Глава 2. Радость, слезы и любовь

В теннис я начал играть с девяти лет. В 28 километрах от Москвы есть такая станция – Загорянская. Это моя «теннисная родина», здесь я научился азбучным истинам этой увлекательной игры. Впрочем, не только я, здесь выросли отличные теннисисты: Александр Сергеев, Михаил Корчагин, Семен БелицТейман, Владимир Зайцев, Александр Голованов, Николай Кучинский и многие другие.

Впервые я увидел, как играют в теннис, когда мои родители привели меня на детскую спортивную площадку, где с ребятами занимался страстный энтузиаст спорта, один из старейших жителей Загорянки Василий Михайлович. Он был необычайно добр и внимателен. У него было много игрушек, и мы с удовольствием занимались физкультурой: играли в серсо, крокет, лапту. Ну а тот, кто был особенно прилежен, в качестве поощрения приглашался на теннисный корт. Выстроен он был в лесу без всяких ограждений. И для того чтобы не терялись мячи, Василий Михайлович перекрасил их в красный цвет. Моему первому учителю нравилось, как мы играли с братом: точно попадали по мячу и если не блистали техникой, то во всяком случае умели укоротить мяч и перебросить его свечой через противника. Особенно были заметны успехи моего брата Юрия. Василий Михайлович разрешил нам, кроме основных занятий с ним, посещать и главный спортивный центр Загорянки – три теннисных корта для взрослых. К сожалению, сейчас этих теннисных площадок уже нет. Они разрушены, на их месте построен дом, и осталось только название – Теннисная улица. На этой площадке я пропадал с утра до вечера, сидел на судейской вышке, смотрел, как играют взрослые, а когда они отдыхали, подходил к какому-нибудь теннисисту и просил: «Дядя, дай поиграть ракеточку». Получив ее, мчался на третий корт и с удовольствием перебрасывал мяч через сетку. Взрослые заметили мальчика, который старался играть не так, как другие, – ему доставляло удовольствие перебросить мяч свечой через соперника, затем укоротить его и вновь перебросить. Взрослые стали приглашать меня поиграть вместе с ними, сердились, когда я гонял их по всей площадке, хотя сами были довольны такому «оздоровительному» теннису и подчеркнуто величали девятилетнего мальчика Николаем Николаевичем.

Прошло несколько лет. Я уже сыграл свой первый матч с мальчиком из Мамонтовки, был шестым игроком детской команды Загорянки. Брат мой был четвертой ракеткой. В 1935 году, когда мне уже было 12 лет, Сергей Павлович Павлов, покровитель юных загорянских теннисистов, решил, что пора мне проверить мои силы в матчах на первенство Москвы. Я не спал всю ночь, не верил в свое счастье и очень боялся: а вдруг не выдержку экзамен? Все зависело от знаменитого дяди Коли Филиппова – главного тренера детворы на московском стадионе Юных пионеров. Меня представили дяде Коле. Он попросил взять ракетку и поиграть об стенку. Я сделал всего три удара. Дядя Коля остановил меня и сказал, что сейчас я буду играть свой первый матч на первенство Москвы. «Иди на третий корт», – сказал он.

Первенство Москвы! Неужели свершилось? Я – участник этих соревнований?! Хотелось бежать на вокзал, к поезду, мчаться в Загорянку, сказать родителям, что экзамен я выдержал, допущен к играм. «Может быть, завтра сыграем первый матч?» – робко спросил я. Но дядя Коля был неумолим. Против меня вышел мальчик с полотенцем на шее, его сопровождали бабушка, дедушка и родители. Свой первый официальный матч я не проиграл. 6:0, 6:3 – таков был счет первой в жизни победы. Но и после этого дядя Коля меня не отпустил – заставил играть еще один матч, который тоже закончился моей победой.

Через день в полуфинале я обыграл Михаила Холосовского – 7:5, 6:3, впоследствии тренера по теннису, сильного перворазрядника, – и вышел в финал. Дядя Коля Филиппов прикрепил на моей майке эмблему «СЮП» – стадион Юных пионеров. В финале я играл с Семеном БелицТейманом, моим главным соперником во всех крупнейших соревнованиях на протяжении всей теннисной карьеры. Много решающих матчей сыграли мы между собой в борьбе за звание чемпиона Советского Союза, Москвы. Борьба была острой, непримиримой. Собственно, она продолжалась всю жизнь. И не только на теннисных кортах. У нас были разные взгляды на теннис, на тренерскую деятельность, на развитие тенниса в стране, но уважение к труду «главнокомандующего» советского тенниса было всегда.

И вот наша первая встреча. Белиц-Гейман был выше ростом, обладал мощной подачей, на которую очень надеялся. Разминаясь, он так и говорил: «Если пойдет подача, от него ничего не останется». Но финал был моим. Я был острее, подвижнее своего соперника. Мне доставляло удовольствие атаковать, играть у сетки. И приятно, что симпатии публики были на моей стороне, а улыбающиеся, добрые глаза дяди Коли, который сидел в первом ряду, подбадривали. Я играл с удовольствием, с настроением, ставя своего рослого соперника в безвыходное положение. Словом, я выиграл – 6:3, 6:3 – и в двенадцать лет впервые стал чемпионом Москвы по теннису среди мальчиков. Бесконечно счастливый показывал я своим родителям газету «Красный спорт», где было написано, что стадион Юных пионеров выдвинул недурную смену: мальчики Эйнис, Озеров, девочка Шнепст (кстати, тоже из Загорянки) показали неплохую игру и многое обещают в будущем.

Да, Загорянка дала мне путевку в большой спорт. И каждый год на протяжении многих лет перед ответственными матчами я всегда приезжал в Загорянку, шел на Теннисную улицу и вспоминал детские годы, думал о предстоящей игре, настраивался.

Вскоре произошло еще одно событие, буквально потрясшее меня. Я увидел соревнования лучших мастеров тенниса на кортах ЦДКА, увидел и… заболел, заболел не только в переносном, но и в буквальном смысле слова. Приехал в Загорянку, и меня уложили в кровать с высокой температурой. Ночью я метался в бреду, мне казалось, что гигант Негребецкий своими сокрушительными ударами ломает стены. И Борис Новиков точно бьет в линию. И крученый мяч Кудрявцева я не в состоянии отбить – он все время перепрыгивает через меня.

Как только я поправился, стал регулярно посещать теннисные корты ЦДКА. Начались мои «теннисные университеты». С большим удовольствием я подавал мячи нашим мастерам. А сам, стоя за их спиной, играл мысленно, отражал удары, старался предугадать «ход» соперника и ответ «моего» игрока. И если теннисист, которому я подавал мячи, не брал мяч, не успевал к нему, то я-то уж точно знал, что на его месте я бы не только отбил и достал мяч, но и сыграл бы так, что соперник не в состоянии был бы отбить мяч. Подавая мячи, я учился всему, главным образом – технике. Ведь там, на даче, все мы, мальчишки, как умели, так и перебрасывали мяч через сетку. Поэтому-то и техника у меня навсегда осталась с изъянами. Удар слева, вторая подача были на редкость слабыми. Даже потом, когда я уже стал мастером и несколько улучшил свою технику, все равно старался как-то завуалировать свои слабые места, перехитрить соперника.

В том же 1935 году мой друг детства Володя Зайцев, выступавший за команду «Локомотив», привел меня в детскую теннисную секцию этого общества – самого популярного на железнодорожной станции Загорянка. Тренер Владимир Николаевич Спиридонов, увидев мою игру, выдал мне тапочки, и с тех пор я под руководством опытнейших тренеров, моих учителей – Евгения Михайловича Ларионова, Владимира Николаевича Спиридонова и Владимира Андреевича Филиппова – стал изучать все с самого начала, с азов. Обучали меня хорошо. Тренеры были большими специалистами своего дела, удачно дополняли друг друга. Я считаю их лучшими наставниками молодежи у нас в стране в те годы.

Евгений Михайлович Ларионов, заслуженный тренер РСФСР, старший тренер «Локомотива», был разносторонним спортсменом, лыжником высокого класса, футбольным вратарем – одним из лучших в Москве – и теннисистом. Но, странное дело, на тренировках он играл великолепно, а в соревнованиях неудачно: подводили нервы. Тренером же он был, повторяю, превосходным. Если чувствовал, что нам наскучили корты, тут же заменял тренировки и увлекал нас игрой в баскетбол, ручной мяч, футбол. Зимой регулярно возил нас на станцию Лосиноостровская, где мы ходили на лыжах, его указания были точны и определенны. Его мудрые советы помогли моему спортивному росту и теннисному успеху.

Многим я обязан тренеру «Локомотива» Владимиру Николаевичу Спиридонову. Сначала он был одним из трех моих наставников, а потом стал и самым главным, единственным. Со Спиридоновым прошла почти вся моя жизнь в большом теннисе. Это был большой тактик и психолог. Его метод работы (я это смею утверждать, потому что видел и знаю, как работают крупнейшие современные тренеры) был абсолютно верным. Спиридонов умел так настроить своего ученика, что тот, находясь на грани поражения, в самые критические минуты не терял присутствия духа, продолжал борьбу и не раз добивался победы, когда всем уже казалось, что выиграть он не сможет. Спиридонов был наставником и старшим другом, заботливым, трогательным, внимательным учителем.

Детский тренер – профессия очень важная в спорте и, честно говоря, не очень благодарная. Готовить из ребят мастеров высокого класса нелегко, а вырастить первоклассного спортсмена вообще гигантский труд. Многие тренеры обязательно стараются переучить пришедшего к ним новичка, совершенно не хотят замечать того, «своего», хорошего, что у него есть.

Мои же учителя, совершенствуя мою игру, старались закрепить и развить положительные стороны: скорость, сильный удар справа, с воздуха, хорошую реакцию. Помогли мне выработать свой стиль, необычный, но интересный, для противников неудобный.

Все мы, юные теннисисты «Локомотива», любили Владимира Андреевича Филиппова. Он умел показать любой технический прием. Всегда был веселый, любил играть в футбол. Ну а на теннисном корте демонстрировал в соревнованиях такую волю, что, право, приходилось задумываться: а можешь ли ты так, как он?

У нас был очень дружный коллектив. Обо мне заботились, старались, чтобы у меня всегда была лучшая ракетка, новые мячи, хорошие тапочки. На тренировке руководители детской школы подбирали партнеров, которые должны были, по их мнению, помочь мне. А когда однажды на тренировке я выиграл у одного из лучших теннисистов Советского Союза, первой ракетки «Локомотива», мастера спорта Алексея Гуляева, тренерский совет, в том числе и сам Гуляев, решил поставить в команду железнодорожников Озерова запасным. Вот это коллектив! Сам Гуляев отказывается от матча с Новиковым, чтобы юный теннисист-одноклубник, запасной игрок, сделал первый шаг вперед, попробовал свои силы в игре с выдающимся теннисистом, многократным чемпионом страны, заслуженным мастером спорта, одним из первых удостоенных высокой награды – ордена «Знак Почета». Впоследствии Борис Ильич был не только моим основным соперником, но и партнером, другом, наставником. Под его руководством я выиграл даже звание чемпиона страны.

Но вернемся к занятиям в «Локомотиве». Я играл все лучше и лучше, вновь подтвердил звание сильнейшего среди детей: в 1936, 1937 годах. Помогли и занятия в школе известного французского теннисиста Анри Коше. Он приезжал к нам в страну для участия в показательных играх и в качестве тренера. В течение двух сезонов в Москве действовала школа Коше, и чемпион мира занимался с большой группой ведущих теннисистов страны, молодежью и тренерами, передавал им свои знания, опыт, мастерство (Семен Белиц-Гейман, Евгений Корбут, Зденек Зигмунд и многие другие известные впоследствии теннисисты прошли эту школу). В этой школе был и я. Занятия с Коше оставили большой след в моей спортивной биографии. Я начинал свой путь в «Локомотиве» – обществе хотя и известном, но, конечно, не столь крупном, как, скажем, «Динамо», ЦСКА, «Спартак». Я сам убедился, как трудно спортсмену скромного общества, даже если он живет и играет в столице и носит титул чемпиона Москвы, быть замеченным, попасть в сборную. Я, например, мальчиком, как и все теннисисты моего общества, не имел возможности играть зимой в залах на закрытых кортах. Весной приходилось догонять ушедших вперед конкурентов из именитых обществ. Мне, первому среди мальчиков, нелегко было попасть в школу Коше, хотя теннисистов из ведущих обществ зачисляли туда большими группами, без особого разбора. Когда же по настоянию руководителей общества «Локомотив» я все же был принят в школу Коше, знаменитый француз сказал: «Из этого толстяка выйдет толк».