Глава третья

ДРА; Кабул – Панджшерское ущелье

После успешной Панджшерской операции восьмидесятого года, когда части 40-й армии разбили группировку Ахмад Шаха Масуда, между противоборствующими сторонами было заключено первое перемирие. Масуд дал слово не нападать на подразделения советских и правительственных войск ДРА, а командование нашей армии пообещало артиллерийскую и авиационную поддержку Масуду в тех случаях, если у него начнутся проблемы с отрядами Исламской партии Афганистана.

Некоторое время договоренности соблюдались. Однако хитрый Ахмад Шах время зря не терял и за короткий срок возвел по всему Панджшерскому ущелью сеть фортификационных укреплений и госпиталей, собрал значительные резервы вооружений с боеприпасами и организовал разведывательную агентурную сеть. К середине следующего года численность его вооруженной группировки составила более двух тысяч человек, что соответствовало численности советского мотострелкового полка.

После этого политбюро ЦК КПСС по настоятельным просьбам руководства ДРА дало «добро» на организацию еще нескольких крупных войсковых операций в ущелье. Каждый раз результатом был временный и лишь частичный контроль над Панджшерским ущельем. Моджахеды несли большие потери, теряли единое управление и боеспособность. Однако по истечении короткого времени Масуд вновь оправлялся от поражения, формировал отряды, налаживал управление и связь.

* * *

Согласно приказу командующего, в штабе авиации 40-й армии полным ходом шла подготовка к операции в Панджшерском ущелье. Исходные условия спускались из штаба армии, а командование авиации «дробило» их для своих частей и подразделений.

Операция задумывалась масштабная, решительная и беспощадная. Разведчики добывали информацию, оперативный отдел готовил свежие карты, заместители командующего рыскали по частям, проверяя их готовность и боевой дух.

На исходе первой недели подготовки всю северо-восточную часть Афганистана «оккупировала» непогода – несколько малоподвижных циклонов, плавно сменяя друг друга, наглухо закрыли небо плотным и толстым слоем облаков. До дождей дело не доходило, но температура в горах понизилась, нижняя граница облачности и видимость под ней оставляли желать лучшего.

Подготовка из-за непогоды начала пробуксовывать, так как самолеты-разведчики в воздух больше не поднимались, а посылаемые в ущелье разведгруппы могли обследовать лишь небольшие участки, занятые неприятелем.

На одном из совещаний начальник штаба армии забил тревогу:

– Товарищ командующий, мы теряем оперативное преимущество, – сказал он, закончив очередной доклад. – Если пять дней назад мы знали о перемещении вооруженных подразделений противника практически все, то к сегодняшнему дню более семидесяти процентов всех данных об отрядах Масуда безнадежно устарели.

Командующий армии вопросительно посмотрел на Филатова. В этой ситуации могла помочь только авиация.

Филатов был в курсе возникшей проблемы. Однако, слушая начштаба армии, он морщился и нервно постукивал карандашом по раскрытому блокноту. Причин его недовольства было две.

Во-первых, отменить операцию из-за плохой погоды или перенести ее начало на другую дату он не мог. Более того, не в силах был это сделать даже сам командующий 40-й армии, ибо ему задачу ставил сам министр обороны, а тому – члены политбюро.

Во-вторых, Филатов терпеть не мог, когда кто-то выступал с критикой чего-либо, не предлагая других вариантов. «Критиковать может каждый прохожий, – считал он. – А ваша критика должна быть конструктивной: заметил ошибку – укажи на нее и придумай способ, как в следующий раз не ошибаться».

Впрочем, начальник штаба армии был тертым калачом и отлично подготовился к докладу. Заканчивая пылкую речь, он не преминул вставить способ решения проблемы.

– …Исходя из сложившейся ситуации, – твердым голосом сказал он, аккуратно положив указку на стол, – предлагаю командующему ВВС подобрать два-три экипажа самолетов-разведчиков из числа наиболее подготовленных и выполнить четыре-шесть вылетов в район предстоящей операции.

Идея командующему армии понравилась.

Отдав соответствующие распоряжения и назначив сроки исполнения, он объявил об окончании совещания.

* * *

– Что скажете, Андрей Николаевич? – спросил в коридоре Филатов.

Следуя рядом с шефом, Воронов задумался…

В принципе, летать в такую погоду руководящие документы не запрещали. Другой вопрос: как летать? Если в районе аэродрома видимость позволяла, – взлетай, набирай по «коробочке» безопасный эшелон, отваливай в нужную сторону и чеши по запланированному маршруту, используя радионавигацию. Но при этом ты окажешься либо в облаках, либо выше их. А разведчику необходимо было пройти над ущельем в условиях визуальной видимости земной поверхности, иначе терялся смысл его работы. Только вот как пройти в ущелье, если нижний край облачности скрывал верхушки хребтов, а в воздухе едва ли не постоянно висела пыльная пелена, поднимавшаяся на высоту до полутора километров?

Все эти за и против Воронов прокрутил в голове за полторы секунды, пока несколько генералов-авиаторов шли по коридору в свои владения.

– Так как, по-вашему, Андрей Николаевич, найдем мы летчиков, готовых слетать к юго-западным «воротам» ущелья и подсмотреть дислокацию передовых отрядов Масуда? – облек свой вопрос в более конкретную форму Филатов.

– Уверен, мы справимся с поставленной задачей, товарищ командующий, – ответил Андрей. И добавил: – Но при одном непременном условии.

– При каком же?

– Полететь на разведку должен я.

На некоторое время в мрачной прохладе коридора стало тихо. Почти все заместители Филатова были в курсе недавнего разноса, который командарм устроил Воронову за так называемую «самодеятельность» с полетом в зону боевых действий. И вот молодой генерал снова за свое.

Однако на этот раз Филатов не вспылил и даже не возразил. Пожевав губами, он объявил:

– Все по рабочим местам – занимаемся подготовкой операции. А генерала Воронова прошу зайти в мой кабинет…

* * *

– Хотел бы услышать внятное объяснение, – проговорил Филатов, усаживаясь в свое кресло. Судя по тону, он был на взводе и мог в любую секунду сорваться. – Что это еще за странное условие с вашей стороны?

– На самом деле, это не условие, товарищ командующий, – спокойно сказал Воронов.

– А что же?

– Единственный способ для нас с вами оградить себя от неприятностей.

– Ну-ка присаживайся и расскажи потолковее. А то я что-то не понимаю этих… твоих намеков.

Воронов сел поближе к столу командующего и поставил на колени подарок супруги – тонкий кожаный портфель.

– Я всегда таскаю в нем, товарищ командующий, – кивнул он на портфель, – сборники основных руководящих документов, регламентирующих летную работу. Да, сейчас в Афганистане идет война, и порой на многие нарушения этих документов приходится закрывать глаза. На многие, но не на те, которые касаются безопасности полетов.

– Зачем ты мне это говоришь? Многие документы я помню наизусть. – Филатов достал из пачки «беломорину». – В нового Чкалова играешь? Но документы документами, а приказа из Москвы никто не отменит. Это ты понимаешь?

– Понимаю, товарищ командующий. Если обстоятельства вынуждают нас провести воздушную разведку в таких метеоусловиях, то выполнить ее должен кто-то из нас. Вы, к сожалению, в силу возраста и здоровья уже не летаете.

Филатов на этих словах громко крякнул и вполголоса матюкнулся. Однако Воронов и бровью не повел, продолжил:

– А я ваш первый заместитель, поэтому и предложил себя в качестве пилота самолета-разведчика. Сам я полететь смогу, а отправить на верную гибель кого-то другого – увольте.

Воронов говорил настолько уверенно и спокойно, что Филатов невольно смягчил первоначальный настрой.

– Что обещают метеорологи? – спросил он, чиркнув спичкой и подпалив папиросу.

– Сплошная облачность с рваным нижним краем. Видимость под облаками – пятьсот метров, местами и того хуже.

Выпустив клуб дыма, командующий почесал затылок.

– Да-а… давненько тут такого не было. Надо же, как некстати принесло эти циклоны… Ну, а сам-то сумеешь? Условия ведь и впрямь сложные.

– Постараюсь. Куда деваться? Вы же сами говорите, что приказ о начале операции никто не отменит.

– Вот именно, что никто. Ладно, принимаю твое предложение. Теперь слушай внимательно. Самый главный вопрос, который сейчас интересует штаб армии: знают ли моджахеды о готовящейся операции против них. Как это выяснить? Просто. Если в районе юго-западного входа в ущелье нет никакого движения и дежурят обычные отряды охранения, значит, Масуд пока не в курсе, и нам нужно бросить основные силы в глубь ущелья. Если охранение усилено дополнительными отрядами, то дело плохо. Уяснил?

– Так точно.

– Ну, если задача ясна – иди готовься к вылету.

– Понял, товарищ командующий, – повеселел Воронов и поднялся. – Благодарю за доверие.

* * *

Из самолетов Воронов успел неплохо освоить три типа: «МиГ-21», «Су-17» и «Су-25». Первые два имели слишком большую скорость – маневрировать на них в горных теснинах ущелий было практически невозможно. Дозвуковой штурмовик «Су-25» для этой цели подходил гораздо больше. А идеальным вариантом при плохой видимости под облаками, конечно же, являлся вертолет. С его маневренностью и небольшой скоростью шанс размазаться по склону ущелья стремился к нулю. Но при этом резко возрастала вероятность заполучить в двигатель ракету переносного зенитного комплекса.

В общем, подумать было над чем. И пока «уазик» с сопровождавшим его бэтээром резво бежал в сторону военного аэродрома, Воронов размышлял…

* * *

Помещение, где предстояло сменить полевую форму на летный комбинезон, напоминало барак или казарму в сборно-щитовом доме. С одной стороны все как положено: длинный ряд шкафчиков с номерами на дверцах, в метре – одинаковые скамейки. А напротив – у стены с квадратными окнами – несусветный бардак из нагромождения двухъярусных кроватей, столов, табуреток, тумбочек…

– Палаток не хватает, товарищ генерал, – заметив удивленный взгляд начальства, пролепетал заместитель командира полка. Он сопровождал Воронова по аэродрому, а заодно тащил укороченный автомат с «разгрузкой». – Когда прибывает молодое пополнение, приходится размещать здесь.

Похоже, помещение использовалось постоянно, так как на табуретах и спинках кроватей были развешены портянки с носками. Запах стоял еще тот. Конвенция о запрете боевых отравляющих веществ сюда явно не дошла.

– Вот свободный шкафчик, – суетливо открыл дверцу подполковник.

Воронов поставил на лавку небольшую сумку с комбинезоном и кивнул подполковнику:

– Благодарю. Вы свободны.

Тот повестил на крючок шкафчика «АКС-74У» с жилетом и исчез в полумраке коридора.

Андрей не спеша начал переодеваться…

* * *

Тщательно проанализировав ситуацию по дороге из штаба на аэродром, он остановил свой выбор на «Су-25». Двадцать первый «мигарь» и семнадцатая «сушка» создавались для применения на европейском ТВД, их результативность и эффективность в горной местности Афганистана оставляли желать лучшего. Штурмовик – совсем другое дело. Приемлемая скорость для ведения воздушной разведки и маневрирования в ограниченном пространстве ущелья, хорошая управляемость, бронирование, мощное вооружение, надежность, невероятная живучесть. Наличие всех этих факторов и разрешило трудный выбор в пользу «Су-25» – «конька-горбунка», как любовно называли его летчики.

Инженерно-технический состав довольно быстро подготовил машину к вылету: полностью заправил топливом, зарядил оружие, проверил фотооборудование. От подвесных баков «ПТБ800» командир экипажа категорически отказался. «Во-первых, – считал он, – топлива во внутренних баках и так с лихвой достаточно, чтобы выполнить задачу, забраться на безопасную высоту, дойти до любого из ближайших аэродромов и выполнить несколько заходов по приборам. Во-вторых, на тяжелом самолете будет труднее маневрировать. А маневренность сегодня мне ох, как пригодится».

Время Воронов зря не терял. Поменяв полевую форму на летную, он надел поверх нее разгрузочный жилет с четырьмя магазинами к автомату, четырьмя гранатами РГО, двумя сигнальными патронами и прочими полезными штучками. Вместо табельного «ПМ» он всегда брал на вылеты «АПС» с двумя запасными магазинами. В предыдущих командировках этот громоздкий, но мощный и надежный пистолет дважды спасал ему жизнь.

Завершив с облачением, генерал зашел в соседнее помещение, где летный состав получал информацию на предполетных указаниях.

– Товарищи офицеры, – поприветствовал он поднявшихся специалистов.

Усевшись за ближайший к доске стол, Воронов положил на него полетную карту района и небольшой наколенный планшет.

– Не будем терять время, приступим, – он засучил рукав куртки комбинезона.

К генералу тут же подсел начальник медицинской службы полка и принялся измерять давление.

Первым поднялся заместитель командира полка по инженерно-авиационной службе.

– Самолет полностью заправлен, снаряжен и готов к полету, – доложил он.

Присутствовавший комполка кивнул следующему. К висевшей на школьной доске синоптической карте подошел метеоролог.

– К сожалению, товарищ генерал, фактическая погода в районе Панджшерского ущелья на пределе. Над юго-западным входом в ущелье ее определяет мощный малоподвижный циклон с центром восточнее Кандагара, – сказал он, ткнув указкой в карту. – Облачность десятибалльная. Нижний край рваный, по последним данным – от семидесяти до ста пятидесяти метров. Видимость под облаками не превышает километра. Ветерок северо-восточный, слабый – три-четыре метра в секунду. Давление – семьсот двадцать восемь миллиметров ртутного столба. Температура – плюс двадцать шесть. Влажность – сорок восемь процентов. Прогноз на ближайшие два часа такой же, за исключением…

Запоминая информацию, Воронов одновременно представлял погруженную в облака каменную «кишку» и мысленно прокручивал порядок выполнения задания.

«Это будет непросто. Совсем непросто», – незаметно вздохнул он, когда синоптик закончил доклад и застыл с указкой в руках в ожидании возможных вопросов.

– Благодарю. Вопросов нет, – сказал заместитель командующего.

Командир полка подтолкнул следующего докладчика.

Следующим к доске вышел начальник связи и принялся называть радиочастоты, а также номера основных и запасных каналов. Доктор тем временем закончил измерения давления и пульса, сделал отметку в своем журнале и исчез.

После связиста коротко выступил старший штурман, доложив обстановку в районе предстоящей работы самолета-разведчика, дал отсчет точного времени.

В заключение слово взял командир полка – подтянутый сорокалетний полковник, которого Воронов давно и неплохо знал.

– Андрей Николаевич, после выполнения задания можете набирать высоту и возвращаться на точку в облаках – радиотехническое оборудование проверено и будет в полной готовности к заходу по глиссаде при минимуме погоды.