Скривившись, как от лимона, Станислав досадливо отмахнулся.

– Петро! А как же обещанные выходные? Ну, хотя бы сутки дал! – Он размашисто хлопнул себя ладонями по коленкам.

Вновь поскучневший Петр потер подбородок и поинтересовался с упреком в голосе:

– Стас! А ты меня спроси, когда я последний раз брал выходные. А? Спроси! И я не отвечу, потому что не помню. Лев, что молчишь-то! Ты тоже давай заведи речь про выходные, премии, чины и награды. Ну, чтобы я был совсем «счастливым». Ну, что скажешь?

Как бы вернувшись к реальности из своих далеко убежавших мыслей, Гуров недоуменно переспросил:

– Чего-чего там тебе не хватает для полного счастья?

– Эх, Лева, Лева! – В голосе Орлова звучал безмерный укор. – Я всегда почему-то думал, что у нас один только Стас «спит в оглоблях». А тут, я гляжу, и ты витаешь где-то в облаках. Вот о чем ты сейчас мечтал?

Сдержанно улыбнувшись, Лев невозмутимо пояснил:

– Ну, например, о том, откуда домушник Кастет мог взять необычную, редкой ювелирной работы золотую чайную ложечку, которую в притоне Амбара он проиграл в карты фармазону Твисту.

Несколько ошарашенный услышанным, Петр, хлопая глазами, несколько мгновений молча смотрел в его сторону.

– А подробнее можно? Откуда такая информация? – подозрительно прищурился он. – Амбар, что ль, позвонил?

Выслушав рассказ Гурова с выражением напряженной задумчивости, Орлов некоторое время молчал, после чего развел руками.

– Понимаю, что случай весьма занятный и расследовать его стоило бы, но… Но у нас на сегодня вопрос номер один – выяснение причин смерти торгового магната Мартыняхина. И этим займетесь вы. А провести проверку информации, переданной Бородкиным, я поручу… Ммм… Нашему новому стажеру – капитану Сильченко.

– А он Амбара не подставит? – В голосе Льва сквозили нотки недоверчивости.

Петр на это упреждающе махнул рукой.

– Сейчас пришлю его к вам, ты сам на него глянешь и решишь – доверять ему такое дело или нет. Твое решение будет окончательным. Устраивает?

– Вполне, – кивнул Гуров. – Ладно, беремся. Посмотрим, что там с этим бедолагой-магнатом Мартыняхиным стряслось. Ну, что, Стас, идем к себе?

– Да уж, пошли уж!.. – засопев носом, горемычно откликнулся тот.

По пути в свой кабинет Лев завернул к информационщикам. Капитан Жаворонков сидел у компьютера, бегая пальцами по клавиатуре. Судя по всему, он выполнял чье-то срочное задание. Выяснив, что примерно через час тот будет свободен, Гуров поручил ему набрать максимум информации об Аркадии Мартыняхине и его «Золотом дублоне». Кроме того, в порядке внеплановой работы попросил найти в сводках о грабежах и кражах такой объект хищения, как редкостной ювелирной работы золотая чайная ложечка.

Когда Лев вошел к себе, Стас в этот момент с кем-то общался по городскому телефону:

– …Да, Лерочка, да! Буду обязательно! – интригующе приглушив голос, с нотками игривости пообещал он своей собеседнице.

Увидев Гурова, Станислав скороговоркой попрощался и торопливо положил трубку. Глядя на приятеля, Лев не мог не рассмеяться – глаза Стаса маслились, как у кота, принюхивающегося к большому-большому куску сала.

– Лерочка – это та самая, «безутешная»? – спросил Лев внешне вроде бы нейтрально, но с заметной долей иронии.

– Ну, предположим… – Крячко с независимым видом пожал плечами. – И что из этого?

– Да ничего особенного… – все так же нейтрально произнес Гуров, садясь за свой стол. – Если не считать ма-а-а-ленького пустячка: на работе надо думать о работе.

– Х-ха! – язвительно парировал Стас, сопроводив это междометие пренебрежительным взмахом руки. – А то я о ней не думаю… Уже и во сне ее вижу, японский городовой!

Включая компьютер, Лев отметил с нарочитой многозначительностью:

– Ну, если уснуть в рабочем кабинете, как это иногда случается с одним из моих друзей, то что еще, кроме работы, может присниться?..

– Лева, хватит язвить! Не так уж часто я тут и дрыхну. Ты мне лучше вот что скажи. С какого боку думаешь подбираться к нашей сегодняшней теме?

– О, это трудный вопрос… – Лев сокрушенно покачал головой. – Мне этот случай чем-то напоминает наше недавнее расследование по антиквару Зубильскому. Тот ведь тоже, если помнишь, преставился при не вполне понятных обстоятельствах. Вот и здесь что-то похожее – ничего вразумительного, одни намеки и многоточия. Ладно, поедем в Миллениум, на месте определимся.

В этот момент к ним кто-то осторожно постучался, и в кабинет вошел рослый капитан лет тридцати. Поздоровавшись, гость представился:

– Капитан Сильченко, звать Борисом, прибыл на стажировку из Самары. Стаж в угрозыске – три года. Мне сказали, что я должен получить у вас инструктаж по порученному мне расследованию.

Предложив капитану сесть на свободный стул, Гуров поинтересовался, что тот сам думает о предстоящей работе.

– …В моей практике что-то похожее уже было, – пояснил Сильченко, вкратце изложив свою точку зрения по поводу предстоящего расследования. – Ломиться напрямую здесь, конечно, нельзя ни в коем случае – есть риск «засветить» ценного информатора. Поэтому я думаю начать с того, что изучу «послужной список» и Кастета, и Твиста, а также сводки о кражах за последние дни. Исходя из этого, надо будет придумать маневр прикрытия, позволяющий и их обоих задержать на законных основаниях, и избежать подозрений в адрес информатора. Думаю для этого задействовать участковых по их месту жительства. Повод? Ну, предположительно – жалоба соседей или там нападение на них самих каких-нибудь «отмороженных гопников»…

Выслушав капитана, Лев одобрительно улыбнулся. Этот опер свое дело знал неплохо да и соображалкой обделен не был.

– Хорошо, Борис, приступай! – в заключение резюмировал он. – Будем на связи.

…Час спустя Крячко наконец-то покончил со всеми положенными бумажными процедурами по мелкомасштабной авиакатастрофе с участием авиамагната Торканова. Гуров к этому моменту успел «перелопатить» уйму интернет-материалов, разыскивая информацию по «Золотому дублону» и Аркадию Мартыняхину (что его удивило – «накопать» удалось не так уж и много). В нескольких словах, окончательно определившись с планами на предстоящий день, приятели почти сразу же отправились в Миллениум. Для поездки взяли служебную «Волгу». Уже не раз возивший их сержант Володька, с особым шоферским шиком и азартом руля по столичным улицам, вполголоса комментировал дорожную обстановку:

– …Ну, что за водилы пошли? Из какого дурдома сбежали?! Ну, вот этот баран – куда, куда он лезет? – Резко ударив по тормозам, Володька быстро ушел вправо, уворачиваясь от белой «Ауди», которая едва не притерлась к ним с правого бока. – Затупок безголовый! Правила движения сначала выучи, а уже потом на дорогу лезь! – крикнул он в окно хозяину «немки» – мордастому брюнету в рубашке пышного, женственного фасона.

Тот, недовольно скривив рот, сделал вид, будто ничего не услышал.

– Да, какой-то напряженный день… – согласился Станислав, покосившись в сторону брюнета. – Мне тоже, пока ехал на работу, от двоих раздолбаев пришлось уворачиваться. Может, сегодня с утра какая-нибудь магнитная буря разгулялась? Кстати, Лев Иванович, поделился бы информацией по Мартыняхину. Что там на просторах Интернета народ гутарит?

Гуров в ответ поморщился и развел руками.

– Информации о нем мизер. В основном сообщения пары информагентств о его кончине. Как уверяют СМИ, чего-то такого, что говорило бы о его близящейся кончине, не замечали даже родственники. Кстати! Обрати внимание на их оперативность: мужик только умер, а в Интернете уже появилось сообщение!

– Ну, это их хлеб! – со знающим видом констатировал Крячко. – Это и все, что они сообщили?

– Нет, почему же? Днем он провел большое производственное совещание. В Миллениум прибыл ближе к вечеру, причем в наилучшем расположении духа. Правда, часу в девятом у него вдруг очень крепко прихватило сердце. Жена даже собиралась вызвать врача. Но ему полегчало, и он дал медицине отбой. А утром в седьмом часу жена забеспокоилась – что это он так долго спит? Подошла, а он уже начал коченеть… Ну, вызвала сотрудников местного райотдела, «Скорую»…

Громко фыркнув, Станислав возмущенно покрутил головой.

– Ну и какого черта гнать нас в этот хренов Миллениум? Судя по всему, Мартыняхин «дал дуба» по причине хлипкого состояния своего сердца. Только и всего лишь!

– Между прочим, антиквар Зубильский умер тоже по причине острой сердечной недостаточности, – усмехнулся Лев, взглянув на приятеля. – И кто-то из нас двоих, если память не изменяет, упирался, что эта смерть – исключительно естественного порядка. Не припомнишь?

– Да, припоминаю, припоминаю… – Крячко изобразил энергичный жест рукой, каковой мог означать: «будь спок – до склероза мне еще далековато!» – Ну, понятное дело, тут в любой ситуации смело можно допустить, что всякий новопреставившийся – жертва чьего-то злого умысла. Но вот знаешь, что меня всегда раздражает? Эта егозливая, подобострастная суета, кстати, в том числе и кое-кого из нашего ведомства – ты догадываешься, о ком это я, вокруг кончины очередного толстосума.

– Да, догадываюсь… – усмехнулся Гуров, с ходу угадав намек в адрес Орлова.

– Иной раз появляется такое ощущение, будто нет в целом мире важнее задачи, чем уход в мир иной очередного магната! А потому мы обязаны бросать все сущее и, задирая штаны, спешить на полусогнутых, чтобы выказать ему свое почтение… Это вот обязательно сегодня надо было поднять по тревоге нас обоих, как будто других дел нет и быть не может? А-а-а! Дурдом полнейший…

Дослушав его спич с ироничной улыбкой, Лев ничего на это не ответил и лишь неопределенно пожал плечами. Глядя в окно, он смотрел, как их авто по виадуку перемахивает через вечно оживленный МКАД, как урбанистические пейзажи столицы постепенно сменяются ландшафтами Подмосковья. Сержант Володька, наконец-то пришедший в нормальное душевное равновесие («ишаки», «раздолбаи», «козлы», «бараны» и прочие нарушители дорожного движения остались где-то позади), неожиданно сообщил:

– Я про этот Миллениум уже не раз слышал много всякого и разного. Мой дядька по матери – его зовут Василий Васильич – строил этот поселок. Он каменщик, как говорится, «от бога». Сейчас мужик уже на пенсии, но покоя ему нет и поныне. Без конца прут заказчики, чтобы именно он выкладывал им фасады домов, там, ограждения. Вот… Он мне и рассказывал, как Миллениум строили и кто там поселился.

– Ну и как же его строили? – с ходу заинтересовался Станислав.

С выражением насмешливого ухарства Володька рассказал о том, что изначально этот поселок должны были строить рядом с селом Трубное. Почему оно зовется Трубное? Да потому, что там с давних пор пошла мода на зависть всей округе выводить над крышей печные дымоходы особым, фасонистым образом. Кто-то выкладывал трубу необычной, фигурной кладкой, кто-то обрамлял ее затейливым коробом из цинкованного железа, например, в форме корабля или паровоза, а кто-то водружал над ней немыслимо замысловатый флюгер или целую скульптурную композицию.

Казалось бы, и места там красивые, и территория экологически чистая, однако главному заказчику не понравилось в первую очередь то, что с «блаародными господами» будут соседствовать «заурядные простолюдины». И кому какое дело, что большая часть этих «господ» возвысилась исключительно за счет собственной низости? Кто-то нажил свое состояние рэкетом, кто-то – мошенническими аферами, кто-то – хапая взятки или запуская руку в государственный карман… Главное – сейчас они ворочали колоссальными деньгами, а потому были выше и закона, и морали.

Исходя из этого, Миллениум построили на холме у речки Вишневки, равноудаленным от ближайших сел. Разумеется, это не могло не отразиться на цене земельных участков и квадратных метров будущего жилья. К новостройке пришлось тянуть асфальт, линию электропередачи, газопровод… Но что значила пара лишних миллионов для тех, кто ворочал порой миллиардами?

Даже водопровод к новостройке пришлось вести почти от самого Трубного. Это село тоже стоит на берегу Вишневки. Но в его округе водоносные пласты содержат воду невероятно вкусную, по сути родниковую, а вот под Миллениумом вода почему-то имеет какой-то неприятный, затхлый привкус. Ее надумали было использовать хотя бы для технических целей, например полива зеленых насаждений, клумб и газонов, однако она и для этого не сгодилась. Политые ею деревья отчего-то начинали усыхать, цветы и трава вянуть, хотя самый придирчивый химанализ не нашел в ней чего-то вредного.

– Прямо как в сказке про живую и мертвую воду! – слушая сержанта, отметил Станислав.

– Между прочим, Василий Васильич того же мнения, – Володька многозначительно взглянул в его сторону. – Там у них был такой занятный случай… Когда они вокруг поселка возводили ограждение – а его с фасада строили на манер Кремлевской стены – с зубцами и башенками, к ним подходил какой-то непонятный мужик. На вид – лет пятидесяти, с бородой, жилистый такой, взгляд пронизывающий… Одет по-обычному. Поздоровался он с ними, посмотрел на их работу и сказал, что зря они на этом месте надумали строить жилье. Вроде того, что люди будут там не жить, а бедовать.

– Это что же, какой-нибудь местный колдун или знахарь? – поинтересовался Гуров.

– Чего не знаю, того не знаю… – сержант пожал плечами. – Так вот, этот их разговор услышал прораб. А ему-то неинтересно, чтобы кто-то делал новостройке такую «рекламу». Он напер на мужика: проваливай давай отсюда. Тот молча ушел, ни слова не говоря. Вот поселок построили – его еще во время строительства для прикола назвали «Приют бедняков», в коттеджи начали заселяться их хозяева. И что бы вы думали? Началась какая-то чертовщина. То один заболеет, то другой умрет. Тогда в центре Миллениума бегом, бегом построили церковь. Батюшка провел крестный ход, ну и после этого вроде бы все начало «устаканиваться». Такая вот история…

– Ну а про тамошних новоселов что ты там собирался рассказать? – напомнил Станислав. – Кстати, а почему поселок назвали Миллениумом?

– Миллениумом? Так потому, что строить-то его начали в двухтысячном! – Володька изобразил иронично-многозначительную мину. – Видимо, решили закрепить в названии символизм момента. Вот… А напарником Василия Васильича работал бывший опер.

– Это с чего бы вдруг так? – Лев удивленно наморщил лоб. – Сам, что ль, подался в строители или его за что-то из органов турнули?

Посерьезнев, сержант утвердительно кивнул:

– Выгнали… Но не за что-то плохое. Нет! Как это частенько у нас бывает, за честность и принципиальность.

По словам Володьки, тот опер расследовал ДТП с человеческими жертвами – пьяный негодяй на «Лексусе» задавил женщину с ребенком прямо на пешеходном переходе. Опер вычислил в момент. Оказалось, это сынок одного очень большого «шишкаря». А гаишники, которым, судя по всему, хорошо «подмазали», к тому моменту уже состряпали протокол, будто погибшая виновата во всем сама.

Однако опер, которого зовут Евгений, что называется, уперся, отказался от предложенных ему денег и, как подобает, провел полное расследование. Он доказал вину того недоросля, и аварийщик получил срок. Правда, дали ему всего два года ИТК общего режима. Но и это тут же самым негативным образом сказалось на судьбе «излишне» принципиального опера. На него тут же посыпались всевозможные шишки – сорвалось присвоение очередного звания, началось лишение премий за каждую мелочь, пошли постоянные разносы, придирки…