Оронт, попасть в императорский дворец, стоявший на острове. Воины жаждали ограбить богатый город, считая жителей, симпатизирующими Макрину, однако Юлия Меса понимала значение Антиохии, которая на тот момент была единственным реальным центром её власти. Она убедила внука пообещать солдатам по 500 денариев при условии сохранения города в целости. Деньги были выданы, причём часть из них была взыскана с горожан, с радостью пожертвовавших малым, ради сохранения большего. Из Антиохии Антонин (руками матери и бабки) написал в Сенат, приняв императорские титулы, не дожидаясь одобрения Сената, что нарушало традицию, но стало обычной практикой среди императоров со времён Септимия Севера. Официально он стал именоваться «император Цезарь Марк Аврелий Антонин Благочестивый Счастливый Август Гелиогабал». Впредь мы будем называть его Гелиогабалом, хотя, как раз так его римляне не называли, а называли Антонином при жизни и Лже-Антонином после смерти. В соответствии с фиктивным усыновлением Септимия Севера Марком Аврелием, Гелиогабал тоже теперь возводил ряд своих предков вплоть до Нервы и Траяна (см. например: CIL VIII 10347). Направленные в Рим письма провозглашали амнистию для Сената, подтверждали его законы, но осуждали администрацию Макрина и его сына. В первую очередь, Меса, а именно она, видимо, писала это письмо, подчёркивала низкое происхождение Макрина и впервые официально раскрывала его заговор против Антонина Каракаллы, выставляя преступником и узурпатором. Ведь раньше большинство граждан империи и сенат официально считали, что Каракалла пал жертвой мести убийцы-одиночки. Вот фрагмент письма: «Этот человек, которому даже не дозволялось войти в здание сената после объявления о том, что вход туда запрещен для всех, кроме сенаторов, осмелился захватить власть и стать самодержцем прежде, чем сенатором, предательски убив императора, которого был призван охранять» [Дион Кассий. Римская история 79, 1].

Возможное изображение Юлии Месы

В том же письме, «Гелиогабал», то есть, Меса, не скупился на обещания не только воинам, но и сенату и народу (он возвестил о том, что всегда и во всем будет стремиться поступать подобно Марку Аврелию и Августу, последний из которых принял власть также в юном возрасте). Именно это обещание было идеальным для сената, хотя патриции и понимали, что оно вряд ли будет выполнено. Со времён Септимия роль аристократии всё больше переходила к чиновничеству, и тенденция эта была устойчивой.

Кроме письма, Меса отправила сенату памятные записи Макрина и письма последнего к префекту города Марию Максиму с дурными отзывами о сенаторах, надеясь с помощью этих документов вызвать еще большую ненависть сенаторов к Макрину и Марию Максиму и добиться большего расположения к себе.

Между прочим, это письмо Меса поручила отвезти в Рим бывшему центуриону легиона IV Scyphica Клавдию Элию Поллиону, отличившемуся захватом цезаря Диадумениана и срочно получившему за это ранг консуляра. Она явно рассчитывала на этого человека. Как и на префекта легиона II Parthica Публия Валерия Евтихиана Комазона, который стал префектом претория и получил консульские отличия (Ornamenta consularia). Комазон был человеком самого низкого происхождения. В молодости он выступал в Риме в качестве пантомима (Геродиан V. 7. 6; АЖА. Гелиогабал 12. 1), но потом, вероятно, выбрал военную карьеру и начал службу простым солдатом. Возможно, он даже не был римским гражданином, ведь во Фракии, где он служил, не было римских частей. В 193 году за какой-то существенный проступок он был отправлен легатом Фракии на триеры. Однако, тут подоспел переворот Септимия Севера, для которого легат Фракии был врагом. Соответственно, Комазон, как пострадавший от последнего, оказался в числе сторонников Севера. Он сделал блестящую карьеру, получил всаднический титул, и к 218 году был уже префектом легиона II Parthica, а теперь вот стал префектом претория (АЕ 1955,51) и позднее даже консулом 220 года (АЕ 1950, 238) и трижды префектом Рима (Дион. LXXIX, 4,1–2). См. подробнее о его карьере: Kettenhofen Е. Die syrischen Augustae in der historischen Uberlieferung: ein Beitrag zum Problem der Orientalisierung. Bonn, 1979. S. 29 ff.

Дион Кассий характеризует Комазона как лицедея и шута, полностью оправдывавшего своё прозвище «Гуляка». Это явное преувеличение. Комазон был весьма умён и работоспособен, но для Диона он был выскочкой и ни в коем случае не ровней.

Сам же легион II Parthica за предательство Макрина был награжден пышным титулом Antoniniana Pia Fidelis Felix Aeterna.

Поллион стремительно помчался в Рим. Скорее всего, он плыл на быстроходном военном корабле из Антиохии до Брундизия или даже до Остии. В любом случае, он прибыл в Рим уже в середине июня и передал письма в сенат. Возможно, он сам и зачитал их. Именно Поллион должен был проследить за нормальным переходом власти в Риме. Для этого у него были часть преторианцев и часть легиона II Parthica. Гелиогабал (точнее Меса) прислал этим воинам письма с призывом о признании и просьбой поддержать Поллиона. Как отреагировали в Италии на столь ошеломительные известия? Лампридий утверждает, что «все классы были полны энтузиазма». И наоборот, Геродиан говорит, что царило «всеобщее уныние». На самом деле реакция сенаторов была неоднозначной. Без сомнения, большинство, подобно Кассию Диону, держали свои взгляды при себе и со всем соглашались. Большинство сенаторов не любили Макрина, но они ненавидели и Каракаллу. А ведь Гелиогабал был представлен как сын Каракаллы. Кассий Дион говорит, что они были охвачены страхом. У многих были на то веские причины. Реакция народа неизвестна, но судя по всеобщей любви к Каракалле, она должна была быть одобрительной.