Глава 2

Группа собралась снова лишь в десять вечера. Котов и Нестеренко отписали рапорта, Гуров уложил их в папку не читая, хватило устного доклада.

– Верим мы в существование убийцы, не верим, разыскивать его обязаны, – сказал он. – Придется ходить по квартирам, говорить неизвестно о чем, и неприятностей у нас будет, мало не покажется. Завтра с утра ребята, – Гуров кивнул на Котова и Нестеренко, – начнут обход. Легенда – ищем рабочего, сантехника, электрика, другого мастера, который работал в эти дни.

– За решетку не пустят, а если пройдешь, начнется скандал, – ответил Нестеренко. – Дом наверняка охраняется ФСБ, им о моем визите уже доложили.

– Извините, Лев Иванович, но предлагаемая вами работа пустая, – вежливо сказал Станислав. – Если ребят столкнули, значит, имеется заказчик. Человек этой среды не станет обращаться к сантехнику. Хотя… – Он замолчал, поднял глаза на Гурова, увидел на лице старшего усмешку, но упрямо продолжал: – Согласен, предполагаемый убийца не может быть водопроводчиком, но рядиться будет под работящего, иначе ему на крыше делать нечего.

– Не хватает информации, – сказал Котов. – А домом пускай занимается контрразведка. Лев Иванович, у вас там друзья, это их работа.

– Думаю, они в курсе, даже наверняка. Но без приказа никто лишнего на горб не взвалит, – сказал Гуров, взглянул на часы, снял телефонную трубку, набрал номер начальника контрразведки генерал-лейтенанта Кулагина. Они приятельствовали давно, раньше служили в равных должностях и званиях. Кулагин ладил с начальством лучше и рос, Гуров застрял на месте. Но контрразведчик был человек умный, понимал: как был сыщик сильнее в разыскном деле, так и остался, никакими звездочками положение не изменишь.

– Кулагин, – услышал Гуров и улыбнулся.

– Гуров беспокоит. Здравствуй, Паша. Сидишь? Взгляни на часы.

– Здравствуй, Лев Иванович, нынче темнеет поздно, – ответил Кулагин. – Меня предупредили, что ты на мою территорию залез.

– Места всем хватит, Павел, а неприятностей никто не ищет. Мы предполагаем, что в момент, когда ребята прыгнули с крыши, на ней находился еще один человек, – сказал Гуров. – Мы, естественно, начнем его разыскивать, переворошим дом, и по шее получишь ты лично.

– Хороший ты человек, за то и люблю. Считаешь, мне именно этого не хватает? – Кулагин вздохнул. – У меня по данному делу приказа нет. Я не сомневаюсь, завтра утром ты мне его обеспечишь. В таких делах твои ребята сильнее.

Гурова подмывало спросить: а в каких делах разыскники слабее? Но не спросил, тем более что подобные дела имелись.

– Я через верха ходить не люблю, – сказал Гуров. – И нашей с тобой власти хватит. Решай, как тебе лучше, целесообразнее. Дом курирует толковый парень?

– Нормальный. Хотя общение с высокими лицами человека портит.

– Это уж точно, – согласился Гуров. – Я потому мужик отличный, что из канализации не вылезаю.

– Ты отличный? – Кулагин рассмеялся. – Ну-ну, блажен, кто верует.

– Уж и пошутить нельзя. Паша, даю тебе сутки. Пусть твой опер посмотрит личные дела техперсонала, выяснит, не появился ли среди обслуги новый человек. Не приходили ли чинить антенну, и вообще, кто сегодня по крыше лазил. Выполнишь, я пожму твою мозолистую руку, нет, так через сутки тебе прикажут. Извини. – Гуров развел руками, прижав трубку плечом.

– Хороший ты мужик, Лев Иванович, прямой, уважаю. Я генерал-лейтенант, ты полковник ментовки, устанавливаешь мне сроки, условия…

– Павел Константинович, – перебил Гуров. – Я все делаю для пользы дела и стараюсь уберечь твое здоровье. Тебе было бы очень хорошо, подай я рапорт по инстанции, что нами выявлен подозреваемый?

– Ну отличный ты мужик! Отличный! Спи спокойно, не ворочайся. А ребята с крыши просто свалились. Ширнулись и полетели. Ты заключение медиков получил?

– Завтра, Паша, только завтра. Но ты своего парня намылишь сегодня. Договорились? Обнимаю.

Актриса театра и кино Мария Строева принадлежала к категории женщин, на которых в любой компании мужчины независимо от возраста и вероисповедания обращали внимание. Кроме внешности, жена Гурова обладала незаурядным умом и имела прекрасное образование. Последние свои качества Мария умело скрывала и врагов в актерской среде имела в умеренном количестве. Любовь к мужу ее порой раздражала, врожденный лидер не терпит рядом равных, а в некоторых вопросах и вышестоящих. Но сыщик не страдал комплексом неполноценности, легко уступал, супруги жили почти без стычек, чтобы не потерять форму, порой проводили легкие тренировочные бои. И хотя женщина отлично понимала, что муж часто играет в поддавки, сбрасывает втемную козырные карты, ее такое положение вполне устраивало.

Спектакли в театре еще не начались, но главреж репетировал новую пьесу, и сегодня Мария вышла из театра около десяти. Увидев «Мерседес» Станислава, актриса одновременно обрадовалась и расстроилась. Станислав славный мужик, с ним легко, можно молчать, он сам говорит без остановки, словно радио в парикмахерской. Но раз они приехали вместе, значит, у мужа свежие неприятности, к которым Мария хотя и привыкла, но сейчас была не в настроении на них реагировать.

Гуров выскочил из машины, дежурный полковник обреченно отошел в сторону, Мария взяла у мужа цветы, чмокнула, как покойника, в лоб, вошла в роскошный лимузин, опускаясь на сиденье, сказала:

– Мальчики, привет, спасибо за внимание. Кого сегодня убили? – Она поцеловала мужа, погладила Станислава по голове. – Извините, наш юмор не годится для вашей профессии.

– Маша, тебе отлично известно, что лучшее средство от головной боли – гильотина. – Станислав тронул с места, спросил: – В доме спиртное имеется или остановиться у палатки?

– Лучше остановиться, имею вино, которое переводить на ментов – все равно что заправлять машину «Шанелью». Но в палатке, Станислав, тебе дадут такое…

– Обижаете поклонников! – перебил Станислав. – Народ знает своих героев. Я заезжаю в палатку, как вы, мадам, входите в театр! – Он припарковался.

Из палатки мгновенно выскочил человек нерусской национальности, склонился к окошку водителя:

– Здравствуйте. Такой гость – большая радость для хозяина, – сказал он и зыркнул в сторону Марии.

– Парень, отрави их к чертовой матери! – сказала Мария. – Только не до смерти.

– Как можно, красавица? – Глаза у торговца стали еще больше и темнее. – Для гостей всегда имею натуральный продукт.

– Тогда бутылку «Смирновской», – сказал Станислав.

– Момент. – Хозяин исчез.

– Слова выучил. Чем же он простых людей поит?

– Он сам не делает, ему привозят. Но ящик нормальной водки у него всегда в загашнике. Над Ахметом смеяться – все равно что дергать мартышку за хвост. Она без хвоста по деревьям лазить не сможет, – философствовал Станислав. – Если он самопал не возьмет, его либо сожгут, либо вежливо из столицы выселят. Поставь русского, будет то же самое.

– Хуже, – заметил Гуров. – Русский еще воды добавит.

– На кой черт, спрашивается, нужны вы, с золотыми погонами, вооруженные до зубов? – возмутилась Мария.

– Чтобы пить нормальную водку, – быстро ответил Станислав.

Подбежал Ахмет, передал Станиславу большой сверток, быстро заговорил:

– Не обижай, начальник! Я знаю, с кого сколько полагается…

– Заткнись! – Станислав протянул хозяину сто рублей. – Я дома посчитаю, как довезу. Будешь спорить, я твою черную задницу надеру. Обещаю.

– Знаю, знаю! Зачем так? – Ахмет пробежал несколько шагов за машиной.

Дома Мария отправилась в ванную, оперативники занялись столом. Станислав, обладая феноменальной памятью, подсчитал стоимость пакета, который ему вручил Ахмет, решительно сказал:

– Это последний раз. Дорого, а я у него копейки не беру, завтра надо завезти долг.

– Ему, думаю, «крыша» нужна, возможно, с соплеменниками перессорился или его менты из отделения прихватили, – сказал Гуров.

– Беспредел. Москва большая, всем поможем. Я переключаюсь на универсам, – ответил Станислав.

– Черствый ты человек, Стас.

– Мягкости у тебя займу.

– Если у него занять, голый кремень останется, – входя на кухню, сказала Мария. – Ну, выкладывайте, бедолаги, чем могу помочь?

Гуров коротко, не называя имен, изложил историю.

– Никому не говорю, Маша, – закончил Гуров, – но от этой истории плохо пахнет.

– А ребята – дети олимпийских богов? – спросила Мария. – Безусловно. Иначе делом занимался бы участковый. Ищите наркотик. Утром езжайте в морг, возьмите кровь, сдайте втихую на анализ независимому эксперту. Иначе вы получите заключение, что в крови у него ничего, кроме божьего наследия, не обнаружено. Да сами вы все лучше меня знаете.

– Если не наркотик? – спросил Гуров.

– Тебе и карты в руки, ты сыщик. В сто раз хуже тебя разбираюсь, но чувствую женщину. У мужика рука грубее и точнее, здесь слишком много «если». Проверьте на всякий случай несчастную любовь. Беременность, невозможность брака. Я лично в такой вариант не верю. Как я понимаю, парень – «сынок»? Значит, на учете в психушнике не состоит. Проверяйте через друзей, лучше меня знаете, ваш хлеб. У меня есть интересная мысль, я ее пока придержу. Выдохнетесь, поговорим.

К столу даже не подошли, никто грамма не выпил.

Утром Станислав поехал в морг, а Гуров остался в кабинете. Котов и Нестеренко отправились в университет. Хотя занятия еще не начались, но оперативники рассчитывали найти кого-нибудь из преподавателей.

Гуров смотрел в окно, пытался заставить себя не думать о происшедшем, хотя бы до получения результатов экспертизы. Он боялся создать версию и попасть под ее влияние. Такое случалось, когда опер, уверовав в свое чутье, строил мостик, а потом не желал с него слезать, неумышленно подгоняя условия задачи к заготовленному ответу.

Можно сколько угодно заставлять себя о чем-то не думать, но мысли, хотя и наши, не очень нас же и слушаются.

Вопросы «кто?» и «кому выгодно?» сыщик убрал легко, а вот «каким образом?» – зудело в голове, словно назойливая муха.

Как парочка проникла на крышу и с какой целью? Романтика? Чувство одиночества? Магнитофон? Сыщик несколько раз прослушал кассету, он слабо разбирался в музыке, выяснил только, что звучат фуги Баха.

«Если самоубийство, то ничего не клеится. Ни способ, ни время суток, ни идиотский магнитофон. Можно понять – бутылка шампанского либо коньяка. Хоть как-то объяснимо. Но магнитофон? Возможно, данная музыка каким-то образом связана с судьбами ребят? А если это закодированный сигнал к действию? Кому опасны такие дети? Я прослушал запись несколько раз. Бах. Музыка невеселая, но и ничего угрожающего. Ненаучная фантастика. Хотя при современной технике?.. Надо проконсультироваться у профессионалов. Возможно, под крылом ФСБ существует какая-то хитрая лаборатория, исследующая воздействие звуковых волн на человеческий мозг. Какие-то исследования в данном вопросе ведутся наверняка.

Если убийство, то каким образом заманили на крышу? Главное, к чему такие сложности? Ежедневно убивают десятками, почти по-деревенски, колом или кирпичом. Более современно – пуля, нож, удавка, газ.

Все чепуха, должен быть простой, естественный ответ.

Пока я не узнаю, как жили ребята, что любили, что ненавидели, я с места не сдвинусь».

Зазвонил телефон, Гуров снял трубку, продолжая находиться в потустороннем мире.

– Можно полковника Гурова?

– Здравствуйте, Гуров слушает, – сказал сыщик.

– Здравствуйте, Лев Иванович, беспокоит полковник Кузькин. Ребята упали с крыши, а у тебя она поехала? Мне принесли результаты анализов девушки и парня. За вчерашний день истрепали все нервы. Кто только не звонил. Так у ребят все в норме, за исключением жизни. Никаких намеков на алкоголь или наркотик. Может, парень банку пива и выпил, но не более.

– Спасибо, Валера, – сказал Гуров, удивленный звонком начальника криминалистического управления. Обычно звонил секретарь, сообщал, что можно получить заключение. – Кто звонил, чем интересовался?

– Мне легче тебе перечислить людей, которые не звонили. – Полковник сытно хохотнул. – Интересовались погодой на Ямайке и прочими глупостями. Мальчик на сто процентов чистый. Анализ состава крови нормальный.

– А девочка?

– У нее на левой руке имеются три следа уколов, но старые, в крови ничего, – ответил Кузькин. – Ну все, успеха, у меня другой аппарат связи.

От звонка остался неприятный осадок. Не так уж они с начальником ЭКУ были близки, чтобы очень занятой человек сам звонил, когда и говорить-то нечего. И эти следы уколов у девушки? Что они сохраняются длительное время, Гуров не знал. Надо взглянуть на протокол осмотра тела, может, следы уколов зафиксированы при первичном осмотре? И полковник был вынужден о них упомянуть? Почему ему звонили? Кто? Стремятся замять факт, что ребята были наркоманами? Не хотят газетной болтовни, что сын одного из крупнейших финансистов России покончил жизнь самоубийством? Стоит ли из-за этого поднимать такую волну?

Вновь зазвонил телефон, сыщик уже находился в реальном мире, снял трубку, сухо ответил:

– Гуров.

– Здравствуйте, Лев Иванович, вас беспокоит Сергеев Платон Викторович, несчастный отец мальчика, которого сбросили с крыши.

– Примите мои самые искренние соболезнования, Платон Викторович, – ответил Гуров. – Мне необходимо с вами встретиться, но до похорон не хотел вас беспокоить.

– Антону уже все безразлично, а я хотел бы вас увидеть, задать некоторые вопросы, – Сергеев говорил неуверенно, словно пьяный.

– Пожалуйста, Платон Викторович. Как вам удобнее, можете приехать ко мне, могу я подскочить к вам, – ответил Гуров.

– У вас строгое учреждение, если вы можете подъехать… Я пришлю за вами машину, – Сергеев говорил медленно, не очень уверенно и связно.

– Машину мне дадут, – неизвестно почему слукавил Гуров. – Когда вам удобнее?

– Допустим, через часок. Адрес знаете? Вахту я предупрежу.

– Разыщу, и через вашу охрану как-нибудь просочимся, – ответил Гуров.

– Конечно-конечно, я не подумал, – бормотал Сергеев. – Жду.

Года два назад Гуров познакомился с крупным финансистом Юрием Карловичем Горстковым. У него случились неприятности с дочерью, начальство приказало, и Гуров с группой оказывал Горсткову помощь. Миллионер оказался добрейшим человеком, умницей, не имел ничего общего с представителями новой русской волны, обогатившимися неизвестными способами.

Сыщик не то что подружился с финансистом, но достаточно сблизился, однажды они с женой обедали у магната. Гуров разыскал его визитку и позвонил.

– Лев Иванович! Здравствуйте, куда пропали? – У Горсткова был густой уверенный голос.

– Здравствуйте, Юрий Карлович. Как здоровье? Как супруга? Дочка не вышла замуж?

– В пути, я в дамские вопросы не лезу. Чего не звоните? Заскочили бы на рюмку чая!

– Ну, Юрий Карлович, дорогой мой, вы человек неординарный, а разговариваете черт-те как!

– Обидеть не хотел, – поспешил сказать Горстков. – Я совершенно искренне.

– Я знаю, иначе бы и не звонил. Парадокс, но все говорят одни и те же слова. Куда пропал, почему не звонишь? Так ведь это я вам звоню, а не вы мне! Значит, и вопросы задавать должен я, а не вы. – Гуров рассмеялся, представляя, как магнат сопит, думает, сдвинув густые брови.