– Вы кавалер, вам и тост говорить, – напомнила Алина, игриво глянув на мужчину. – Ну-ка, выдайте, настоящий полковник.

– С чего вы… – хотел возразить Гуров, но понял, что не стоит заострять на этом внимание. Лучше увести разговор, как и сам тост, немного в другую сторону. – Э-э… давайте выпьем за женщин. За то, что в них есть такого, чего нет у мужчин…

– Срам-то какой, – хохотнула Алина и подмигнула Татьяне. – Иван Иванович сейчас ударится в физиологию или анатомию…

– Отню-юдь! – возразил сыщик, выставив указательный палец. – Не о телесном речь!

И Гурова, что называется, понесло. Он стал красиво и витиевато распространяться о роли женщины в жизни мужчины, о том, что в каждой женщине должна быть загадка и она должна всегда оставаться не прочитанной до конца книгой. Тост девушкам понравился. Выпили, взялись за дольки яблок и апельсина.

– Вообще-то, загадка – это вы, Иван Иванович, – хитро посмотрела на Гурова Алина. – Полковник не полковник, а на бухгалтера вы точно не похожи. Стать не та и хватка тоже. Повидала я бухгалтеров – они так говорить не умеют.

– А я не просто бухгалтер, – напомнил Гуров, – я ревизор. Я должен нагрянуть неожиданно, маскируясь под обычного гражданина, начать красиво говорить, а в результате – вскрыть серьезные недостатки. А где вы на нашего брата-ревизора нагляделись?

– На работе, – махнула рукой Алина. – Я менеджер по работе с клиентами в крупной торговой компании. У нас бухгалтеров знаете сколько? Огромная комната, заставленная столами с компьютерами, и сплошь бухгалтеры, бухгалтеры, бухгалтеры…

– Ну, я так и думал, что вы менеджер, – рассмеялся Гуров. – Современная профессия как раз для энергичных молодых людей, не страдающих комплексами. Вы ведь не страдаете комплексами, Алиночка?

– Я ничем не страдаю! – уверенно заявила Алина. – У нас вон доктор свой сидит. И молчит. А ну-ка, доктор, окинь меня профессиональным взглядом. Чем я страдаю?

– А вы правда врач? – поспешил Гуров вовлечь в беседу Татьяну. – А какой?

– Хороший, – буркнула Татьяна.

Алина, а за ней Гуров разразились дружным хохотом. Татьяна посмотрела на собутыльников, поджала губки, но улыбнулась.

– Вот кто не страдает от комплексов, – захлопала в ладоши Алина. – Иван Иванович, поцелуйте ее. Она просто прелесть!

Гуров с готовностью повернулся, намереваясь по-отечески приложиться к девичьему лобику. Татьяна отшатнулась, замахала ручками, но покраснела.

– А правда, – стал настаивать Гуров, – какой вы врач: детский, взрослый или специализация какая иная?

– Ну, терапевт я, и что? В поликлинике работаю, – мило стала хмурить бровки Татьяна на дотошных соседей.

– А ну-ка, полковой бухгалтер, плесните еще в бокалы, – потребовала Алина. – Предлагаю выпить на брудершафт и перейти на «ты»! Нам вместе ехать в этом тесном пространстве чертову уйму времени. Как представлю, что всю дорогу будем «выкать», мне завыть хочется. О! Каламбур получился.

– Я – «за»! – поднял Гуров свой стаканчик, предварительно наполнив остальные. – За сближение нашего тесного уютного мирка!

– Я целоваться не буду, – свела строго бровки к переносице Татьяна.

– Ой, ну я не могу! – весело скривилась Алина. – Тебе Иван Иванович не нравится? Хочешь, позовем того соседа из следующего купе, что за ножом приходил? То-то он на тебя все утро пялится…

– Девочки, девочки! – воззвал Гуров. – У нас чисто дружеская компания. Поцелуи тоже дружеские. И никого мы звать не будем!

– Видала? – Алина кивнула головой на сыщика. – Вожак охраняет свой прайд… Ладно, Танька, иди, я тебя сама поцелую. Вместо бухгалтера.

К неожиданности Гурова, Татьяна привстала, и они с Алиной чмокнулись в губки.

– Должны будете, бухгалтер, – объявила Алина и опрокинула в рот коньяк.

К тому времени, как бутылка опустела, раскрасневшаяся Алина засыпала всех рассказами из своей бурной жизни. Татьяна посасывала апельсинчик и хихикала, заметно более раскованная, чем в начале застолья. Гуров, который теперь был со всеми на «ты», активно комментировал рассказы Алины и вставлял истории о приключениях бухгалтера. В основном сердечные. В целом посиделки получились удачные.

Потом все шумно решили сходить в тамбур покурить. Алина поправила свою сумку, висевшую через плечо, и протянула Гурову руку, чтобы он помог ей встать. Галантный сыщик подал руки одновременно обеим дамам.

– Что ты ее таскаешь на себе все время? – спросил Гуров, дернув за ремешок сумки.

– Там документы важные. Я же в командировке, а не как Танька – на отдыхе. Кое-какие оригиналы просили передать из головного офиса. Не столько ценно, сколько время уйдет на восстановление. И мне по башке надают, если потеряю.

Когда вся компания выбралась в коридор, поезд неожиданно дернулся и стал заметно сбавлять скорость. За окном тянулись низкие строения и появилась платформа.

– А пошли-ка на свежий воздух, – предложил Гуров, поймав девушек за талии и останавливая. – Кажется, у нас будет короткая остановка.

Татьяна с готовностью свернула направо, Гуров двинулся за ней. Алина, пребывая в игривом настроении, ущипнула Гурова за ягодицу. Сыщик, не оборачиваясь, погрозил девушке пальчиком.

– Далеко не уходим! – зычно объявила проводница. – Стоянка десять минут.

Пока курили и хихикали возле вагона, Гуров успел заметить, что вокруг них стоят только молчаливые мужчины. Какое-то командировочное уныние, подумал он. Вернувшись в вагон, решили убрать со стола, оставив только фрукты, выпить чая и завалиться «полежать». Гуров забрался к себе наверх и с наслаждением вытянул ноги. Коньяк сделал свое дело, и мысли потекли пространно и легко. Потом сознание испарилось. Под мерный стук колес и покачивание вагона сыщик сладко продремал до самого вечера.

Утро второго дня ничем не предвещало неприятностей. Наполненное веселым щебетанием девушек, оно началось около восьми часов. Гуров со словами «доброе утро» сполз вниз и предложил отправиться в ресторан.

Татьяна объявила, что нужно доедать домашнюю снедь, собранную в дорогу, а кофе можно выпить и в купе. На столе появились пакеты с курицей и пирожками. Гуров вызвался сбегать в буфет за колбасой, но его остановили. Пришлось со вздохом угощаться чужой едой, смущенно намекая, что он теперь в должниках.

В ресторан обитатели третьего купе выбрались около часа дня. Никто не отказался от пива, которое предложил всем Гуров. Веселая беседа вновь закрутилась вокруг всевозможных жизненных историй. Алина по обыкновению под капризными взглядами Татьяны упивалась фривольными подробностями. Гуров пытался нивелировать щекотливые темы смешными историями.

Часа через полтора компания, покурив в промежуточном тамбуре вагона, ввалилась в свое купе. Алина, которая вошла первой, нахмурилась и молча остановилась между диванами. Гуров насторожился, потому что кое-какие предчувствия появились и у него.

– Таня, загляни-ка в нишу, – тихо попросила Алина подругу, уставившись на неопрятно свесившийся матрас.

Татьяна была самой опрятной и аккуратной в их троице. Даже поднимаясь, чтобы поправить перед зеркалом волосы, она обязательно оправляла на своем диване матрас, простыни, одеяло. В полной тишине девушка приподняла диван, Гуров тут же бросился помогать. Рядом с сумками девушек под диванной полкой не хватало подарочного кейса с напитками. Все хорошо помнили, что в первый же день, когда Татьяна его демонстрировала, она не засунула кейс в дорожную сумку, а просто поставила в нишу. Теперь его не было. Быстрая проверка показала, что все в здравом уме и твердой памяти. Никто кейса в другое место не клал, да, собственно, его в купе и не было. Гуров не поленился даже заглянуть в багажную нишу над дверью купе.

– Украли! – всхлипнула Татьяна и опустилась на свою постель.

Глаза девушки, которые она беспомощно переводила с Гурова на Алину и обратно, стали наполняться слезами.

– Все, я пошел поднимать шум, – заявил Гуров, решительно отодвигая дверь.

Прибежала проводница, через пять минут заявился бригадир проводников. Гуров двинулся выяснять по другим купе, не видел ли кто чего подозрительного, но все пассажиры вагона дружно отнекивались. Когда он вернулся после обхода, то застал Алину, которая нежно обнимала Татьяну за плечи и успокаивала, периодически гладя по голове. Еще через час появились представители транспортной полиции, которые начали фиксировать факт кражи и опрашивать пассажиров.

К удивлению Гурова, из купе не пропало больше ничего. Он вспоминал, что кейса не видел никто, кроме соседа из четвертого купе, который входил к ним в тот момент, когда Татьяна хвалилась подарком. Гуров в четвертом купе был и вопросы свои задавал в том числе и этому мужчине. Но только теперь сыщик подумал о том, что реакция этого мужчины, когда тот узнал о краже, была странной. Испуг? Нормально, особенно если учесть, что он к ним в третье купе заходил, нож просил, потом возвращал. Теоретически мог видеть вещи и приложить руку к краже. В этой ситуации его испуг объясним. Но Гуров теперь подумал, что это не был испуг человека, который безвинно попал под подозрение. Скорее этот человек расстроился, даже разозлился. Почему? По той же причине, что безвинно попал в категорию подозреваемых?

Думая о своей тайной миссии, сыщик стал прокручивать в голове события последних двух дней. Интуитивно он чувствовал атмосферу чего-то не совсем обычного. Интуиция что-то подсказывала, но он не обращал внимания, развлекая попутчиц. Теперь стоило об этом подумать серьезно. Кража нелепая, но какую-то цель она имела. И относилась ли эта цель к нему лично и к его миссии? Если бы кейс ему подбросили и обвинили в краже, тогда понятно. Его задерживают, снимают с поезда. И он какое-то время никуда не едет и в Читу попадает с большим опозданием. Или еще лучше: он начинает размахивать своим удостоверением, которое достанет из тайника. И всем станет ясно, что он полковник полиции. Но кейса ему никто не подбрасывал и подбрасывать уже не будет, потому что он с девушками первым делом перерыл все купе. Смысл в этой краже? Может, все проще и кто-то просто позарился на дорогую с виду вещь?

* * *

Бригада путевых обходчиков двигалась по перегону, толкая перед собой по рельсам ручную тележку с инструментом. Дежурный осмотр полотна на участке подходил к концу. На очередном повороте бригада остановилась для замеров расхождения. Самый молодой член бригады, семнадцатилетний паренек, бросил рукавицы на тележку и рысью бросился с откоса в кусты. Вслед понеслись шуточки. Парень с самого утра страдал животом и то и дело бегал в кусты.

Когда замеры были сделаны и рабочие уселись перекурить, паренек показался из кустов с какой-тот сумкой в руках.

– Гляньте, что нашел! – закричал он снизу. – Портфель! Запертый!

– Зачем руками трогаешь? – заорал бригадир. – А вдруг взрывное устройство!

– Да ладно тебе, Митрич, – проворчал второй рабочий. – Бомбу бы под рельсы сунули, а не за полсотни метров бросили. Потерял кто-нибудь.

– Ну-ка, покажь! – строго велел бригадир, когда паренек выбрался на полотно. – Ишь ты, дорогая вещь. Кожа-то на нем какая!

– Глянь, Митрич, – с горящими глазами сказал паренек, показывая на замки найденного им коричневого кейса. – Без ключа запирается, замок наборный кодовый. Давай топором подденем?

– Я те поддену, – замахнулся бригадир на паренька. – Ты соображай головенкой своей! Чего такая вещь в кустах валяется рядом с рельсами? Или из окна выбросили, или вместе с человеком из поезда выпало. Может, тут преступление какое совершилось, а ты – топором! Несчастье у кого-то, надо в полицию или дежурному по станции.

Трое рабочих еще раз повертели найденный коричневый кейс, повстряхивали его, пытаясь определить, что там такое тяжелое внутри. Вскоре тележка скрылась за поворотом. Минут через тридцать за небольшим оврагом в этом же месте остановился неприметный «уазик». Трое мужчин выбрались из машины и стали пробираться к железнодорожному полотну. Чертыхаясь я матерясь, они выбрались из овражка и подошли к насыпи.

– Вот он, 321-й, – кивнул на километровый столбик один из них. – Справа по ходу поезда. Давайте, с интервалом в три метра и туда.

– А если его выбросили чуть раньше? – с сомнением спросил второй, озираясь по сторонам.

– Ладно, чтобы наверняка, захватим еще метров сорок до столба, – согласился первый, который был, наверное, старшим.

Мужчины вернулись немного назад, спустились с насыпи и растянулись в линию, перпендикулярную железнодорожному полотну. Медленно, внимательно осматривая придорожные кусты, промоины, они двинулись цепью вперед. Примерно через час они вернулись такой же цепью, но уже прочесывая кустарник гораздо дальше от насыпи.

– Черт! Тут такая глухомань, куда он мог деться? – ругался старший, отряхивая штанину джинсов, измазанную в грязи.

– Да, красть тут некому, – поддержал шефа другой мужчина. – Тут до ближайшего населенного пункта километров десять. И места не грибные.

– Ну не испарился же он? – раздраженно спросил третий. – Слушайте, а у железнодорожников ведь есть какие-то службы, которые осматривают полотно, обходчики какие-нибудь… Может, они тут были, подобрали? Мы подъехали спустя час с небольшим после поезда.

– Может, ты и прав, – согласился старший. – А может, он отлетел и упал в овраг.

– Ага, за подножку вагона зацепился, – хмыкнул третий.

– Останешься здесь, – велел старший. – Мы тебе организуем каких-нибудь солдат с полсотни человек. Прочешешь тут все вдоль и поперек. И не отходи отсюда ни на шаг. А мы проверим твой вариант с железнодорожниками.

– Сигарет оставьте! – крикнул мужчина вслед двум своим товарищам, спускавшимся в овраг. – Моя идея, мне же и торчать.

Из-за кустов вылетела пачка сигарет и упала в траву.

– И на том спасибо, – проворчал человек. – Как говорится, инициатива наказуема исполнением.

Два грузовых «Урала» остановились на грунтовке за оврагом часа через полтора. Прапорщик вывел солдат к железнодорожному полотну, поздоровался с ожидавшим его мужчиной. Потом развернул свое войско и несколько раз прочесал километровую полосу вдоль полотна шириной едва ли не метров в сто. Поиски никаких результатов не дали…

* * *

Большим сюрпризом для обитателей третьего купе было появление утром следующего дня проводницы вагона и молодого лейтенанта полиции. Гуров, после обилия выпитого пива, промучился половину ночи. Чувствуя, что мочевой пузырь скоро лопнет, он не мог заставить себя слезть с полки и пойти в туалет. Сейчас, еще немного, вот-вот встану. Иногда спросонок, как бы сильно ни хотелось в туалет, очень трудно заставить себя подняться. И не спишь толком, и встать лень.

Наконец терпение иссякло. Сыщик понял, что лучше пересилить себя и сходить, чтобы потом еще пару часиков спокойно поспать. Он спустился на пол, машинально глянул на часы, потом в окно. Было половина пятого утра, а поезд тихо вползал на какой-то полустанок и явно намеревался остановиться. Гуров тихо выругался. Раз остановка – значит, туалеты заперли. Придется терпеть минут пять, десять или больше.

Выйдя в коридор, сыщик посмотрел по сторонам. Тихо, все двери купе закрыты. Справа в тамбуре, ближнем к проводникам, лязгнули двери. Поезд дернулся еще дважды и остановился. Гуров тяжело вздохнул и облокотился на поручни под окном. Надо терпеть. Лев машинально прислушивался к голосам, которые доносились из тамбура. Сначала он узнал голос проводницы, потом прозвучал мужской голос. Наверное, новый пассажир, решил Гуров.

Однако через пару секунд в дверях вагона показался молоденький лейтенант полиции. В одной руке лейтенант держал черную папку для бумаг, а во второй… коричневый кейс Татьяны.

– Вот как раз и гражданин из этого купе, – возникла за спиной полицейского проводница. – Хорошо, стучать не надо.

– Здравствуйте, – вежливо поздоровался лейтенант. – Ваша спутница еще спит? Давайте пройдем в купе.

Все трое ввалились в тесное помещение, и полицейский сразу стал трясти за плечо Татьяну, которая спала на одиннадцатом месте. Девушка сразу же проснулась, ойкнула и мгновенно села на своей полке, испуганно вдавившись спиной в стенку. Увидев проводницу и Гурова, она быстро пришла в себя, а когда увидела еще и кейс, то испуг на ее лице сменился радостью.

– Ой! Мой кейс нашелся? Откуда?

– Вы можете подтвердить, что это именно ваш кейс? – строго спросил полицейский.

– Конечно, – спуская ноги с полки, ответила Татьяна. – Я знаю, что в нем, и кодовый замок… Его не открывали? Это что же, там все цело?

Процедура вскрытия прошла в полной тишине. Татьяна покрутила колесики кодового замка, и перед глазами лейтенанта предстали перечисленные хозяйкой бутылки, рюмки и бокальчики. Тут же был заполнен соответствующий протокол с перечислением понятых, в котором по просьбе полицейского Татьяна приписала, что претензий ни к кому не имеет. Гуров хмыкнул на этот счет, но от комментариев воздержался. Линейный отдел транспортной полиции не собирался расследовать эту кражу и умывал руки. Ну и черт с ними, решил сыщик. Вот только рассказ лейтенанта о том, что кейс был найден возле железнодорожного полотна и что, следовательно, злоумышленники выбросили его из поезда, заставил Гурова крепко задуматься.

Честные железнодорожники, которые нашли кейс, не стали его уродовать, пытаясь вскрыть, а вернули через дежурного по станции в поезд – это хорошо. Есть на Руси еще честные люди. Но зачем красть, чтобы выбрасывать?

Лейтенант покинул вагон, и поезд, задержав его на лишние пятнадцать минут, отправили. Гуров дорвался наконец до туалета…

Блаженное состояние располагало к тому, чтобы вздремнуть еще пару часиков, но мозг начал привычную работу. Сон как рукой сняло. Гуров лежал на спине и смотрел в темный потолок, по которому под мерное покачивание вагона пробегали тени и отблески восходящего солнца. Мотив! Вот что сейчас больше всего интересовало сыщика. Будет понятен мотив, будут объяснены и поступки. Зачем нужно кому-то красть в поезде кейс незнакомого пассажира? Причины может быть две: либо пассажир знаком, либо похититель что-то перепутал.

В первом случае Татьяну кто-то знает, и тогда, учитывая ее мирную профессию, мотив может существовать только в виде личных отношений. Например, личной неприязни. Украсть и выбросить в окно относительно дорогой подарок, который она везет домой из Москвы какому-то своему знакомому, – значит сделать ей гадость. В этом случае все связывается и все логично. Во втором варианте, когда Татьяну в вагоне лично никто не знает, предположений может быть бесконечное количество. Вагонный воришка, которыми до сих пор изобилует железнодорожный транспорт, мог случайно увидеть кейс. По глупости, не будучи искушенным в современном сувенирном бизнесе, подумал, что в кейсе что-то такое очень ценное. Мотивированно. А вот дальше сплошная глупость. Украсть и выбросить в окно! Даже не вскрыв! То, что замок кодовый, никого не остановит. Взломать кейс проще простого, но его выбросили, даже не попытавшись вскрыть. Остается думать только о том, что не кейс выбросили из вагона, а человек с кейсом выпрыгнул из вагона. И?..

И все! Кейс нашли железнодорожники возле насыпи, а человека не нашли. А должны были, если он сильно пострадал или убился насмерть. Кейс легкий, он наверняка отлетел дальше, чем могло отлететь тело человека. Вор выронил кейс, когда собирался спрыгнуть на ходу поезда? Вор так сильно покалечился, что не стал искать кейс, а постарался добраться к жилью, где мог получить экстренную медицинскую помощь? Вора нашли в бессознательном состоянии и увезли, а кейс позднее нашли железнодорожники?