– Нет, обычная. С ушками и пушистым хвостиком. Я ж с горя не пью, только на радостях, – ответил Егор и уставился в окно. Кажется, удалось свети все к шутке, его правильно поняли и больше лезть с расспросами не будут. Очень хочется в это верить. Вспоминать тринадцать месяцев своего вынужденного отшельничества Егор не любил, считал это время вычеркнутым из жизни. Сразу всплывали в памяти все причины, и все, что произошло перед этим, подкатывал к горлу комок желчи, и появлялось страстное желание вымыть руки. Он очень хорошо помнил, как возвращался из поездки за продуктами в ближайший очаг цивилизации – небольшую деревню – обратно, в свое логово. Голоса людей, шум двигателя автолавки, звонки мобильных, музыка, запахи дыма, человеческого жилья – все исчезает постепенно, пропадает за спиной, и становится так тихо, словно ДГЗ в лес закрыли. Теперь позади хоть Третья мировая война начнись, хоть потоп, хоть вторжение инопланетян – он об этом узнает только через неделю, если вообще узнает. В старом доме только радио, да и то одну станцию ловит и не каждый день – но и на том спасибо, этой малости хватило, чтобы в конец не одичать.

– Понятно. Сейчас мы тебя и проверим. А то за три месяца – ни капли, где это видано, – постановил с переднего сиденья бригадир.

Удачное окончание сезона отмечали в гараже Егора. Кирпичное строение досталось ему по наследству от родителей. По дороге заехали в магазин, взяли, как полагается, добрались до гаража и расселись, кто где. Не наливали только Валерке, свалив на него вдобавок обязанности официанта. Процесс начал Виктор Петрович, сразу после подсчета и раздачи каждому его доли. Валерка наелся консервов и слонялся по гаражу, слазил зачем-то в погреб и выбрался оттуда весь в плесени и паутине.

– Бардак тут у тебя, – глядя на сына, сделал вывод бригадир.

– Да, – легко согласился Егор, – бардак. И черт с ним, мне нравится. Мой гараж, что хочу, то и делаю.

– Ну, да, ну, да, – согласился Виктор Петрович, отставил в сторону пустой пластиковый стаканчик, сполз со слесарного верстака и побрел на обход. В погреб, правда, не полез, поостерегся, загнал туда сына, вручив ему фонарь. Валерка, послушно, как маяк, светил лучом во все углы и подробно докладывал, что видит, из чего это сделано и чем пахнет.

– Продашь? – минут через двадцать вкрадчиво поинтересовался бригадир у Егора, – я вторую машину брать хочу, сыну, а ставить некуда. Соглашайся, тебе-то гараж все равно ни к чему. Да и крыша подтекает, – как бы невзначай заметил он.

– Знаю, – признался Егор, – течет. Зато тут отопление есть, зимой включат. Всегда включали, – добавил он, припоминая, когда был у себя в гараже зимой в последний раз. Получалось, что давненько, то ли перед окончанием училища, то ли сразу после. Машину-то сразу после гибели отца продали, гараж уже тогда пустой был. Матери в нем что-то понадобилось, калитку от снега еще откапывать пришлось. А бригадир не отставал:

– Отопление – это хорошо. Но ты не торопись, подумай, – вполголоса предложил он Егору, – телефончик мой у тебя есть, и время – месяца полтора – тоже.

Предложение казалось заманчивым, Егор осматривал в полумраке свои владения – да, Петрович прав, эту рухлядь надо продавать, и поскорее, иначе через год-другой здесь останется только груда кирпича, прикрытая шифером. Но вот так, в одночасье расстаться с родительским имуществом Егор пока был не готов.

– Подумаю, – уклончиво ответил он, бригадир кивнул в ответ и вышел из гаража. Следом потянулись остальные, уселись в «уазик», трезвый Валерка завел двигатель.

– Тебя подвезти? – крикнул он Егору. Тот помотал головой и привалился спиной к створке ворот, чтобы не потерять равновесие.

– Сам дойду! – крикнул он, махнул на прощанье бригаде рукой и смотрел «уазику» вслед, пока машина не скрылась под горкой. Все, лето закончилось, а с ним и сезон, надо думать, что делать дальше. Денег хватит на полгода или даже меньше, рассиживаться некогда. Но сейчас голова вообще не варит, и спать охота.

– Завтра, я подумаю об этом завтра, – Егор перешагнул через высокий порог калитки, собрал в пакет пустые бутылки, грязные одноразовые тарелки и стаканы и захлопнул крышку погреба. Но пред этим успел услышать внизу тонкий писк. «Крысы. Или мыши. Или и то и другое сразу. Что они там едят, интересно? Друг друга? Там же нет ничего, только плесень на стенах» – раздумывать об особенностях диеты грызунов не хотелось, мысли путались, ноги и руки тоже. Егор закрыл гараж, добрел до ближайшей помойки и швырнул пакет с мусором в контейнер. Все, теперь домой, отмываться и спать, до завтрашнего дня, не меньше. Егор перешел дорогу и шел вдоль пятиэтажек, внимательно глядя на асфальт под ногами. «На радостях» получилось неслабо, да еще и после бессонной ночи, скачек по лесу и на пустой желудок. И погода к обеду разгулялась, солнышко голову печет, хорошо, что гараж от дома недалеко, минут десять ходьбы, осталось только заброшенный детский садик обойти и забор недостроя. А вон и дом родной, издалека виден, блочная пятиэтажка грязно-желтого цвета и окна родительской «двушки» на четвертом этаже. Егор посмотрел на криво задернутые шторы и заваленные барахлом подоконники. Давно надо было все повыкидывать, да руки не доходят. Но теперь-то времени полно, можно и порядок навести.

От резкого гудка в спину Егор шарахнулся в сторону, оступился, задел носком ботинка высокий новый бордюр и грохнулся на газон, врезавшись локтем в острый обломок. От боли на мгновение потемнело перед глазами, сквозь легкую дымку Егор увидел проехавшую мимо тонированную «бэху». Машина проплыла мимо, с немузыкальным ревом и звоном, рвущимся через закрытые окна. «Не оглохни там» – Егор схватился за ушибленное место, сел на траву и вывернул руку. Вроде, ничего страшного, только кожу ободрал, но это ерунда.

– Понаставят тут, – пробормотал он и потянулся за отлетевшим к кустам черноплодки рюкзаком, – людям пройти негде… – и осекся, вцепившись в брезентовую лямку, уставился прямо перед собой. Взгляд приковали к себе две тонких – двумя пальцами обхватишь – загорелых щиколотки, и все, что находилось выше и ниже. Темно-серая юбка с завязками на подоле заканчивалась над круглыми коленками, веревки свисали почти до оплетавших икры белых ремней босоножек на высокой платформе. Девушка тоже пропустила машину, она успела отойти к подъезду, и теперь вернулась на дорогу. Но остановилась, и копалась в белой сумке, морщилась недовольно, не в силах добраться до орущего мобильника.

– Сейчас, подожди, – негромко проговорила она, поставила сумку на траву, присела на корточки и встретилась взглядом с Егором.

– Привет, – улыбнулся тот, девушка кивнула в ответ, вытащила со дна сумки «раскладушку» вскочила на ноги и отвернулась.

– Привет! – крикнула она в трубку, – да, домой иду! Да, уже пришла! Хорошо, приезжай. Во сколько? Ладно, жду. Ужинать будешь? Что тебе приготовить? Хорошо, сейчас в магазин зайду. Хорошо, не забуду, – она улыбнулась телефону, подхватила сумку и бросила в нее мобильник.

Егор посмотрел вправо, влево, потом вверх, на окна своей квартиры, но взгляд упорно возвращался к тонким завязкам, при каждом движении девушки касавшимся ее гладкой загорелой кожи. «Я ее помню, она, кажется, в соседнем доме живет» – рассудочная деятельность возобладала над эмоциями и выдала первый результат наблюдений – «ее, вроде, Ольга, зовут». Дальше мысль терялась, разбивалась о незыблемое правило – есть загар, должны быть белые полоски. Хоть сейчас их и не видно под одеждой, но они есть. Это не теорема, это аксиома, ее и доказывать не надо, хоть и процесс доказательства чертовски увлекателен, и может затянуться не на один час.

От голоса девушки, равнодушно-вежливого, с едва заметной иронией, Егор встряхнулся, подтянул к себе рюкзак и обхватил руками колени.

– Привет, – повторила Ольга, продолжая улыбаться, – ты чего тут разлегся? Загораешь? – и одернула край белой футболки, едва прикрывавшей пояс юбки.

– Нет, просто сижу, отдыхаю, – выдал Егор первое, что пришло ему в голову.

– Ну, сиди, – Ольга застегнула «молнию» на сумке, намотала длинный ремень на ладонь, – не усни только. А то кто-нибудь полицию вызовет и тебя как бомжа заберут.

«Как бомжа?» – его словно ударили по лицу. Егор посмотрел на себя – ботинки покрыты засохшей грязью и ржавыми разводами болотной воды, штаны тоже перемазаны, от футболки несет псиной и конюшней одновременно. И свежачком после банкета в гараже попахивает, не сильно, но отчетливо.

– Да я с работы, – зачем-то начал оправдываться он, – всю ночь не спали.

– Это ты кому-нибудь другому рассказывать будешь, – отозвалась Ольга и пошла по дороге к своему дому.

Егор кое-как поднялся на ноги, оперся ладонью о ствол липы.

– Погоди, да стой ты! – крикнул он вслед девушке. Она обернулась на ходу, их взгляды снова встретились.

– Ну, что еще? – спросила Ольга, – мне домой надо, я спешу.

– Да, я понял. Слушай, я к тебе зайду, попозже? Завтра там, или послезавтра? Посидим, чайку попьем, – голос подвел, старая липа тоже. Ее ствол выгнулся дугой, качнулся в сторону, и Егор едва не упал, но кое-как удержался на ногах. Ольга улыбнулась в ответ, подошла к Егору, остановилась напротив. Он только сейчас увидел, что она высокая, почти одного роста с ним, а при улыбке на правой щеке у нее появляется ямочка. Ольга улыбнулась еще шире и, глядя Егору в глаза, произнесла негромко:

– Конечно, заходи. В голодный год с мешком картошки. Рада буду тебя видеть. Только отмыться сначала не забудь. – Улыбка исчезла, Ольга отвернулась, махнула длинными, собранными на затылке в хвост, волосами, и зашагала прочь.

«При чем здесь картошка?» – смысл сказанного дошел до него, когда Ольга уже скрылась за дверью своего подъезда. Но орать, и объяснять что-либо было поздно, осталось только подобрать брошенный рюкзак и ковылять к своей квартире. Вот зараза, с кем это она, интересно, по телефону договаривалась? И голосок бархатный был, нежный, как у Светки, когда она со своими хабибами трепалась. Он и сам один раз то ли с очередным ее Махмудом, то ли с Саидом поговорил, на смеси русского народного и турецкого. Хорошо поговорил, продуктивно. Много нового о своей жене узнал, нового и неожиданного. Да с такими подробностями, что чуть в ванную не рванул, чтобы в кипятке отмыться. С того разговора все и покатилось: скандалы, крики, ссоры – счастливая семейная жизнь забила ключом. Развод вытянул силы и нервы у обоих, длился долго, несмотря на то, что детей не было, постоянно находилось множество мелких препятствий. Бывшая жена позвонила Егору только один раз, спокойно и деловито сообщила, что теперь и официально они друг другу никто. Но Егору было уже все равно. Развод, закрытие и расформирование Управления – все свалилось на него одновременно, на то, чтобы одуматься и придти в себя ему понадобилось больше года добровольного отшельничества. И вот пожалуйста, снова-здорово. И эта туда же. Тоже, наверное, в Турцию таскалась, к аниматорам. Они наших дур любят, даже замуж берут – на пару месяцев, пока очередная русская «жена» не надоест. Светке теща с тестем путевки покупали: «Светочке надо отдохнуть, ты же не хочешь ехать с ней вместе.» Ага, вместе. Из командировки в командировку, на черные хари любоваться.

«Надо было денег ей предложить. Сразу не сообразил» – Егор плелся вверх по лестнице на четвертый этаж – «я еще ни одной не видел, чтобы от денег отказалась» – Егор замедлил шаг, принюхался. Так и есть, с площадки снова несет гнилью и тухлятиной.

– Достали! – проворчал он себе под нос, – заколебала меня эта скотобаза, мать их, – он поднялся еще на один этаж вверх. Так и есть, площадка у квартиры напротив завалена мешками с мусором, из-под них на полу набежала зловонная лужа, над ней вьются мухи. Соседи – безумная, фанатичного вида семейка – только и делала, что целыми днями производила отходы, на площадке появлялись лишь пищевые, но Егора не покидало предчувствие, что это только пока. Он глубоко вдохнул, повернул ключ в замке, ввалился в свою квартиру и захлопнул дверь. Все, дошел, можно расслабиться. Он бросил рюкзак на пол, разулся и прошел в кухню. Сейчас чайку поставим, потом в ванную и спать…

Автоматический поджиг горелки не работал, Егор, как ни старался, не сумел добыть ни единой искры. Пришлось доставать спички и зажигать огонь по старинке. На этом все закончилось – из благ цивилизации в квартире был только газ. Электричество, горячая и холодная вода отсутствовали – краны плевались ржавчиной и шипели, лампочки не загорались, в ванной было темно и холодно.

– Суки, – выдохнул Егор, грохнул на плиту пустой чайник и поплелся в комнату. Стащил с себя в коридоре грязную одежду и плюхнулся на диван. Но уснуть сразу не получилось, с лестничной площадки в квартиру просачивался мерзкий запашок от гниющего мусора.

– Ненавижу, – пробормотал Егор, обхватил обеими руками подушку и уткнулся в нее носом. Это не помогло, он покрутился еще минут пятнадцать, поднялся и вышел в лоджию, уселся на старую табуретку и посмотрел во двор. К соседнему дому подъехала красная «мазда», остановилась у среднего подъезда. Из машины выбрался нескладный высокий блондин в обтягивающих голубых джинсиках и светлой рубашке под ремень. Одно плечо у блондина было выше другого, при ходьбе он клонился на правый бок и прижимал локтем к ребрам коричневый портфель. Мужчинка закрыл машину, обошел свое сокровище, пнул по заднему колесу острым носком блестящих штиблет и вразвалочку направился к подъезду.

– Тьфу на тебя, – проводил его Егор, вернулся в квартиру, открыл настежь все окна и улегся на диван. Проснулся он посреди ночи – во всей квартире горел свет, из кранов бодро лилась вода. Очередной коммунальный армагеддон благополучно завершился, выжившие, получив дополнительные баллы к опыту и броне, перешли на следующий уровень. Горячий душ так и не состоялся, в половине второго ночи пришлось довольствоваться ледяной водой. «Раз течет – значит, теплая» – подбодрил себя Егор и кое-как привел себя в порядок, потом с полной чашкой чая вышел в лоджию подышать воздухом. «Мазды» у соседнего подъезда не было, во всем доме горели только два окна. Уличное освещение традиционно не работало, и на черном низком небе прямо над головой сияли огромные августовские звезды. Егор мигом нашел обеих Медведиц и даже, прищурившись, разглядел двойную звезду в ручке ковша Большой, допил чай, бросил пустую чашку в мойку и отправился досыпать.

      Остатки алкоголя в организме победила физическая нагрузка, Егор с утра устроил себе пробежку, потом заплыв. Вода в проточном озере была уже по-осеннему холодной, и кроме него других экстремалов не нашлось. Пронеслись по берегу собачники с разномастным зверьем на поводках, прошли, прогуливаясь, две пенсионерки – вот и вся публика. На бегу думалось особенно хорошо, просветленную голову посещали мысли исключительно светлые и здравые, и все, как на заказ, о будущем. Вернее, о работе, о способе добычи средств к существованию. Досрочно уволенному из рядов Вооруженных сил пенсия не полагалась, а работы в небольшом городке в ста километрах от мегаполиса не было. Никакой. Вообще. Ни для кого, кроме торгашей. Две трети взрослого населения города ежедневно по три-четыре часа проводили в электричках – именно столько времени занимала дорога до Москвы и обратно. Остальные – пенсионеры и безработные – копались в огородах, смотрели телевизор и пили. Так что выбор невелик – либо пополнить собой толпу тех, кто ежедневно пять дней в неделю мотался на заработки в мегаполис, либо искать работу рядом с домом. Эта попытка вчера провалилась, оставался еще один путь – устроиться охранником, два через два, очень удобно. Но сама мысль об этом была настолько отвратительно, что из двух зол – преподавать ОБЖ или идти в холопы в качестве сторожа – Егор без колебаний выбрал первое. Объявление «требуется преподаватель основ безопасности жизнедеятельности» мелькало в местной газете уже давно.

– Схожу, рискну здоровьем, – постановил он сам себе, вытерся после заплыва прихваченным из дому полотенцем и рысцой побежал вверх по откосу к домам.

Разговора не получилось. Мелкая, злобная директриса улыбалась посетителю, смерила его оценивающим взглядом с головы до ног, оскалила острые желтые зубки и прищурила и без того крохотные мутно-зеленого цвета глазенки. Она сквозь зубы предложила ему присесть, костлявой лапкой подгребла к себе документы Егора, тщательно изучила их, близко поднося к носу, словно обнюхивала. Егор молча терпел ее выходки – его речь оборвали в самом начале, не дав произнести ни слова.

– А скажите-ка мне, Егор Сергеевич, чем вы занимались по вашему последнему месту работы, – пропищала директриса и уставилась на сидящего напротив соискателя на должность преподавателя ОБЖ.

– Методички составлял, нормативы разрабатывал, рекомендации, собирал и анализировал сведения и результаты исследований других отделов, – начал перечислять Егор свои должностные обязанности в несуществующем ныне Управлении. Директриса заулыбалась мерзко, только что не захихикала и заявила:

– Нет, Егор Сергеевич, к сожалению, я ничем помочь вам не могу. Нам нужен специалист с педагогическим образованием. А у вас, – короткий палец с длинным острым ногтем ткнулся в строку в военном билете, – только высшее военно-политическое общевойсковое училище. И все! Все, понимаете? А методички ваши, нормативы – они вообще ни к чему. Для преподавателя ОБЖ этого недостаточно. Как вы с детьми работать будете? Чему вы их научите? У нас программа повышенной сложности с этого года вводится. Нет, нет, – повторила она, и оттолкнула документы подальше от себя, – вы нам не подходите. Да и не справитесь, в конце концов.

Все, концерт окончен. Егор собрал свои документы, попрощался с теткой и покинул кабинет, почти бегом направился на первый этаж. Проскочил мимо полусонного пенсионера-охранника – дед даже не успел понять, в чем дело, крикнул что-то вслед, но Егор был уже на крыльце. И тут же спохватился – хотел ведь заодно пойти посмотреть свой класс, но с расстройства обо всем забыл. И возвращаться нельзя – опомнившийся сторож тревожно выглядывал из-за стекла входных дверей. «Не справитесь!» – вспомнил Егор слова директрисы. «А хрыч этот, интересно, как справляется? Спит ведь в хомуте, охранник хренов». Конечно, куда ему справиться, к тридцати семи годам всего-то опыта и набралось – сначала училище, потом работа в Управлении с двухлетним перерывом на Балканы.