Гуров открыл дверь и вошел. Тамара Петровна, о которой упоминала Аникеева, оказалась женщиной высокой и широкоплечей, с короткой мужской стрижкой. Вообще весь ее облик, включая черты лица, был сугубо мужской, что очень не сочеталось с ее мелодичным тоненьким голоском. Она лежала на диване слева от двери, закинув на подлокотник босые ноги. Шерстяные носки валялись на полу, а медицинская шапочка, как аккуратно уложенная ресторанная салфетка, возвышалась на груди Тамары Петровны. Увидев на пороге совершенно незнакомого человека, женщина быстро села. Ее широкие ступни коснулись пола.

– Что вам нужно, мужчина?

– Извините. – Полковник натянул на себя маску растерянности и простоватости. – Я ищу своего шурина. Он тут работает у вас.

– Какого еще шурина? – Тамара Петровна нагнулась, проворно подхватила с пола шерстяные носки и надела их на ноги.

– Пашу Савельева.

– Он уже тут не работает. – Речь Тамары Петровны стала резкой и отрывистой. – Слава богу. Вашего шурина уволили на прошлой неделе.

– Как уволили? – изумился Гуров. – За что? Почему? Паша – отличный специалист, насколько мне известно.

Полковник жалел о том, что упустил того мужчину с рыжей бородой, вышедшего из кабинета в момент его телефонных переговоров. Найти общий язык с мужчиной было бы проще.

– Ваши сведения устарели. Паша – просто психически неуравновешенная личность! Его уволили за взяточничество. Скажу вам честно, я не верю, что он безбожно обирал пациентов, как это подала стерва Завладская, да в это и никто не верит, но уволить Савельева стоило. От этого все только облегченно вздохнули. Работать с психом и постоянно ждать, когда у него шарики за ролики занесет, невыносимо. Наша работа такого подхода не терпит. Так что, если вы увидите своего шурина, передайте ему лично от меня…

– Как же я его увижу? – Гуров растянул губы в глупой улыбке. – Я думал найти его здесь. А домашнего адреса у меня нету. Я сам из провинции, приехал, чтобы… В общем, неважно. Где же мне теперь искать Пашу?

С минуту или чуть больше Тамара Петровна пристально и как-то настороженно взирала на полковника, словно прикидывая, насколько он психически нормален в противовес своему шурину, а затем не очень охотно произнесла:

– Я могу вам дать его адрес. Он у меня записан.

Женщина поднялась с дивана. Теперь она показалась Гурову еще выше и крепче. Ей бы не анестезиологом работать, а выступать за национальную сборную по баскетболу. Положив шапочку на стол, Тамара Петровна выдвинула верхний ящик, достала из него обычную школьную тетрадку в клеточку и чистый лист формата А-4. Последний она разорвала на четыре равные части, три убрала обратно в ящик, а один оставила. Длинный палец с острым ногтем заскользил по исписанной тетрадке. Наконец она нашла то, что искала, и переписала Гурову домашний адрес Савельева. Вышла из-за стола и протянула листочек полковнику.

– Спасибо, – сказал Гуров и тут же поинтересовался, состроив любопытное лицо провинциального увальня: – Так, по-вашему, Пашу уволили ни за что?

Тамара Петровна усмехнулась и пожала своими широкими плечами.

– Это не мне судить, конечно, но я считаю, что в нашей больнице есть и более коррумпированные личности, нежели Паша Савельев.

– Могу себе представить, как он недоволен, – забросил наживку Гуров.

– Я уже сказала, что ваш шурин псих. Он грозился убить Завладскую, и я не удивлюсь, если он это сделает. Чрезмерное употребление алкоголя никого еще не доводило до добра. Только если до белой горячки…

– Паша много пьет?

– Спросите его об этом сами.

Всем своим видом Тамара Петровна давала понять, что Гурову пора идти. Вести дальнейшие дискуссии она не собиралась. Полковник еще раз поблагодарил ее и вышел из кабинета. Жаль, что он не столкнулся с мужчиной. Его бы он разговорил. Гуров огляделся по сторонам, посмотрел на листок с адресом, написанным анестезиологом, и быстро пошел в направлении лестницы. Ключ от кабинета Завладской он решил пока не сдавать. Если ниточка с Савельевым никуда не заведет, то ему, скорее всего, еще предстоит сегодня вернуться в больницу.

Когда полковник вышел на улицу, вновь пошел снег. Легкий и ненавязчивый. Спустившись с крыльца и поплотнее запахнув ворот пальто, Гуров направился к припаркованному «Пежо». На нижней ступеньке он остановился и, достав из кармана сигареты, закурил. В этот самый момент он и заметил Аникееву. Женщина выбралась из салона темно-зеленого «Лексуса» и, низко склонив голову, побежала к больнице. Ветер развевал ее незастегнутую шубейку. В снег упал прямоугольный конверт, Татьяна остановилась, подняла его и старательно отряхнула от налипших белых хлопьев. Затравленно оглянулась на «Лексус», словно проверяя, заметил ли сидящий в салоне ее мимолетный казус, и опять побежала дальше. Гуров отошел в сторону. Чисто автоматически он зафиксировал в памяти номер «Лексуса». С того места, где он стоял, тонированные стекла автомобиля не позволяли разглядеть людей внутри.

Аникеева пробежала мимо полковника, не заметив его. Ее подбородок уткнулся в ворот шубы, а лохматая шапка была слишком низко надвинута на глаза. «Лексус» тронулся с места, развернулся на проезжей части и стремительно укатил прочь. Гуров проводил его глазами. Акушерка вошла в здание больницы. Полковник глубоко затянулся, заложил руки в карманы и двинулся вперед. Он почти физически ощущал, как его поджимает неумолимый бег времени. История, в которую втравил его Крячко, нравилась Гурову все меньше и меньше. Какое-то щелкнувшее внутри его шестое чувство подсказало сыщику, что Завладская не ошиблась, восприняв всерьез полученное письмо с угрозой.

* * *

Вторник. 11 часов 45 минут

Крячко придвинул к себе пепельницу и несколько раз энергично затянулся. Альбом с фотографиями по-прежнему лежал перед ним в раскрытом виде. Он изучил каждый снимок из прошлой жизни Юли, но ни одного знакомого лица больше не встретил. Фотография, на которой Завладскую обнимал Щетинин, лежала в стороне. Вставлять ее обратно в альбом Крячко пока не хотел.

– Может, еще чаю? – предложила хозяйка.

Стас повернул голову. Юля стояла возле раковины спиной к нему и мыла посуду. Ее роскошные волосы скрывали почти половину плеч. Открытые босоножки на невысоком каблуке почти не скрывали изящную миниатюрную ступню с ровными, окрашенными в серебристый цвет ноготками, и это была единственная обнаженная часть тела, которую мог видеть Крячко. Остальное могло лишь дорисовывать его богатое воображение. На какое-то время мысли о Валете улетучились, уступив место желанию подняться из-за стола, подойти к Завладской и обнять ее за талию. Крячко медленно поднял взгляд, переместив его с округлых розовых пяток женщины на скрытую джинсами попку. Блестящие буковки «R» и «S» на правом заднем кармашке светились в падающих через круглое окно солнечных лучах.

– Не сердись на меня. – Крячко потушил сигарету, жестко вдавив ее в дно хрустальной пепельницы. – Я просто слегка вспылил. Занервничал, что ли… Понимаешь? Юляша! Ну, перестань. Если тебе так уж хочется, можешь звать меня Стасиком. Так, правда, зовут тараканов, но…

– При чем тут тараканы? – Она обернулась, и Крячко заметил, что ее мокрые от воды руки дрожат. – Я привыкла так говорить. И не могу понять, что же тут обидного. Обычное ласковое обращение.

– Хорошо.

– Ничего хорошего. – Запястьем она откинула со лба челку и, опустив руки, прислонилась к раковине. Теперь Стас отлично мог видеть каждый пальчик у нее на ногах. – Он, видите ли, занервничал. А каково сейчас мне, ты не подумал? Часов через семь какой-то псих намеревается прикончить меня. Знаешь, что страшнее смерти, Стас?

– Стасик, – с улыбкой поправил ее Крячко, рассчитывая столь нехитрым способом разрядить ситуацию. – Зови меня Стасик.