Заслышав шаги, хозяин выскочил на крыльцо и яростно замахал руками, подзывая полковников к себе.

– Сюда, сюда! – прокричал он через весь двор. – Скорее, что вы медлите?!

Гуров и Крячко переглянулись, беспокойство Кобышевски показалось им наигранным. Никто ведь не умирал, а они не «Скорая помощь», так чего ради их торопить? Следом за ограбленным хозяином на крыльцо вышел мужчина в форме с погонами капитана.

– Вас из Главка прислали? – поинтересовался он и, получив утвердительный ответ, облегченно вздохнул: – Проходите, мы вас заждались.

Вид у капитана был измотанный. Он отстегнул галстук, и тот, точно увядший первоцвет, болтался на зажиме. Волосы взъерошенные, взгляд потухший.

– Что с ним тут делали? – прошептал Стас на ухо Гурову. – Через соковыжималку пропустили, что ли?

– Капитан Твердов, – пожимая руку Гурову, представился капитан. – Выехал на место происшествия, как только поступил сигнал.

– Вижу, работенка вам досталась не из легких, – в свою очередь, пожимая руку капитану, пошутил Крячко.

– Пообщаетесь с потерпевшим минут сорок, сами так выглядеть будете, – так, чтобы не услышал хозяин дома, прошептал капитан. – Он нам весь мозг еще часа три назад вынес. Теперь остатки догребает.

– Все действительно так плохо? – спросил Лев.

– И даже хуже, – подтвердил капитан. – Посмотрите на моих ребят, они вообще в прострации.

И тут в разговор вступил Ларри Кобышевски. При первых же сказанных им словах полковники прониклись сочувствием и к капитану, и к его команде. Голос у Кобышевски оказался препротивнейшим: высокий фальцет с присвистом, от такого голоса в два счета уши закладывает. Но это было не самое неприятное. Добивало то, что, начав говорить, Кобышевски не мог остановиться. Он излагал свои мысли, предположения и теории со сверхзвуковой скоростью, отчего слова его сливались в непрерывный поток.

– Точно турбодизель высокочастотный запустили, – шепнул Крячко, отодвигаясь подальше от пострадавшего.

– Трагедия! Ужасающая трагедия для всего мирового сообщества! Вы это понимаете, товарищи полицейские? Невероятная трагедия! Я бы даже сказал, катастрофа мирового масштаба. Мое детище, моя драгоценная коллекция – похищена! Что вы собираетесь предпринять по этому поводу? Говорите мне все. Не стесняйтесь и не жалейте меня, я все выдержу. Только начните что-то делать. Ведь с каждой минутой коллекция уходит все дальше. Мы не можем этого допустить! Мы обязаны ее вернуть. Ради мирового сообщества. Вы это понимаете?

– Гражданин Кобышевски. – Тяжелая рука Гурова легла на плечо Ларри, отчего тот, хилый мужичонка килограммов пятидесяти веса, согнулся в коленях и вынужден был сделать глубокий вдох, что дало Льву секундную фору. – Сейчас вы помолчите, а я пообщаюсь с коллегами. Это понятно?

– Да, я понял. Вам нужно выяснить обстоятельства ограбления. – Пауза закончилась, и словесный поток понесся снова. – Но лучше меня вам никто не расскажет, как все случилось. Видите ли, этих господ не было здесь, когда я обнаружил пропажу. Я сразу понял, что меня ограбили. Этого просто невозможно было не понять. Я ведь живу здесь всю жизнь. И коллекция эта хранится у меня уже более десяти лет. Никто о ней не знал. Никто не мог предположить, что скромный архивариус владеет таким сокровищем. Так как же, скажите на милость, грабители смогли вычислить местонахождение данной коллекции? Мистика! Фантастика! Я до сих пор нахожусь в некотором шоке. И ведь ничто не предвещало беды! Ничто!

– Долго он так может? – наклонившись к Твердову, спросил Крячко.

– Пять часов, двадцать две минуты и сорок секунд, – глядя на часы, отсчитал капитан. – Ровно столько мы здесь находимся.

– Похоже, вам медали пора выдавать, – сочувственно проговорил Стас. – Ничего, скоро это закончится. Полковник Гуров и не с такими справлялся.

Но остановить Ларри оказалось не так-то просто. Добрых пять минут Гуров терпеливо ждал, давая возможность потерпевшему выговориться. Когда же он понял, что дождаться паузы нереально, он начал предпринимать попытки задать наводящие вопросы. Но это возымело обратный эффект. Чем больше вопросов слышал Ларри, тем интенсивнее становился словесный поток. В конце концов Гуров перевел полный отчаяния взгляд на Крячко, и тот, снисходительно улыбнувшись, соблаговолил вмешаться.

– Молча-а-ать! – грозно зарычал Станислав.

От его окрика вздрогнули даже бывалые опера, давным-давно завершившие свою работу и дожидающиеся команды капитана к отъезду. Ларри захлебнулся собственной речью и испуганно воззрился на него. А он вышел вперед и, чеканя каждое слово, произнес более спокойным голосом:

– С этой минуты вы будете говорить только тогда, когда я вам позволю. Отвечать на вопросы короткими фразами. Не более трех слов. Кивните, если поняли.

Ларри послушно кивнул. Крячко победно оглядел собравшихся и весело спросил:

– Вам понятно, кто здесь лучший в мире укротитель словоблудников? – Затем добавил, театрально поклонившись: – Приступайте, полковник, клиент дозрел.

Ларри Кобышевски не подвел. За все время, что Гурову и Крячко пришлось провести в его доме, он больше ни разу, как говорится, «не слетел на свою волну». Все его ответы звучали четко и кратко. А ситуация оказалась весьма интересной. Коллекция раритетных печатей хранилась у Кобышевски более десяти лет. Дом в Акишево достался ему по наследству от какого-то троюродного дядюшки два года назад, и Кобышевски, будучи невероятно скупым во всем, что не касалось раритетных исторических артефактов, посчитал вполне приемлемым такое жилье. Свою квартиру в Москве он продал и переехал в акишевскую глухомань. На деньги, вырученные за квартиру, оборудовал в доме несгораемую комнату для хранения своих «уникальностей», как ласково именовал он предметы коллекции.

Комната оборудована была по уму, с этим спорить никто бы не стал. Стены обшили сталью в десять миллиметров толщиной. Дверь, сделанная на заказ, имела пять уровней защиты, включая электронный замок-невидимку, не имеющий внешней части и управляемый с помощью дистанционного пульта и биометрических параметров владельца. В этой комнате хранилось множество экспонатов, но самой внушительной являлась коллекция овальных печатей из яшмы.

Ларри Кобышевски имел удаленную работу. Он подрабатывал в госучреждениях Москвы в качестве архивариуса. Работа, не требующая творческих данных, довольно нудная, но в правильном месте весьма недурно оплачиваемая и к тому же имеющая свои преимущества: Ларри не требовалось выходить из дома, чтобы выполнять свой объем работы. Он принимал документы по электронной почте, обрабатывал их по определенным критериям и вносил в архив. В случае поступления запроса в госучреждение его перенаправляли Ларри, а он в кратчайшие сроки находил нужный документ и отправлял данные обратно в учреждение. Личное присутствие в конторе требовалось всего два дня в месяц – десятого и двадцать пятого числа. В эти дни Ларри выезжал в Москву на ранней электричке и возвращался с последней. Последние два года график не менялся ни разу.

Но сегодня этот график был нарушен. В двенадцать часов пополудни Ларри пришел электронный запрос, на который он отправил ответ. Это заняло не более десяти минут, и он уже собрался отобедать, как внезапно запищало оповещение. На электронную почту пришло разгромное письмо: требуемый запрос забраковали, а самого Ларри вызвали на ковер к начальству. Немедленно! Аргументировали это требование тем, что небрежность в его работе привела к серьезному конфликту с клиентом. Решить вопрос необходимо было безотлагательно, и Ларри вынужден был подчиниться.

Несмотря на новомодные примочки, коими он оборудовал хранилище, Ларри никогда не оставлял дом без присмотра. Уезжая в город, вызывал соседа, пчеловода Николая, чтобы тот следил за домом. Электроника хорошо, а живая душа в доме всегда лучше. В этот раз он поступил так же. Николай занял место хозяина, окопавшись перед телевизором в гостиной, а сам Ларри отправился в город.

Он дошел до железнодорожной станции, благо электрички до Москвы ходили каждые полчаса. Приехав на место, сразу обратился к начальнику, который был весьма удивлен заявлением своего сотрудника. Он заверил Ларри, что его работа безупречна и никаких нареканий ни сегодня, ни ранее не вызывала. Тогда Ларри решил, что сам что-то неверно понял, и отправился в обратный путь. Дорога туда и обратно заняла больше трех часов. Если быть точным, три часа двадцать семь минут. Войдя в дом, он не обнаружил Николая на привычном месте. Диван был пуст, хотя телевизор продолжал работать. Ларри подумал, что Николай отлучился к своим пчелам. Раньше такого не случалось, но и внезапных отъездов у Ларри тоже не было.

Поворчав на недобросовестность помощника, он пошел греть еду, так как пообедать ему не удалось. С Николаем можно разобраться позже, тем более что дверь хранилища была закрыта и выглядела нетронутой. Заглотив два половника супа и котлету с макаронами, Ларри начал звонить соседу. Он удивился, когда услышал звук телефонного рингтона, доносящийся из хранилища. Только тогда мозг пронзила страшная мысль: он не ошибся, письмо, очерняющее его работу, пришло не случайно, и Николай никуда не уходил. Ларри понял, что его ограбили. Открыв дверь хранилища, он обнаружил там своего соседа. Во лбу помощника чернела аккуратная дырочка, а полка, на которой покоилась коллекция печатей из яшмы, опустела. Не теряя ни секунды, Ларри схватился за телефон и вызвал полицию.

Допросив Кобышевски, Гуров передал его на попечение одному из подчиненных капитана Твердова, сам же уединился с ним на кухне для разговора. Доклад Твердова был весьма кратким. Прибыв на место происшествия, сотрудники полиции развили активную деятельность. В первую очередь осмотрели труп. Следов насилия не обнаружили, но определили, что убит он был до того, как попал в хранилище. Стреляную гильзу нашли во дворе. По всей видимости, Николай встретил незваных гостей на крыльце. Только разговаривать с ним никто не стал. Пуля в лоб, и весь разговор. Затем, уже мертвого, его перенесли в хранилище. Дверь открыли с помощью электронных примочек. Биометрические параметры оказались сбиты, электроника вышла из строя, как и все пять уровней защиты.

– Что удалось выяснить по поводу письма, которым Ларри выманили из дома? – спросил Гуров.

– Адрес электронной почты, с которой было отправлено ложное письмо, принадлежал госучреждению, ее попросту взломали и воспользовались по назначению, – отчитался Твердов. – Наши специалисты сейчас пытаются отследить, с какого IP-адреса был отправлен запрос, но вряд ли это удастся. Работали профи, а они знают, как заметать следы в Интернете.

– Что дал опрос соседей?

– Да ничего. Машины к дому Ларри не подъезжали, незнакомцы по деревне не шастали. Глухо, – вздохнул капитан. – Тут и соседей-то кот наплакал, опрашивать практически некого.

– На железнодорожную станцию кого-нибудь посылали?

– Нет, – удивился Твердов. – На станцию-то зачем? Думаете, они приехали на электричке?

– Ларри уезжал на электричке, – напомнил Лев. – Те, кто собирался обчистить его дом, должны были убедиться, что он сел в вагон, иначе не смогли бы так свободно действовать.

– Виноват, этот аспект упустил из виду, – признался Твердов.

– Ничего, мы с Крячко доработаем, – успокоил его Гуров. – Что еще можете сказать относительно этого ограбления?

– Странно все это, слишком сложно для простых грабителей. Взломать электронную почту, отследить отъезд хозяина, возиться со всей этой электронной ерундой, которой напичкана дверь, а взять всего лишь какие-то печати. Почему они не забрали все?

– У Ларри в хранилище есть более ценные предметы?

– Может, и не настолько ценные, но ведь и не копеечные. Вы сами посмотрите: там и вазы какие-то фарфоровые, наверняка времен Тюдора или кого-то подобного, и коллекция редких монет, и еще целая куча всего. Ларри за то время, что мы в доме пробыли, все уши прожужжал, какие ценности хранятся в его доме. Настоящие раритеты, штучный экземпляр.

– В том-то и проблема, что штучный, – заметил Лев. – Это золотые побрякушки из ювелирки сбыть легко, а такие вещи, как тюдоровские вазы, продать непросто. Как только такая вещь пропадает, она сразу по всем аукционам в «черный» список вносится. И куда тогда с этой вазой соваться?

– Так вы считаете, что ограбление было заказным? То есть воры проникли в дом Ларри именно ради печатей?

– Как правило, так и бывает. Кто-то заказал эксклюзивную вещь и готов платить за нее, заранее зная, что не сможет хвастаться приобретением перед друзьями и родственниками. Подобных чудиков не так мало, как может показаться.

– Не повезло вам, – искренне посочувствовал Твердов. – Раз коллекция украдена под заказ, она нигде и никогда не всплывет. Здесь тоже зацепок никаких, даже начать не с чего.

– Ничего, разберемся, – заверил Гуров. – Ваши криминалисты закончили?

– Давно.

– Тогда не буду вас задерживать. Пусть все отчеты направляют на Петровку. Поторопите их, капитан. Нам фора во времени пригодится.

– Удачи, товарищ полковник! – Твердов козырнул и пошел собирать команду.

Гуров и Крячко задержались ненадолго: повторно осмотрели хранилище, задали пару-тройку дополнительных вопросов Ларри и решили сворачиваться. Наутро им предстояло вернуться. В полночь опрос соседей проводить не станешь, да и на станции искать кого-то, кто днем мог видеть Ларри, и тех, кто бы за ним наблюдал, среди ночи не с руки. Поэтому оба полковника единодушно решили отложить дела на следующий день.

Поняв, что скоро останется один, Ларри впал в состояние, близкое к истерическому. Он ухватил Гурова за рукав и ни в какую не хотел отпускать. Оставаться в доме одному ему было страшно. Из сумбурных обрывков фраз, которые тот выпаливал с неимоверной скоростью, Гурову так и не удалось понять, чего тот боится больше: того, что воры вернутся, или что его коллекция лишилась защиты в виде уникальной электронной системы. Он пытался убедить потерпевшего, что в эту ночь нашествие воров ему не грозит, напоминал про снаряд, который дважды в одну воронку не падает, приводил еще сотню веских аргументов, но Ларри ничего не слышал. Он все твердил, что не может остаться в доме один, и они, сотрудники полиции, никак не могут его бросить.

К уговорам подключился Крячко, но и это не помогло. В итоге полковникам пришлось изменить решение. Они остались с Ларри, рассудив, что тратить драгоценные часы на дорогу до Москвы и обратно довольно глупо. Тем более что хозяин сам предложил ночлег. Только после этого Ларри успокоился. Не прошло и двух минут, как он завалился на кровать и мгновенно уснул. Гуров и Крячко еще какое-то время перебирали факты и улики нового дела, но вскоре последовали примеру хозяина и, разместившись кое-как на узком диване, отключились до утра.