– Ну и дура она у тебя, – свысока заметил хозяин дачи, когда Льву удалось прицепить к рвущейся вперед собаке поводок. Он пинком раскрыл дверь в подвал с боковой стороны дома, загромыхал по деревянным ступенькам; внизу раздался слабый вскрик, и мужчина вышел обратно, волоча за шиворот перепуганное существо – худого мужчину, с паклей из волос и свалявшейся бородой, в рваном тряпье вместо одежды и лицом, распухшим так, что остались одни щелки. Бомж цеплялся руками за углы и тонко причитал:

– Не надо, пожалуйста, я все сделаю.

Зинин вытащил мужчину за шиворот, пинком отшвырнул его на середину двора, приблизился, подтянул повыше и с размаху врезал кулаком по лицу так, что у бомжа фонтаном брызнула кровь.

– Ты че, урод, собакам воды не налил, спишь тут весь день! Сейчас накажу тебя. – Он повернулся к Гурову: – Ну спускай ее, пускай кровь почует!

Лев присел рядом с Гердой, отцепил поводок и тихо прошептал прямо ей в ухо, как научил его дрессировщик:

– Взять, камера, мотор!

Освободившаяся от всех неприятных устройств собака пружинисто прыгнула, повалила приподнявшегося было мужичка, прихватила зубами куртку у его шеи и начал трепать как куклу из стороны в сторону.

– А ну давай, грызи его! – заорал возмущенный Зинин, он швырнул в Герду дрын. – Надо ей врезать хорошенько, чтобы разозлилась, чего она его мусолит как мосалыгу! Давай, дура, рви его!

В ту же секунду через железные прутья перелетели несколько бойцов, повалили мужчину на землю и заломили ему руки. Герда, бросив свою жертву, одним прыжком вернулась к Гурову и с рычанием встала на пути к нему. По договоренности с ребятами, его тоже должны были арестовать вместе с хозяином остальных собак, чтобы не раскрывать прикрытие, но при виде острых зубов и взбугрившихся мышц бойцы затормозили, собака не давала подойти к оперативнику. Он шепотом произнес:

– Тихо, свои, свои, – и тотчас же охранница мирно прижалась к его ноге, пока бойцы аккуратно укладывали его на грязную землю и надевали наручники.

– Вы че творите, уроды, да она вас сейчас всех положит в мясо, – закричал Гуров. Один из бойцов передернул затвор оружия, раздался выстрел, собака с готовностью вскочила на лапы, но Лев шепнул:

– Умри, камера, мотор, – и Герда тонко заскулила, шлепнулась на бок и прикрыла глаза.

– Она сто тысяч стоит, слышали? Вы на бабки попали, беспредельщики! – надрывался Лев, пока его выводили за металлический забор и усаживали в машину.

Зинина ребята закрыли в полицейском бобике, чтобы он не видел, как из-за ворот, виляя хвостом, по свисту Гурова выбежала живая Герда и прыгнула в салон автомобиля.

В отделении полиции их вдвоем с набычившимся Аркадием закрыли в обезьяннике. Растрепанный мужчина в рваной куртке уселся с угрюмым лицом в углу камеры, не обмолвившись с Гуровым ни словом. А Лев, наоборот, ходил из угла в угол, изображая отчаяние, потом повернулся к сообщнику.

– Я тут ни при чем, понял? Ничего знать не хочу, у меня еще удо, я обратно ехать на зону не желаю.

– Ты придурок, – цыкнул мужчина. – Что они тебе предъявят? Собаку на бомжа спустили, ну штраф заплатишь.

– Да мне нельзя никаких нарушений допускать, хоть один косяк – и удо отменят!

Зинин тоже занервничал:

– Ты молчи, дебил! Не болтай лишнего, я тебя на куски лично порежу, если рот откроешь.

Лев прижался к решетке и торопливо позвал:

– Начальник, эй, поговорить надо. Долго нас здесь держать будут? Зови главного, разговор есть.

Мощная рука рванула Льва за шиворот, со всей силы врезала в бок, так что тот охнул и сложился пополам.

– Ты че, дебил, не понял? От тебя мокрого места не останется, на корм моим собакам пойдешь, – обжег ухо яростный шепот.

Но к клетке уже приближался полицейский с наручниками в руках. Он молча открыл клетку, толкнул Гурова к выходу и надел на его запястья наручники. Лев прошел по знакомому до боли коридору в сторону следственного отдела, чувствуя, как спину прожигает взгляд разгневанного Зинина.

Дойдя до кабинета опера, сержант торопливо расстегнул наручники:

– Извините, Лев Иванович, не сильно я вас приложил? Пришлось для убедительности…

– У тебя хорошо получилось, – пошутил Лев и потер ноющий от тычка бок.

За дверью кабинета к нему бросился довольный Крячко и соскучившаяся Герда, которая принялась лаять, норовя в прыжке лизнуть Льва прямо в лицо. Напарник же с восторгом принялся рассказывать:

– Все снял! И как он бомжа бьет и как собаку на него натравливает, и запись с твоего диктофона из машины уже прослушали. Не отвертеться теперь этому быку. Все, пошли мы его обрабатывать, сейчас так примем, всех сдаст как миленький.

Станислав вышел из кабинета, чтобы поучаствовать в беседе с задержанным, которую проводили в соседнем кабинете.

Лев потрепал собаку за ухом:

– Какая ты молодец, как ты отлично свою роль сыграла. Ты настоящая актриса.

В ответ собака принялась лизать руку своему напарнику по полицейской операции. В кабинет заглянул Вадим, владелец собаки, и Герда бросилась к нему со всех ног, припала на все четыре лапы и завиляла хвостом. Лев рассказал, как артистично хвостатая актриса вела себя всю поездку и на даче у преступника, Вадим же слушал и кивал, потом хитро подмигнул, вытянул из кармана небольшую желтоватую палочку и предложил:

– Понимает, что вы ее хвалите. Вот можете ее угостить за отличную работу, она обожает такие штуки.

Награда действительно пришлась собаке по вкусу, она с упоением расправилась с ней за пару минут. Лев тепло распрощался со своей помощницей и отправился наблюдать за допросом задержанного через зеркальную прозрачную стену. Не так давно в управлении оборудовали такие комнаты для допросов, что значительно облегчило жизнь оперативникам, особенно вот в таких вот случаях, как этот, когда полковнику пришлось работать под легендой. В пустой комнате за столом его коллега Станислав беседовал с задержанным Аркадием Зининым, который, упрямо наклонив круглую голову, тщательно скрывал свой испуг и растерянность под развязной наглостью.

Полковник Крячко спокойно начал с ним беседу:

– Аркадий, ты смотри сам, подельник твой фиксатый сдал с потрохами все твои увлечения, и про тренировку собаки нападать на людей, и про незаконные бои нам рассказал. Знаешь, как заведено, кто первый слил, тот и в свидетели идет, а кто до последнего упирается, тому все шишки достанутся.

– Да я не знаю, кто этот мужик! – угрюмо сказал задержанный. – Он сам прицепился с тренировкой для пса, хотел ему собак показать, а бомж этот просто у меня временно живет и за дачей смотрит, никто на нем не собирался собак тренировать.

– Два свидетеля против твоих слов, два. Их показания в том, что ты разводишь бойцовских собак для запрещенных боев и тренируешь их нападать и на людей, совпадают. Твой так называемый работник и твой подельник на суде будут в два голоса рассказывать о твоих подвигах, и как ты думаешь, кому судья поверит?

– Да это же бомж и левый мужик какой-то, я даже имени его не запомнил! Они врут все, специально меня подставляют. Этот с фиксой меня упрашивал его собаку натаскать для боя с человеком, чтобы она нападала на людей. Я же просто ну… решил его проучить, показать, что ничего не выйдет.

– Бомжи не бомжи, а паспорт у него имеется, так что он является полноценным гражданином страны, как и ты. Сказки эти никто слушать не станет, ты ж взрослый мужик и должен понимать, что встрял серьезно. Если хочешь послабления, начинай сотрудничать. Отведешь нас сегодня на бой, расскажешь, кто там главный, и будет у тебя условка, а не реальный срок. Вместе с фиксатым сдадите остальных и гуляйте дальше, про ваши грехи забудем. Зачем тебе за всех срок тянуть, Аркадий? Ну побаловался с собаками, у тебя теперь даже основного бойца нет, зачем тебе покрывать левых людей, сам подумай.

Мужчина воровато взглянул на стену из зеркала, кто сейчас подслушивает их разговор? И оперативник, словно собака след, мгновенно почуял его сомнения.

– Ты не сомневайся, видишь, ни протоколов, ни записи, ни бумажек. Отводишь на бой, рассказываешь о схеме подготовки и ведения боев, и мы тебя отпускаем, главным виновным твой подельничек становится со своей собакой. Он ее привез и натравил на твоего работника. Мы с тобой сейчас договариваемся, и ты после боя едешь домой и тихо сидишь под подпиской о невыезде. У твоего сообщника с собакой условка, ему в любом случае на зону ехать, ну пускай пару лет сверху посидит. Как думаешь, Аркадий?

Зинин все еще бросал злобные взгляды на опера, но желание выпить и избавиться разом от всех неприятностей раскалывали его мозг; мужчина вздыхал, крутил головой в раздражении и все-таки согласился:

– Ладно, только я сам туда не пойду, пускай этот идет с зубом. Мне проблемы не нужны, там ребята жесткие рулят. С паролем просто зайдет, там можно без собаки приходить, чтобы ставки делать.

– Ты сначала расскажи, что знаешь, – Стас не любил торговаться с задержанными, пусть лучше боятся потерять возможность заключить сделку со следствием.

– Да особо ничего не знаю, я недавно об этом месте узнал. Два брата этим делом занимаются, Арсен и Фарид. Они в подвале спортивного клуба обосновались, собаки там между собой бьются и бывают бои между людьми и собаками. Ставки делают серьезные люди, можно выиграть по-крупному. Левых не пускают, только по паролю, сегодня бой должен быть ночью после двенадцати. Я звонил Фариду, когда Пирата грохнули, сказал, что не будет бойца, и он этого фиксатого прислал с бешеной сукой.

– Говори пароль, – Крячко достал блокнот. – Фиксу отправим под нашим присмотром, а ты пока посидишь в обезьяннике, чтобы сюрпризов никаких не было с твоей стороны. Запомни, хоть один косяк – и наша сделка отменяется.

Лев Иванович за зеркальной стеной откинулся на спинку стула – придется еще побыть в образе уголовника и любителя ставок, чтобы взять верхушку этой банды. Он вспомнил, что сегодня до сих пор не обедал, а еще должен связаться с Леной и узнать, как проходит расследование. Оперативник дождался, когда уведут Зинина, и вернулся в кабинет, а потом, поразмыслив, набрал номер телефона Лены. Перекусить можно и в машине по дороге, благо есть пара часов, а вот узнать новости о расследовании ему не терпелось. Но голос у девушки был безрадостным:

– Никто фотографию человека в маске ни в больницах, ни в аптеках не опознал, вернее, они знают, что этот человек живет в этом районе, но имя или фамилию его назвать не смогли, да и сомневаются в своих показаниях. Единственное, что подтвердили, что последний месяц он стал хромать на правую ногу. Вообще этот человек какой-то безличный, никто, кроме хромоты и роста, ничего о нем не может вспомнить, даже в какую он был одет одежду.

– Не расстраивайся, Лена, отправляй опера на поквартирный обход, кто-нибудь признает в нем своего соседа.

– А с отравленными собаками и того хуже, Лев Иванович, вышло, – голос у Лены задрожал от расстройства. – Я приехала в больницу, чтобы переговорить с мамой искусанного собакой ребенка, и там меня встретил его дедушка, он так ужасно себя вел. Он стал оскорблять меня и кричать, так что не удалось с ним поговорить. Лев Иванович, я понимаю, что он был на эмоциях, но он кричал, что сделает все, чтобы собаки сдохли, очистит от них район.

– Думаешь, его можно подозревать в массовом отравлении собак?

– Я хотела, чтобы вы с ним поговорили, но есть ужасная проблема. Он депутат, и мы не можем его допросить или задержать по подозрению в этом преступлении.

– Я подумаю, что можно сделать. А ты не вешай нос раньше времени, не останавливайтесь, ищите, кто опознает вашего автохулигана, а с собачьей историей я разберусь, – утешил огорченную следовательницу Лев Иванович.

Хотя он и говорил так, но сам пока не представлял, как подобраться к этой неприкосновенной личности. И ладно преступление было бы серьезным, но такого повода недостаточно, чтобы привлекать тяжелую артиллерию. Заниматься сейчас делом об отравлении собак ему было некогда, пора совместно с коллегами и генералом Орловым обсудить сегодняшнее посещение закрытого бойцовского клуба.

В кабинет заглянул Петр Иванович Орлов:

– Лев, идем со мной. Нам в столовой накрыли, посидим немного, перекусим и заодно обсудим план действий.

Генерал мог быть очень строгим руководителем, Лев не раз слышал, как он распекает подчиненных на планерках, но при необходимости он умел по-отечески позаботиться о своих сотрудниках. Оперативник в знак согласия кивнул, горячий обед был ему сейчас кстати.

В столовой собрались два оперативника и руководитель, все работники уже пообедали, так что им никто не помешал продумать план посещения клуба.

– Пароль для посещения нам Зинин дал, можно действовать, – Стас с аппетитом уминал большую порцию плова.

– Отпускать Льва одного опасно, неизвестно, что там его ждет, – Орлов нервничал, у него отсутствовал аппетит из-за того, что приходилось рисковать, наносить неподготовленный визит, не имея представления о клубе, его охране, посетителях, а значит, с Гуровым может случиться любая неожиданность. Он замер в ожидании, какие будут предложения, но оперативники резво поедали все, что было на столе. Утренняя поездка, захват преступника на даче и длительный допрос потребовали немало физической энергии.

Наконец Лев Иванович отодвинул тарелку и налил полную чашку чая.

– А что, если полковник Крячко посетит клуб вместе со мной?

– Думаешь, организаторы ничего не заподозрят, если явятся два новых человека за один вечер? А если там все друг друга знают, и новенькие привлекают внимание? Это же не спортивный клуб, а закрытое мероприятие, на него люди с улиц не попадают.

– Тогда давай я первый пойду, оценю обстановку, а потом по моему сигналу попытаешься зайти ты, – предложил Гуров, который и сам был бы рад поддержке товарища в незнакомом и опасном месте.

– Хороший вариант, – поддержал предложение Льва Орлов. – Оценишь обстановку, посчитаешь количество людей, если почуешь опасность, сразу выходи, снаружи будет ждать группа захвата, соберем лучших ребят. И не забывайте, что там не только люди, но и собаки.

– Не просто собаки, а натренированные убийцы, – добавил Стас.

Генерал резко опустил ладонь на стол:

– Нет, так рисковать я не могу, одного из лучших оперативников отпускать в неизвестное место. А если они вооружены? Я уверен, что новый посетитель привлечет внимание, которое нам совсем не нужно.

Лев Иванович, задумчиво молчавший до этого момента, предложил новый вариант:

– Мы ведь точно знаем, что там происходят преступления против людей, и нам надо лишь собрать доказательства этих противоправных действий – видео- или аудиозапись.

Коллеги внимательно слушали его рассуждения.