– Нормально продвигается, – сухо ответил Гуров и поднялся. – Спасибо за помощь, Ирина Владимировна. Не смею больше отвлекать вас от работы.

Пройдя мимо посторонившегося майора, Лев прошел по коридору в свой кабинет. Ну вот, подумал он, теперь с Казариной я могу общаться как со знакомой. Можно остановиться в коридоре или даже на улице за пределами здания управления, и это не будет уже выглядеть странным. А вот Половец повел себя странно. Надо приглядеться к майору. Зачем он зашел в кабинет? Почему соврал, что пришел к нему спросить о ходе проверки? Растерялся, увидев в кабинете московского полковника, хотел скрыть, что дело у него было к Казариной? И номера телефонов их обоих в списке контактов Светланы Моревой. Причем наиболее часто созванивавшихся с ней в последнее время. Надо быть поосторожнее с ними с обоими. И надо как-то узнать, работал ли здесь и в какой должности Половец восемь лет назад. И уж тем более в то время в управлении еще не работал Семанов. Откуда он сюда попал, откуда его перевели? Надо наводить справки, но наводить негласно. Нужен человек из отдела кадров. Свой человек. А кто тут свой и кто чужой?

Какие бы тяжелые мысли ни терзали, но проверку нужно проводить, и делать это придется серьезно. Надо как-то поговорить с Казариной. Причем откровенно. Если две девушки работают или работали в одном учреждении, близки по возрасту и в телефоне одной из них вторая числится одним из самых активных абонентов, то вывод напрашивается сам собой: они подруги. Или были ими раньше. Гуров понимал, что выход у него один – надо придумать ситуацию, в результате которой у них может получиться откровенный разговор. Но за весь день он так ничего и не придумал. Надо пройтись по городу, поразмышлять, решил Лев. В управлении, когда постоянно приходят и уходят люди, когда ты по уши в документах, размышлять о втором деле – о Светлане Моревой – очень сложно.

Вечером, сдав ключ от кабинета в дежурную часть, он уже подошел к двери, когда услышал за спиной громкий голос кого-то из сотрудников:

– Петя, Дубов! Подожди…

Лев от неожиданности чуть не замер на месте. Совпадение или и этот персонаж тоже работает в местном Управлении внутренних дел? «А почему я отношу это к категории чуда, – поправил сам себя сыщик. – Вполне закономерно, что в телефоне девушки большая часть звонков от сослуживцев и сослуживцам». В отражении стекла он увидел только светлые волосы молодого человека и спину в форменном кителе. Погон, а соответственно, и звания ему видно не было. Парень, которого назвали Петей Дубовым, с кем-то из сотрудников ушел вверх по лестнице. Упускать такой случай было нельзя. Гуров решительно повернулся, снова подошел к окошку дежурного и попросил ключ от своего кабинета, сославшись на то, что забыл взять документы.

– Да, и еще. Вы мне пришлите, пожалуйста, сейчас в кабинет Петю Дубова. Это срочно!

Торопливо вернувшись в кабинет, Лев стал прохаживаться по комнате, заложив руки за спину. Так, теперь надо как-то этого Дубова проверить на знакомство с Моревой. Его или нет номер в телефоне Светланы. Нет, не сразу, надо как-то «пристегнуть» к себе этого Петра Дубова. А об отношениях со Светланой выпытать у него постепенно и незаметно. Спросить, кем он тут служит, сказать, что как раз его опыт и таланты нужны, и попросить его к себе в помощники на время командировки. Глупо, но пусть это будет выглядеть просто капризом столичного начальника. Вестового себе, ординарца завел. Адъютанта!

В дверь постучали, и тут же молодой энергичный голос доложил:

– Товарищ полковник, курсант Дубов по вашему приказанию прибыл!

Курсант? Гуров, стоявший в этот момент к двери спиной, до такой степени изумился этому обстоятельству, что обернулся довольно поспешно, без должной солидности. Перед ним стоял молодой человек двадцати с небольшим лет, с русыми волосами и лихо задранным чубом над левой бровью. Увидев лицо Гурова, курсант нахмурился. Точь-в-точь как он это делал там, за оконным стеклом, когда висел на веревке на фасаде здания перед палатой реанимации 2-й городской больницы. Лев видел, как на лице молодого человека, не умеющего еще справляться с эмоциями, сменяя друг друга, пронеслись красноречивые мысли и опасения.

Курсант попятился назад, но его следующий шаг был Гурову настолько очевиден, что он бросился вперед и успел ногой ударить по двери, когда Дубов уже приоткрыл ее. В результате парень по инерции въехал лбом в дверь. Резко повернувшись к московскому полковнику лицом, курсант забегал глазами по кабинету. Еще в окно сиганет, подумал Лев. Надо его как-то осадить. Ишь запаниковал.

– Смирно, курсант! – рявкнул он, сделав строгое и непроницаемое лицо. – Как вы себя ведете!

Что-то изменилось в голове парня, наверное, рефлекс повиновения, выработанный за годы учебы, все же сделал свое дело. Он замер на месте, только в глазах у него появилось что-то уныло-обреченное.

– Ну-ка, сядьте на стул, – тихо, но жестко приказал Гуров. – Никто вас расстреливать не собирается. А поговорить у нас есть о чем. Садитесь, Дубов, садитесь!

Парень послушно сел на указанный стул и снова покосился на дверь. Чтобы не искушать его, Лев запер дверь изнутри на ключ и только потом уселся в свое кресло и закинул ногу на ногу, разглядывая курсанта.

– Стажер? Четвертый курс?

– Так точно, – ответил Дубов и опустил голову.

Было видно, что он лихорадочно пытается на ходу придумать хоть какие-то объяснения вчерашнему происшествию. Но Гуров не хотел давать ему времени на придумывание вранья. Надо дожимать парня, пока он растерян.

– Ты давно знаешь Светлану Мореву, Петя Дубов?

– Я… не знаю, я искал знакомого, он должен был в больнице лежать, я сигареты хотел ему передать.

– Фамилия, имя знакомого, как он попал в больницу, с каким диагнозом?

– Что? – нахмурился курсант.

– Ты все слышал! – строго ответил Гуров. – Дурачка не включай, дебилов у нас в высших учебных заведениях МВД не держат. Это я тебе как сотрудник центрального аппарата МВД утверждаю.

– Я не обязан вам отвечать, – неожиданно огрызнулся курсант и шевельнул желваками на скулах.

– Обязан, – устало вздохнул Лев. – Мы с тобой погоны носим, у нас с тобой все регламентировано: кто кому должен подчиняться, кто кому обязан отвечать. Что я тебе рассказывать должен! Ты ведь, как мне кажется, и в армии послужить успел. За Светлану переживал? Искал ее? Все правильно, Петя, беда у нее. Больно говорить об этом, но у Светланы Моревой большая беда. А я ведь ее отца знал хорошо, работал с ним.

– Вы правду говорите? – выпалил курсант, внимательно глядя в глаза полковника.

– Нет, ну это же надо до такого докатиться! Он меня еще и во вранье обвиняет! Это вас там в академии такому учат? Так со старшими по званию разговаривать? Если честно, то я не привык, чтобы меня обвиняли во лжи. У меня, знаешь ли, репутация!

– Что с ней? – коротко спросил Дубов.

– С кем? – лениво поднял одну бровь Лев. Парень косвенно признался во всем одним вот этим вопросом.

– Со Светланой… Светланой Алексеевной.

– Чтобы сказать правду, я должен тебе поверить, – прищурился сыщик. – Могу ли я тебе доверять, Петр Валерьевич? Ты не прост, ты вон на что решился, полез даже в палату к Моревой. Ты в бинокль, что ли, по окнам смотрел? Как узнал, в какой палате она лежит?

– Я следил за ней, – тихо и уже без гонора заговорил Дубов. – На кладбище потерял, там… ну, знакомые были, я не хотел, чтобы меня увидели. Я знал, что она на могилу отца пойдет, а когда прибежал, ее уже увезли на «Скорой помощи». Я людей расспросил, там парень с девушкой были неподалеку. Они рассказали, что Светлана застрелилась. По номеру бригады на машине я узнал, куда Светлану Алексеевну отвезли. Я знаю, где во второй городской больнице реанимация.

– Что с ней происходило в последнее время? – спросил Гуров, чувствуя, что у них с Дубовым получился наконец контакт.

– Она из органов уволилась.

– Почему?

– Затравили. Я не знаю, там какая-то возня вокруг нее нехорошая была. Затравили ее, понимаете! – Дубов снова почти сорвался на крик.

– Тихо, тихо! Ты чего орешь? – укоризненно покачал головой Лев. – Выдержка у тебя, надо сказать, неудовлетворительная. Как ты с такими нервами в академию поступил? Значит, так! Через час мы с тобой встречаемся на набережной у ротонды. Там место тихое, зелени много и фонари редкие. Расскажешь мне про Мореву все. Это мой долг перед ее отцом. А сейчас отопри дверь, и давай-ка с тобой передвинем стол к окну ближе и вот этот сейф на другую сторону перекантуем.

– Зачем сейф-то? – удивился курсант.

– А для чего я приказал тебя в кабинет позвать? Придумай другую правдоподобную причину, которая не вызовет подозрений. Не Половца же мне просить помочь и не Семанова. Давай-ка в темпе, а то мы с тобой и так тут нашумели с многозначительными возгласами. Театр устроили!

Дубов пришел к ротонде на набережной, хотя у Гурова были опасения, что парень снова запаникует. Но, подумав, Лев решил, что курсант уже и так сознался в своем интересе к Моревой, в том, что знает о попытке суицида и даже следил за ней в тот трагический день. Много он успел в кабинете наговорить для того, чтобы попасть под оперативную разработку и, соответственно, в число косвенно подозреваемых в «доведении девушки до самоубийства». Есть такая статья в Уголовном кодексе, 110-я. И о ней курсант Дубов должен быть прекрасно осведомлен.

– Ну что? – вместо приветствия сказал Гуров, когда Петя подошел к нему на набережной. – Давай думать, как нам спасать Светлану. Для начала расскажи все, что о ней знаешь. Откуда, кстати, такие подробности о травле ее начальством? Это ведь как травить надо, чтобы человек решил застрелиться. Может, тут что-то сложнее, а?

– Знаю, – глухим голосом ответил курсант. – Меня к Светлане Алексеевне прикрепили на время стажировки. Я был ее помощником три месяца. Знаете, товарищ полковник, она ведь была улыбчивая такая, веселая. Ну, не всегда, конечно, не на работе. Как юрист, как дознаватель она очень серьезная, знающая, прекрасный специалист. От Моревой я узнал много полезного о практике работы.

– А потом? – спросил Гуров, догадавшись по интонации курсанта, что все изменилось как-то сразу и неожиданно.

– А потом что-то произошло, – вздохнул Дубов и задумчиво стал смотреть на воду, в которой отражались огни фонарей автомобильного моста.

– Рассказывай, рассказывай!

– Она не пришла на работу. Потом появилась на следующий день, и глаза у нее были такие… Как будто она всю ночь плакала. Я пытался расспросить, но Светлана Алексеевна со мной даже разговаривать не стала. Я ничего не знаю, что там произошло, может, нарушение какое-то, может, ее обвинили в чем-то более серьезном. Я видел, как она готовила какие-то документы, отправляла по электронной почте. И на принтере что-то распечатывала и тоже уносила. Я не знаю, кому и о чем она писала. Может, рапорты о проделанной работе или причинах совершенных нарушений при проведении дознания.

– И даже подозрений у тебя на этот счет нет никаких?

– Абсолютно, – отрицательно покачал головой Дубов. – Знаете, товарищ полковник…

– Перестань ты меня все время по званию называть, – раздраженно перебил его Гуров. – Терпеть не могу! Зови меня Лев Иванович.

– Я понимаю, что многого просто не могу знать по своему статусу. Я ведь курсант, стажер. Временный сотрудник. Кто же меня пустит глубже? А она плакала и что-то доказывала кому-то. Начальству, наверное. А потом я узнал, что ее уволили. Или она сама уволилась, не знаю точно. И я почти перестал Светлану видеть. Я знал, где она живет, пытался встретить возле дома, но она или не замечала меня, или просто игнорировала, смотрела сквозь меня… Как на пустое место!

– Любишь ее? – догадался Гуров.

Курсант промолчал, но его взгляд говорил о многом. Он смотрел вдаль, на ночную Волгу, а видел, кажется, совсем другое. Наверное, свои мечты о том времени, когда они будут вместе. Может быть, катер, несущийся по просторам водохранилища, палатка на берегу в тени больших ив на уединенном острове. И счастье вдвоем, которого нет и, наверное, уже не будет.

– Да, – после долгого молчания ответил Дубов. – Люблю. Если я был хотя бы лейтенантом в штате управления, тогда мог что-то узнать или доказать. А с курсантскими погонами что я могу? Только смотреть, как она мучается. А теперь еще и понимать, что она чуть не погибла.

– Ладно, это понятно, что она тебе ничего не рассказывала, – прервал Лев самобичевание курсанта. – Ты для нее только стажер, и все. Но неужели она не плакалась в жилетку подруге, не рассказывала ей, не уединялась в кабинете, не шепталась? Ты мог слышать обрывки разговоров о делах Светланы.

– Это вы о ком? О какой подруге?

– Об Ирине Казариной. Она дознаватель в отделе, где и Светлана работала.

– Казарина? А они разве подруги? По-моему, они почти не общались. Здоровались только, и все. Я даже за эти три месяца ни разу не видел, чтобы Морева к Казариной в кабинет заходила или наоборот. И на совещаниях они никогда рядом не сидели, как это обычно у подруг бывает. Я почему вам так подробно об этом говорю, я ведь и сам пытался понять, с кем тут Светлана Алексеевна близка, через кого можно узнать о том, что с ней творится. Нет, с Казариной они никогда не дружили.

Интересно, подумал Гуров, дружба какая-то тайная. На людях две девушки абсолютно равнодушны друг к другу, а тайком перезваниваются. Ведь Казарина, судя по выписке от сотового оператора, один из активных абонентов Моревой. А может, это внешнее равнодушие стало проявляться только после неизвестного происшествия, после которого началась травля Моревой начальством?

– Слушай, Петя, а сейчас, когда ты уже не помощник Моревой, что входит в твои обязанности, у кого ты теперь стажировку проходишь?

– Пока ни к кому не прикрепили. Мальчик на побегушках в основном, – недовольно дернул плечом курсант. – То в уголовный розыск пошлют для помощи – в обыске участвовать, понятых пригласить, поквартирные обходы делать, то к дознавателям, то в дежурной части. Если честно, я каждый день иду в управление и не знаю, у кого и чем буду заниматься. Я спрашивал подполковника Семанова. Мне ведь важно, кто будет мне подписывать документы и отзывы о стажировке. Он сказал, мол, не волнуйся, все будет красиво и на «отлично».

– Ничего, Петя, – похлопал парня по плечу Лев. – Это у тебя погоны курсанта, а у меня полковника. И я давненько на оперативной работе. Мы с тобой разберемся вместе. Поможешь мне?

– Помогу! – Глаза у Дубова загорелись. – А у вас есть права, чтобы разбираться, вы сможете привлечь по закону, если кто-то и правда виновен в том, что случилось? Даже если Светлана сама виновата в каком-то нарушении, если она решила покончить с собой из чувства вины, я все равно вам помогу. Я просто должен знать, что произошло!

– Вот и хорошо, – кивнул Гуров. – Давай-ка мы с тобой завтра навестим больницу и узнаем, как там наша подопечная. Посмотришь на нее, убедишься, что твоя Светлана жива.

– А это можно? – Дубов от возбуждения чуть не схватил полковника за руку, но вовремя опомнился. Не зря тот намекал ему на выдержку, которой парню явно не хватало.

В гостиничном номере Лев первым делом принял душ. Он долго стоял под горячими струями воды, подставляя им лицо, плечи, грудь. Это расслабляло, давало возможность снять напряжение дня. Зато голова начинала мыслить снова ясно и четко. Усевшись в халате на кровать и подложив под спину повыше подушку, Лев откинулся на нее и взялся за распечатки. А Крячко молодец, сообразил и запросил не только стандартные выписки. Сотовые операторы обычно в выписки включают соединения не короче трех секунд, но Станислав запросил детализацию номера с отображением «попыток вызовов / пропущенных звонков».

Получалось, что несколько звонков от Казариной Светлане Моревой проходили, они разговаривали по три секунды, по минуте, а то и по две. А потом – сплошные пропущенные. Морева не брала трубку, а Казарина ей названивала почти каждый день. И это притом что они не подруги. Или уже не подруги, а ведь могли ими быть раньше, а потом рассориться. Дубов этого может не знать.

Лев бросил распечатки на одеяло и прикрыл глаза. Какие могут быть причины? Бывшие подруги поссорились. Но в это же время начинается травля Моревой руководством Управления полиции. Казарина звонит, чтобы сообщить Светлане, что против нее замышляют травлю? Она звонит как бывшая подруга по поручению начальства, чтобы Мореву в чем-то убедить? Звонит по собственной инициативе, чтобы сказать Моревой, что все знает и осуждает ее? Если Казарина и Морева были подругами, то раньше они просто обязаны были обмениваться звонками.

– Стас, как там Москва?

– О, кого я слышу! – ответил в трубке обрадованный голос Крячко. – Как ты там? Нужна еще помощь?

– Нормально. Запроси еще распечатки, только за более ранний срок. Ты прислал за последние два месяца, а мне нужно еще за последние четыре. Есть подозрение, что как раз на этой границе и происходило что-то важное. Мне нужны контакты за тот период.

Информация пришла Гурову на почту в одиннадцать часов утра. Пришлось закрывать кабинет и отправляться в гостиницу, чтобы там просмотреть полученные сведения. Удобнее было бы информацию распечатать на бумаге, но сейчас на это времени не было. Выходить в Интернет с компьютера управления тоже не хотелось. То, что увидел Лев, заставило его глубоко задуматься. Картина начинала вырисовываться довольно интересной. До начала всех неприятностей у Моревой Казарина ей со своего мобильного не звонила. То есть ни разу. Слово «подруги» в своей виртуальной схеме, которую он держал в голове, Лев зачеркнул. Все факты, включая показания Дубова, говорили, что подругами девушки не были никогда. Загадка звонков с мобильного телефона Казариной Светлане пока так загадкой и осталась.

Но был в списке контактов Моревой и еще один сюрприз. Некий Вячеслав Павлович Базанов, житель Самары. И звонков от этого Базанова было тоже заметно больше, чем от остальных абонентов. Самое интересное, что сначала Светлана отвечала на звонки Базанова, а потом перестала. Только пропущенные. Видела, кто звонит, и не брала трубку? И именно в тот период, когда у нее, по мнению Дубова, начались проблемы на работе, когда на нее стало давить начальство. Не верить Дубову оснований не было, он ведь все время был рядом с Моревой, фактически свидетель всего происходящего. Курсант только причин не знал. А месяц назад Базанов вдруг перестал звонить Моревой. Не позвонил больше ни разу. Решил оставить в покое или какая-то иная причина?