– Это необходимо мне для работы, – равнодушно пожал плечами хозяин квартиры. – Я работаю аналитиком, между прочим.

– Тогда вы нашли верное применение своим способностям. Скажите, раз уж вы здесь живете, то с вашим талантом можете мне помочь лучше других: как вы думаете, кто-то из жильцов мог забрать эту икону, или мои поиски напрасны?

Сергей посмотрел на Гурова с усмешкой:

– Хотите убедить меня в том, что мои слова для вас что-то значат? Это избитый прием, и я в него ни на минуту не верю. Но если вам нужно мое мнение, то я его выскажу: никто здесь не интересовался тем старым барахлом, что хранилось у Кругловых дома. Относились к ним скорее настороженно, когда была еще жива его жена, из-за их принадлежности к старообрядцам. Но чтобы кто-то стащил у них вещи – этого я себе представить не могу. Не того плана тут люди.

– А какого они тут плана?

– Смеетесь? – покачал головой Сергей. – Чтобы украсть, нужно либо всю жизнь этим заниматься, или прибывать в крайних обстоятельствах. Точно можно сказать, что закоренелых преступников здесь нет. По поводу каких-нибудь серьезных денежных затруднений я, конечно, точно сказать не могу, но сомневаюсь, чтобы у здешних жильцов что-то сильно изменилось за последние полгода…

– Значит, вы уверены, что мне здесь делать нечего?

– Здесь – да, – спокойно кивнул Сергей и затушил сигарету в набитой окурками пепельнице в форме звериной пасти.

– Тогда, возможно, у вас есть предположение, где мне стоит поискать? – с любопытством поинтересовался Гуров. Беседа с этим «подозреваемым» его забавляла.

– Я бы на вашем месте обратил внимание на врачей прежде всего, – пожал плечами тот. – Им это было несложно, и возможность у них была, и никакие личные связи с дедом не останавливали. А скорее всего, он сам что-нибудь с ней сделал.

– Это интересно, – оживился Гуров. – Вы уже не первый, кто делает такое предположение. Что же он, по-вашему, сделал?

– Думаю, мог отдать кому-то из своих единоверцев. Или продал, а может быть, даже подарил какому-нибудь храму. В этом возрасте старики становятся сентиментальны…

– Значит, подарил кому-нибудь?

– Не исключено. А что, есть какие-то улики?

– К сожалению, никаких, – покачал головой полковник. – Но думаю, они все же появятся.

– Что ж, удачи вам в поисках, – пожелал на прощание Сергей и проводил неожиданного гостя до двери.

Слова Сергея, несмотря на их кажущуюся разумность, тем не менее вызвали у Гурова сильные сомнения. Предполагать, что врач или медсестра за пару минут безошибочно определили, что в квартире является самым ценным, мгновенно смогли сговориться друг с другом и незаметно спрятать вещь, казалось слишком смелым.

Уметь разбираться в произведениях искусства могут далеко не все, и еще менее вероятно, что рядовые работники «Скорой помощи» так хорошо в этом подкованы.

Так что по итогам этих бесед полковник склонялся к мысли, что самым вероятным временем для похищения был момент, когда квартира пустовала. В тот момент, когда все спустились вниз к машине «Скорой помощи», а квартира осталась незапертой, в нее мог проникнуть любой другой житель подъезда, разбуженный ночной возней на лестничной клетке.

Только одно и беспокоило Гурова в этой стройной версии – похититель должен был заранее знать, что и где именно нужно брать. Времени на то, чтобы осмотреться и изучить обстановку, у него определенно не было. Кто мог быть этот таинственный знаток антиквариата, полковник ума не мог приложить. Полученные от Валентины Михайловны краткие характеристики жильцов никак не вязались с таким утонченным обликом знатока древностей. Оставалось только предполагать, что скрытный старичок сам разболтал кому-то о хранящейся у него неординарной ценности.

Погрузившись в построение предположений и теорий, Гуров чуть было не пропустил время, на которое была назначена встреча с Воронцовой. Пришлось собираться впопыхах и нестись быстрым шагом, переходящим на рысь, к небольшому кафе, выбранному реставраторшей для разговора.

К облегчению полковника, он все же не опоздал – в кафе было пусто, и он поспешил занять самый уютный столик у окна.

Его таинственная дама определенно не спешила, и он успел выпить чашку кофе до того, как стеклянная дверь этого провинциального заведения снова открылась.

В зал осторожно заглянула невысокая женщина в узких очках без оправы и, увидев Гурова, неожиданно решительно направилась в его сторону. У нее были темные коротко стриженные волосы, а на лице не заметно никаких явных следов косметики.

Полковник привстал и попытался предложить даме стул, но она проигнорировала его действия и уселась сама.

– Здравствуйте, Маргарита. Очень приятно познакомиться, – постарался улыбкой сгладить неловкость Гуров.

– Здравствуйте, Лев, – кивнула она несколько сдержанно. – К сожалению, не могу сказать, что обстоятельства нашего знакомства дают мне повод радоваться, но давайте перейдем к делу. Зачем я вам понадобилась?

– Мне нужно точно знать, какую работу вы выполняли для Макара Ивановича.

– Что ж, это нетрудно: я делала анализ древесины и лака, которые он мне предоставил. Ему нужно было знать как можно более точно время создания какой-то иконы из своей коллекции. Анализ я провела и результаты ему сообщила. В дальнейшем он собирался передать мне для исследования и саму эту икону. Это должно было состояться завтра. Но теперь, как я понимаю, эта работа мне уже не светит.

– Правильно понимаете, но, как вы выразились, «не светит» она вам совсем не по тем причинам, которые вы себе вообразили. Дело в том, что у наследника есть все основания предполагать, что эту самую икону украли.

– Что?! – всплеснула руками Маргарита Воронцова и на секунду стала похожа на самую обыкновенную испуганную женщину. – Это же огромная ценность!

– Какая именно? – деловито поинтересовался Гуров.

– Такое не измеряют деньгами, – покачала головой Маргарита. – Предмет, сохранившийся с XVI века, ценен сам по себе, даже если бы это был ночной горшок. А тут мы говорим о произведении искусства, и даже более того – предмете культа. Тут просто деньгами измерять невозможно.

– Хорошо, тогда расскажите мне о том, что узнали от Макара Ивановича. В подробностях о ваших встречах и анализах, которые сделали. Я должен знать все возможные детали, чтобы попытаться найти эту икону.

– Ах, вот чем вы заняты! – понимающе закивала реставраторша. – Я-то, честно говоря, подумала, что что-то нечисто со смертью Макара Ивановича… Теперь понятно, зачем я вам… Хорошо, что рассказывать?

– Все по порядку: как он вас нашел, что просил, о чем рассказывал.

– Найти меня ему было несложно – если человеку в нашем городе нужен специалист по реставрации икон, то, кроме меня, и обратиться-то не к кому. У меня специальное образование, и об этом знают на моем месте работы.

– А где вы работаете?

– В небольшом местном музее краеведения. Там мои услуги требуются довольно часто. Там он меня и нашел. Первый раз мы разговаривали прямо в музее. Он пришел с кусочком древесины, завернутым в полотенце. На куске этом были остатки лака. Макар Иванович просил узнать время и по возможности происхождение того и другого. Сказал, что у него есть икона, которую его покойная жена считала за большую древность, но сам он в этом не уверен. И чтобы не беспокоиться понапрасну, решил провести анализ. Он был готов платить, и я, конечно, согласилась.

– Что же показал анализ?

– Он, по сути, подтвердил слова покойной жены Макара Ивановича. И древесина, и, по крайней мере, часть лакового слоя принадлежат XVI–XVII векам. Точнее на нашем оборудовании сказать сложновато. Мне и так пришлось обращаться за помощью к другу из судебной экспертизы…

– И об этом вы сообщили самому Макару Ивановичу?

– Разумеется. – Маргарита непонимающе моргнула и поправила очки типичным жестом всех очкариков – проведя указательным пальцем по носу.

– Какова же была его реакция?

– Он очень оживился, – нахмурилась она, вспоминая. – Судя по всему, он действительно не ожидал, что это окажется правдой. Тогда же мы и договорились о следующей встрече. Макар Иванович собирался показать мне эту икону, и я должна была дать полное профессиональное заключение о ее возрасте и ценности. Он даже рассказал мне что-то вроде семейной легенды, согласно которой эта икона и есть подлинная Казанская Божия Матерь. После того как ее древность подтвердилась, он, кажется, полностью в это уверовал.

– Я совершенно не разбираюсь в предмете, так что, возможно, мой вопрос покажется вам глупым, но все же ответьте: вы считаете, что это совершенно невозможно?

Маргарита посмотрела на Гурова с легким удивлением:

– Ну, как бы вам объяснить… Существует устойчивая легенда о том, что подлинник иконы где-то сохранился. Эта версия появилась еще в начале прошлого века и продолжает существовать. Все дело в том, что официально царская полиция признала икону уничтоженной, но полного согласия в свидетельских показаниях по этому поводу не было. Это давало и продолжает давать повод для появления разных альтернативных версий. Вынуждена признать, что чисто теоретически все возможно.

– Это очень интересно, – задумчиво пробормотал Гуров. – У меня возникла к вам еще одна просьба. Дело в том, что у Макара Ивановича в доме осталось еще несколько икон. Поскольку я ничего не могу сказать о их древности и художественной ценности, мне нужно мнение специалиста. Я бы хотел, чтобы вы зашли к нему домой, когда у вас будет свободное время, и сказали свое мнение.

– А откуда вы знаете, какая именно из его икон пропала?

– В том-то и дело, что я не могу это точно знать. Потому и прошу вас мне помочь.

Маргарита понимающе улыбнулась:

– Вы, кажется, понимаете, что мне будет крайне сложно вам отказать, хотя бы из чистого любопытства. Я приду и, надеюсь, это действительно поможет делу.

Насыщенный день не дал полковнику ни минуты отдыха, как он и предполагал. Просьба родственника оказалась самой настоящей работой, хоть и неофициальной. Когда стемнело, усталый Гуров вернулся в квартиру Макара Ивановича. Тут было непривычно тихо и одиноко. У старика даже телевизора не было. Он как-то обходился обыкновенным проводным радио и, судя по всему, не скучал.

Тут как раз ему решила позвонить жена. Судя по всему, она чувствовала свою вину за испорченный отпуск мужа и хотела своим повышенным вниманием сгладить неприятное ощущение.

Она с несколько преувеличенной веселостью рассказала какой-то забавный случай, произошедший на репетиции в театре, и осторожно поинтересовалась его успехами. Гуров решил, что имеет полное право побыть обиженным, тем более это сулило повышенное внимание жены. Поэтому на ее шутки он реагировал сдержанно и сообщил, что дело обещает быть долгим и скучным. В конце концов, должна же жена расплатиться за эту внеочередную работу!

Скрипучий пропыленный диван жалобно застонал под весом нового жильца квартиры, и тот недовольно поерзал на нем, устраиваясь. Диван еще и стоял как-то криво. Один его угол довольно заметно удалялся от стены и это раздражало.

Гуров взялся за угол дивана и попытался придвинуть его обратно к стене. Однако это оказалось не так-то просто. Что-то под диваном мешало, цепляясь за перекладины его старого нутра и издавая неприятный скрежет. Полковник заглянул под диван, но, как и следовало ожидать, ничего не увидел. Там было темно.

Быстрый поиск фонарика ни к чему не привел. Единственное, что удалось обнаружить в хозяйстве Макара Ивановича, – был немаленький арсенал свечей и подсвечников. Засветив одну из свечек, Гуров снова сунулся под диван.

Кроме толстого слоя пыли и кружевной паутины, там обнаружился старый чемодан с обитыми металлом углами, которые и производили этот скрежет.

Чтобы облегчить передвижение дивана, полковник вытащил чемодан на свет божий и уставился на аккуратный замочек. Это его заинтересовало.

Вскрыть игрушечный замок старого чемодана было делом несложным, и он справился с ним за считаные минуты. Содержимое, так тщательно охраняемое его бывшим владельцем, Гурова разочаровало. Внутри оказались стопки старых выцветших фотографий, выполненных на картоне. С них на полковника смотрели давно умершие люди в странных костюмах и со странными прическами. Больше всего его удивила тотальная серьезность фотографируемых. Они смотрели в объектив с напряженным вниманием и тревогой, будто совершали какое-то важное действие. Сейчас так никто уже не фотографируется…

Гуров и сам не заметил, как погрузился в созерцание этих лиц, перебирая стопки старых фотоснимков. И вскоре наткнулся на нечто необычное. На самом дне лежали две перевязанные ленточкой толстые тетради. На их обложках ничего не было написано.

Полковник извлек их из глубины чемодана и раскрыл первую тетрадь. Она была полна записей, сделанных вычурным старомодным почерком. Чернила выцвели до светло-коричневого, а листы пожелтели до густо-желтого. Тем не менее написанное можно было без особого труда разобрать. А вот вторую тетрадь открыть не получилось. Судя по всему, она попала в воду или какую-то другую жидкость и так и высохла. Ссохшиеся листки грозили рассыпаться в руках, если он пытался отделить один от другого.

Гуров отложил эту вторую тетрадку и заглянул в первую. Он ни на что особенно не рассчитывал, но, к его изумлению, чтение оказалось весьма занимательное.