«Отсюда видим, что расчет сделан нами не только осторожно, но с таким запасом, что можно ожидать от проектируемого нами самолета выполнения более тяжелых заданий, чем поставленные нами себе вначале. Профессор Я. Гаккель, 15 июля 1922 года».

Остается в очередной раз выразить сожаление, что столь совершенный по конструкции и замыслу, комфортабельный и быстроходный «воздушный корабль» не был построен.

Любопытно, что через пятнадцать лет «передовой самолет» чуть не погубил конструктора и он чудом избежал судьбы авиаконструкторов Калинина, Туполева, Королева, Мясищева, Бартини, Ивенсена и многих других, которые в годы репрессий были или расстреляны, или заключены в тюрьмы, лагеря и «шарашки».

Как рассказывал Гаккель, в середине тридцатых годов германская фирма «Юнкерс» построила трехмоторный самолет, напоминавший самолет Гаккеля. НКВД нашел это сходство подозрительным, и конструктору было предъявлено обвинение в «продаже немцам своего самолета». В его квартире был произведен тщательный обыск. Гаккеля несколько раз вызывали на допрос «с пристрастием».

– Почему вы перестали строить самолеты и занялись тепловозами? – спросил следователь, видимо, надеясь обвинить его в еще одной «продаже врагу».

– Видите ли, – не спеша начал Гаккель, – товарищу Ленину понравился мой проект тепловоза, и он просил начать их строительство. Это было в июле 1921 года. В сентябре я нашел на Балтийском судостроительном заводе в Петрограде дизель Виккерса мощностью 1000 л. с. с подводной лодки «Лебедь», а в феврале вместе со сметой передал чертежи Госплану. Ленин дал указание Глебу Максимилиановичу Кржижановскому ассигновать необходимые средства. Я был назначен заведующим бюро при Технологическом институте и в мое распоряжение выделили четыре завода, включая «Красный путиловец». И тепловоз «Щ эл I» был построен и много лет водил груженые составы. Так из «авиатора» я стал «железнодорожником», – закончил свои показания Гаккель.

Внимательно слушавший Гаккеля следователь задал еще несколько вопросов и затем предложил все сказанное изложить письменно. Показания Гаккеля были тщательно проверены и уточнены у Кржижановского, и его оставили в покое.

Правда, после того ему несколько раз предлагали перейти работать в авиационные конструкторские бюро, но Гаккелю не хотелось работать в «режимных КБ», и он под благовидным предлогом (стране нужны были тепловозы) отказывался.

Чертежи своего «десятого аэроплана» он, уже тяжело больной, передал П.Д. Дузю, навестившему его в Ленинграде, как и саму рукопись и все расчеты.

– Извините, что могу дать вам только «синьку». Подлинник арестован НКВД и, естественно, сгинул, – слабым голосом сказал Гаккель.

Он намеревался передать для публикации и другие свои разработки – быстроходного глиссера, учебно-спортивного самолета «Гаккель-XI», авиетки «Муха», гидросамолета, – но они случайно попали в другие руки и пропали бесследно…

Однажды на торжественном заседании в Технологическом институте, посвященном празднованию 1 мая, его избрали в почетный президиум, перечислили его заслуги перед отечеством и назвали «Дедалом русской авиации». На что не без юмора он отвечал, что едва ли его можно считать старше «отца русской авиации Н.Е. Жуковского», но тем не менее он всегда жалел, что будучи занят в других областях техники, не имел возможности отдать авиационной работе достаточное количество энергии и времени.

Здоровье Гаккеля было сильно подорвано во время блокады Ленинграда. В 1945 году Яков Модестович Гаккель умер. За его гробом шли близкие, профессора институтов и студенты на алых подушках несли его орден Трудового Красного знамени и медали.

«Когда ранним мартовским утром 1968 года с взволнованно бьющимся сердцем я следил за стартом ракеты, уносившей корабль «Аполлон-9» к Луне, я думал в этот момент о русском – Юрии Кондратюке, разработавшем трассу, по которой предстояло лететь трем нашим астронавтам». Таково признание одного из ведущих американских специалистов по космонавтике Джона Хуболта.

Действительно, самая выгодная трасса полета на Луну была рассчитана в России. Она помогла американцам быстрее начать их лунные экспедиции и сэкономить миллиарды долларов. Но Хуболт не знал подлинного имени человека, открывшего американцам дорогу к Луне, поскольку звали его не Юрий Кондратюк, а Александр Шаргей!

Александр Игнатьевич Шаргей родился в Полтаве в 1897 году. Один из учителей гимназии, в которой учился Шаргей, утверждал, что он обладал удивительными способностями в математике и в других точных науках.

В жизни Александра произошел решительный поворот после того, как в 1914 году он прочел роман немецкого писателя Б. Келлермана «Туннель» о строительстве туннеля, соединившего берега Америки и Европы! Дерзкий замысел поразил Александра Шаргея. Ему захотелось самому разработать какой-нибудь грандиозный проект, например, пробурить шахту до самого центра Земли и затем использовать тепло земных недр! Или осуществить полет к иным планетам.

Мысль о сверхглубокой шахте Шаргей вскоре оставил, но идея межпланетных путешествий все больше и больше увлекала его. Он не знал ученых, которые тоже думали бы об этом. Не знал о Циолковском, уже наметившем и рассчитавшем планы покорения космического пространства.

Окончив гимназию, Александр Шаргей поступил в Петроградский политехнический институт, но проучился там недолго. Шла Первая мировая война, и Шаргея после краткосрочной школы прапорщиков отправили на Закавказский фронт.

К весне 1918 года старая русская армия распалась. Прапорщик Шаргей возвращался домой и где-то на Кубани нарвался на белогвардейский патруль. Его задержали и опять отправили в армию, теперь уже в Белую.

При первом же удобном случае Шаргей бежал. Ему удалось добраться до Киева, где хозяйничали деникинские войска. По объявленной мобилизации Александр снова попал в Белую армию, правда, вскоре ему опять удалось бежать.

Шаргей поселился в украинском городке Смела. В 1920 году перебрался в местечко Малая Виска, но жил в постоянной тревоге. В любой момент его могли арестовать как бывшего белогвардейца.

Родственники советовали Александру Игнатьевичу изменить имя и фамилию. В это время в Киеве умер от туберкулеза совершенно незнакомый ему человек – Георгий Васильевич Кондратюк. Друзья сумели достать метрическое свидетельство покойного и переслали его в Малую Виску. Шаргей исправил имя Георгий на Юрий и весной 1920 года превратился в Юрия Васильевича Кондратюка, родившегося в городе Луцке в 1900 году. Под этим новым именем Шаргей и вошел в историю мировой космонавтики.

У новоявленного Кондратюка уже лежал на столе труд о космонавтике с замечательным названием «Тем, кто будет читать, чтобы строить». Работа пестрела математическими формулами и расчетами. Надо было обладать удивительным талантом, чтобы самоучкой овладеть сложным математическим аппаратом и тонкостями механики. В этом труде Юрий Кондратюк на десятилетия предугадал развитие мировой космонавтики. Он дал схему «челнока» – крылатого космического корабля, предсказал, что при первом полете на Луну экипаж будет состоять из трех человек, двое из них опустятся на лунную поверхность, а третий останется ждать в корабле на орбите Луны. Так и случилось!

А жить он продолжал в тревоге. И однажды, измучившись, решил покинуть Россию и нелегально перебраться через кордон в Германию. Его задержали на подходе к польской границе и этапом отправили назад.

О своих космических трудах Кондратюк никому не говорил, но теперь решил показать их ученым и отослал в Москву. Они попали к известному ученому-аэродинамику В.П. Ветчинкину, который рекомендовал опубликовать их.

Между тем техническая мысль Кондратюка не знала покоя. В Сибири и на Алтае по его проектам были построены огромные зернохранилища. Одно из них, получившее название «Мастодонт», было самым большим в мире деревянным сооружением. В Новосибирске зимой 1929 года вышла в свет его книга «Завоевание межпланетных пространств». Книга была издана на средства автора тиражом две тысячи экземпляров. Именно из нее американцы и узнали, как надо лететь к Луне!

Но вскоре Юрия Васильевича арестовали как вредителя. Его приговорили к трем годам лагерей. Однако решение «суда» было пересмотрено, лагерь заменили ссылкой и работой в проектно-конструкторском бюро ОГПУ.

Находясь в заключении, Кондратюк узнал, что в Москве объявлен конкурс на лучший проект мощной ветроэлектрической станции. Инициатором конкурса был нарком тяжелой промышленности Серго Орджоникидзе. Юрий Васильевич за два месяца разработал проект. Он был одобрен, a Кондратюк при содействии Орджоникидзе обрел свободу. Его башню высотой 165 метров с двумя огромными пропеллерами планировалось построить в Крыму на горе Ай-Петри.

В один из приездов Кондратюка в Москву, в 1933 году, произошло важное событие – он встретился с С.П. Королевым, будущим Главным конструктором космических кораблей.

А вот гигантская ветроэлектрическая станция фактически осталась на бумаге. Помешала ее сооружению смерть Орджоникидзе в феврале 1937 года. Но Кондратюк еще несколько лет продолжал заниматься ветроэнергетикой. Война застала его в Москве, где он вступил в народное ополчение.

3 октября 1941 года считается днем гибели Кондратюка в бою. Но после войны, при изучении фашистских архивов, обнаружились документы, якобы свидетельствующие о работе Ю.В. Кондратюка у немецкого ракетчика Вернера фон Брауна на ракетной базе в Пенемюнде. Значит, Кондратюк не погиб, а попал в плен? Ответ на вопрос затрудняется тем, что будто бы у Кондратюка объявился двойник, правда, оказавшийся профаном в космонавтике. Как бы то ни было, этот факт биографии гениального самоучки, если даже он действительно имел место, не должен затуманить облик человека, прославившего вместе с другими нашими учеными русскую космическую мысль.

Транспортер Большаков поначалу думал сделать магнитный. Обычная лента, приводимая в движение механической силой, казалась ему нелепостью и анахронизмом в век электричества. Коэффициент полезного действия имевшихся транспортеров едва ли больше десяти процентов, а порою скатывался и к одному. Ну а если вместо ленты, валиков, ремней применить магнитное поле? Тогда энергия будет расходоваться только на перемещение детали, не станет шума и пыли, экономятся материалы, идущие на сооружения транспортеров. А еще – станет красивее! Детали бесшумно перемещаются по цеху, чистота, культура! Стремление к чистоте и культуре у живущего в рабочем бараке Большакова было непреодолимым.

В деле изобретательском, как и в иных делах, порой случается: шел в комнату, попал в другую. Подобное вышло и с транспортером Большакова. Создать равномерное магнитное поле простыми средствами не удавалось никак. Тогда он решил применить магнитную пушку: с одного рабочего места на другое детали не плыли, а перелетали, выпущенные из магнитной катапульты, и попадали в магнитный же гамак-амортизатор в месте доставки.

Работал Большаков в экспериментальной мастерской завода, разумеется, после смены. И однажды, раз за разом меняя конструкцию магнитной катапульты, Большаков получил результат, превосходящий самые смелые ожидания. Деталь от «катапульты» к «гамаку» стала перемещаться мгновенно!

Разумеется, Большаков знал, что скорость распространения электромагнитных волн очень велика, но то, что скорость эта сообщится детали, представлялось невероятным. Действительно, на разгон предмета до скорости света уходило бы столько энергии, сколько ее не вырабатывали все электростанции Советского Союза. А здесь расход электричества был не больше, чем при горении сорокасвечевой лампочки.

Он попытался сфотографировать объект в момент перемещения. Ничего не вышло, но случайно во время съемок экран (лист белой бумаги, на фоне которого Большаков производил съемку) оказался на пути детали. И… деталь переместилась, а экран остался неповрежденным. Повторив опыт в разных условиях, Иван Большаков пришел к выводу, что деталь перемещается: а) мгновенно и б) в волновом виде. Зная о физике лишь из школьных пособий и научно-популярных брошюр, он сумел сделать заключение, что в его «катапульте» происходит преобразование вещества в электромагнитные колебания, а в «гамаке» – обратная трансформация.

Большаков, похоже, и не догадывался, что сделал открытие мирового значения. Он думал, что этот эффект – переход вещества в поле и обратно – известен «большой физике», а на заводе не применяется вследствие разрыва между передовой наукой и практикой.

Отладив прототип нового транспортера, Большаков продемонстрировал его заводским инженерам. Транспортер был встречен довольно прохладно. Чтобы это понять, нужно представить себе обстановку, царившую на оборонных заводах в то время. Работа велась в две смены, без выходных дней, жесткий и чрезвычайно напряженный график требовал полной отдачи и людей, и механизмов. Транспортер же Большакова не обещал ни качественного роста производительности труда, ни улучшения характеристик выпускаемой продукции. А продукцией Воронежского завода им. Коминтерна были реактивные минометы, впоследствии известные как легендарные «катюши». И без того сроки срывались, так что обстановка не располагала внедрять никем не одобренные, не прошедшие испытание нововведения. Если бы «транспортерами Большакова» начали заменять существующие, вполне надежные и приемлемые, это неизбежно привело бы к задержкам. А если бы транспортеры себя не оправдали? Вредительство! С другой стороны, давать отрицательный отзыв эксперименту тоже было чревато – в будущем подобное могло обернуться обвинением в сознательном торможении прогресса. Опять вредительство! А вредительство в предвоенные годы сулило приговор строгий и скорый.

Поэтому «транспортеру Большакова» (как и другим великим и безвестным изобретениям) предстояло пройти испытание волокитой. О нем отозвались как о любопытном предложении, но потребовали оформить соответствующим образом документы, предоставить теоретическое обоснование принципов работы, чертежи и т.д.

А в теоретическом обосновании, как и в черчении, Большаков был не силен. То есть начертить рабочую схему для себя или для другого мастера он мог, но исполнить красивый, безукоризненный чертеж – нет. У него и кульмана-то не было.

Правда, выход из ситуации все же имелся: взять в соавторы дипломированного специалиста. Но тут Большакову не повезло. Инженер Людвиг Герстнер, который и прежде неоднократно помогал Большакову, попал под репрессии. Получалось, что Иван, вольно или невольно, был связан с врагом народа, а потому и сам он стал фигурой нежелательной. Остальные инженеры шарахались от него, как от зачумленного.

К тому же с Иваном случилась странная болезнь. Руки, лицо и частично тело покрылись незаживающими язвами, стали выпадать волосы, появилась лихорадка, общая слабость, утомляемость. Первоначальный диагноз дурной болезни отвергли, реакция Вассермана спасла репутацию, но определить причину страданий воронежские медики не могли. Наконец известный дерматолог доктор Майзель заподозрил лучевую природу язв – они выглядели чрезвычайно схожими с язвами, полученными при мощном и длительном рентгеновском облучении. Правда, Иван Большаков с рентгеновскими установками не контактировал, но картина поражения кожи была весьма характерной. При соответствующей терапии язвы стали заживать, но очень, очень медленно.

22 июня началась война. Продолжительность рабочего дня увеличилась, времени для побочных исследований не оставалось. Все-таки Большакову удалось провести пробы на рентгеновское излучение. Выяснилось, что его источником были не «катапульта» и не «гамак», а кусок стали, выполнявший роль детали, объекта перемещения. Кусок этот, массой около килограмма, засвечивал покрытую специальной эмульсией пленку, находящуюся в плотном конверте черной светонепроницаемой бумаги. Следовательно, решил Иван, в процессе преобразования вещества в поле и обратно предмет приобретает свойства радиоактивности. Открытие означало, что применять подобный транспортер на производстве невозможно, и Большаков решил отложить работу над магнитным транспортером до более спокойных времен. Установку вскоре разобрали – в обмотках электромагнитов было несколько килограммов ценнейшей меди, которая требовалась для иных целей. Война поглощала все ресурсы.

Конец ознакомительного фрагмента.

По материалам Д. Логинова.

По материалам Л. Любославовой.

По материалам Н. Шевцова

По материалам А. Самойлова.

По материалам доктора исторических наук В. Кюнтцеля.

По материалам доктора исторических наук В. Кюнтцеля.

По материалам кандидата исторических наук Г. Анохина.

По материалам Н. Дьячковой

По материалам В. Антонова.

По материалам В. Владимирова

По материалам А. Меркулова.

По материалам А. Чекулова.

По материалам Р. Николаева

По материалам А. Володева.

По материалам С. Зигуненко

По материалам В. Корякина.

По материалам Г. Черненко.

По материалам С. Зигуненко.

По материалам Л. Вяткина.

По материалам С. Нафферта.