– Эх, хрен с вами! – махнул рукой Самшалов. – Иди, Анютка, посиди пока у Сереги в рубке. Потом позову.

Проводница поспешно выскользнула из купе, прикрыв за собой дверь. Самшалов с минуту размышлял, потом заговорил:

– Мирон у нас один всегда работал. Проводнику смена положена, но с Мироном никто работать не хотел, вот он один и пахал. Зарплата двойная, работа та же.

– Если он такой чудесный работник был, зачем же вы его уволили? – удивился Крячко. – Пахал за двоих, вагон за два часа в рабочее состояние приводил, а вы его – подчистую?

– Зарвался Мирон, за то и уволил, – заявил Самшалов. – Пассажиров без билета возить навострился. В его купе место свободное, он их на вокзале и прихватывал. Так это еще ладно, но ведь он и в другие купе пристраивать безбилетников начал. А мне эта головная боль зачем?

– Делиться перестал? – догадался Крячко. – Да, это уже хреново, когда подчиненные больше начальства калым имеют.

– Я вам этого не говорил! – возмутился Самшалов.

– Да ладно, мы не по вашей линии, – отмахнулся Стас. – Нам пассажира найти нужно.

– А что с ним случилось? Он-то с билетом был, как я понял. Значит, Мирон тут не при делах.

– Пропал он, пассажир ваш. Вот мы и пытаемся выяснить, доехал он до конечной станции или где-то сошел.

– Жаль, у Мирона теперь не спросишь, – вздохнул Самшалов.

– Он в Москве проживает?

– Нет, карельский он. Квартира у него в Костомукше, там и на работу устраивался, поезд-то карельский, – ответил Самшалов.

– Адрес имеется?

– В отделе кадров.

– Придется нам воспользоваться услугами вашего поезда, – внезапно заявил Гуров. – Прокатимся с вами до Костомукши, поищем Мирона. Найдете для нас пару мест?

– А официально никак? – прищурился Самшалов. – У нас сейчас с этим строго, а вам ничего не стоит билетики забронировать. Будьте так любезны, получите проездной документ.

– Ладно, не станем вас под монастырь подводить, – пообещал Лев. – Сейчас с начальством свяжемся, решим вопрос. Отправление когда?

– Да как обычно. Сегодня в ночь и пойдем.

– В четыре тридцать?

– Точно, в четыре тридцать, – подтвердил Самшалов. – Подходите к четырем, а уж я позабочусь, чтобы вас по высшему классу обслужили.

С Аннушкой опера беседовать не стали. Что толку, если девушка к вагону близко не подходила? На вокзале задержались. Походили по перрону, по ларькам привокзальным, по магазинчикам. Предъявляли фото Плотарева, надеясь, что его кто-то вспомнит. Не нашли ни одного свидетеля и поехали обратно в отдел, на доклад к генералу Орлову.

Генерал доклад выслушал, но поездку в Костомукшу не одобрил. Сутки тратить на проводника посчитал пустой тратой времени. Покопался в записной книжке, отыскал номер знакомого начальника отдела в Петрозаводске. Тот поделился телефоном толкового оперативника из соседнего с Костомукшей поселка Ледмозеро. Связался с ним и высказал дружескую просьбу сгонять в Костомукшу и отыскать гражданина Миронова Владислава. Продиктовал адрес и свой телефон. Через три часа получил ответ: гражданин Миронов отбыл из Костомукши в неизвестном направлении, о чем сообщила его соседка, а по совместительству гражданская жена, Людмила Токарева. Будучи уволенным с основного места работы, Миронов приехал домой, собрал вещи и помахал сожительнице ручкой, заявив, что уезжает в теплые края искать счастья. Куда именно отправился Миронов, Токаревой не доложил, чтобы не искала.

Единственная полезная ниточка оборвалась, не успели опера за нее потянуть. Оставалось одно – отправляться в Сортавалу и трясти коллег и друзей пропавшего Плотарева. Так Гуров и Крячко снова оказались на Курском вокзале в гостеприимных объятиях Гоши Самшалова. Поездка прошла спокойно. Начальник поезда позаботился о том, чтобы в купе к операм-важнякам попутчиков не подселяли, и те смогли без помех побеседовать с каждым из проводников.

О Мироне коллеги отзывались нелестно, хотя и не отрицали, что работать Мирон умел. О его махинациях с безбилетниками знали все, но помалкивали, так как делишки его прикрывал сам начальник поезда. А вот Плотарева по фото ни один из проводников не признал. Бригада сотрудников МВД, сопровождающая поезд, в семнадцатый вагон четвертого января не вызывалась, вообще, дебоширов в мироновском вагоне почти никогда не бывало. Может, сам с дебоширами справлялся, а может, внешность Мирона к излишествам со стороны пассажиров не располагала. Так или иначе, но доехал ли Плотарев до пункта назначения, никто из сотрудников поезда сказать не смог.

В Сортавале Гурова и Крячко встретил начальник районного отдела подполковник Щипачев. Проводил на ведомственную квартиру, снабдил автомобилем, с водителем в придачу, и откланялся, заявив, что те могут обращаться к нему в любое время дня и ночи. Переждав ночь на ведомственной квартире, наутро Гуров и Крячко первым делом отправились в офис Плотарева. Там их встретила секретарша с чисто карельским именем, трудно воспринимаемым русским слухом. Представилась она как Ийванан Васси, разрешив, правда, обращаться к ней на русский манер Василиса Ивановна, из чего опера сделали вывод, что карельскую интерпретацию имени девушка назвала исключительно ради того, чтобы вызвать к себе интерес столичных гостей. Говорила Василиса на русском так же легко, как и сами полковники. Сообщила, что глава фирмы прибудет в офис не раньше девяти, предложила до его приезда побаловаться чайком, от чего полковники не отказались.

Василиса оказалась особой весьма разговорчивой. За час ожидания Гуров и Крячко узнали о работе фирмы столько, сколько и за год работы непосредственно в офисе вряд ли смогли бы узнать. Занималась фирма деревообработкой. Поставляли лес всем мало-мальски стоящим строительным организациям, начиная от Петрозаводска и заканчивая заштатными деревушками. Работали в основном по крупным заказам, но и мелкими не гнушались. Однако с год назад дела фирмы резко пошли под гору. С чем это было связано, секретарша не знала, но предполагала, что дело тут в появившихся на горизонте конкурентах. Фирма «Строй-Лес» начала переманивать клиентов фирмы Плотарева, да так активно, что за год от былых пятидесяти заказов в месяц фирма едва-едва пятнадцать набирала. Чем переманивали? Да цены сбрасывали так, что если лес у них не ворованный, то работает «Строй-Лес» исключительно себе в убыток.

И вот, три месяца назад на общем собрании было принято решение договориться с этой фирмой о сотрудничестве. А заниматься этим вопросом отрядили как раз пропавшего Плотарева. Как он с ними договаривался, секретарша не в курсе, но заказов с тех пор прибавилось. Встречался со «стройлесовцами» Плотарев раза три и после отпуска должен был продолжить переговоры. Директор фирмы очень на него надеялся и, когда тот пропал, решил, что тот специально сбежал, так как обязательств, взятых на себя, выполнить не смог. Сам же директор буквально за неделю вопрос со «Строй-Лесом» уладил. Теперь у них полное взаимопонимание, так сказала секретарша. И еще добавила, что исчезновение Плотарева фирме явно на пользу пошло.

К моменту прихода директора фирмы Гуров и Крячко были во всеоружии. Встреча с ним прошла совсем не так, как тот рассчитывал. Разумеется, источник информации Гуров и Крячко не раскрывали, но во всем, что касалось проблем фирмы, показали полную осведомленность. Пришлось директору быть со столичными операми откровенным. Все слова секретарши он подтвердил. От себя же добавил, что благодаря исчезновению Плотарева ему, директору, открылась хитрая система, которую тот вместе со «стройлесовцами» разработал. Оказалось, Плотарев тупо сливал им информацию по крупным заказам. За хорошую мзду, разумеется. Когда же директор сам обратился к их боссу, «стройлесовцы» быстро согласились на компромисс, которого, при желании, еще три месяца назад мог добиться Плотарев.

Адреса и телефоны всех заинтересованных лиц директор фирмы дал без проволочек. Более того, он лично созвонился с боссом «Строй-Леса» и попросил уделить столичным операм время. В «Строй-Лес» ехали в легком недоумении: чего ради «стройлесовцы» столько времени платили Плотареву, если можно было с самого начала договориться напрямую с директором? Либо Плотарев так ловко водил за нос обоих боссов, либо боссы эти что-то недоговаривают, такой вывод сделали опера.

Разговор с боссом «Строй-Леса» ничего нового не принес. Он признал факт утечки информации по заказам фирмы-конкурента, но криминальным его не считал, так как в бизнесе это обычное дело. На вопрос, почему сразу не договорились с директором, босс заявил, что Плотарев от имени директора такие условия выдвинул, на которые ни один здравомыслящий бизнесмен не согласится. А условия Плотарева оказались приемлемыми. Вот так и вышло, что босс «Строй-Леса» предпочел переплачивать Плотареву. И тоже высказал «светлую мысль», что исчезновение Олега пошло на пользу обеим организациям. Подозревать босса «Строй-Леса» в покушении на Плотарева было как-то глупо. Будь он к этому причастен, разве стал бы сообщать операм подробности их с Плотаревым сотрудничества, да еще заявлять во всеуслышание, как счастлив оттого, что тот исчез? Нет, дураком он не выглядел, подставлять себя под расследование не стал бы.

Пришлось версию разборок на почве бизнеса отмести как несостоятельную. Да и слишком сложная комбинация получалась. Для чего нужно было недовольным партнерам по бизнесу ехать в Москву, подлавливать там Плотарева, да еще и оставлять его ступни в подвале московского дома? Никаких шифров и кодов от заграничных счетов в памяти Плотарева не хранилось, а убрать его, как лишнее звено, сподручнее было бы в Сортавале. Тут и полиция прикормленная, и объект всегда под рукой. Тем более если исключить Плотарева из цепочки оказалось так просто. Одним словом, версию разборок в плане бизнеса опера-важняки исключили.

Друзьями за время проживания в Сортавале Олег не оброс. Общался с парой приятелей из числа офисных сотрудников, да и эти связи даже приятельскими назвать было трудно. Три-четыре раза в год он выпивал по кружке пива с начальником отдела сбыта, но и в этих случаях инициатива всегда исходила от последнего. Раза три в год посещал боулинг-клуб с другим начальником, заведующим отделом кадров. Вот и все внешние связи. Почему так вышло, что за столь долгий срок Плотарев не обзавелся друзьями, оставалось загадкой. Быть может, просто нелюдимым был, а может, и другая причина была. Беседа с обоими начальниками пролить свет на причину исчезновения Плотарева не помогла. Оба в один голос заявляли, что врагов у Плотарева не было, выпивохой он не слыл, поэтому секретов фирмы выболтать не мог, так как, в принципе, парнем был неразговорчивым.

От секретарши Василисы Гуров и Крячко узнали, что семья у Плотарева все же была. Вернее, была жена, правда, официально они так и не зарегистрировались. Почему? Этого секретарша не знала, но зато знала, кто являлся пассией Плотарева. Ею оказалась дочь главы администрации Сортавалы Анастасия Федосова. К ней-то и направились опера после встречи с боссом «Строй-Леса». Адрес проживания Анастасии Федосовой помог выяснить подполковник Щипачев. Он же предупредил, чтобы столичные полковники обращались с дамой повежливее. Девушка она непростая, а связи у отца обширные, не нажить бы неприятностей. Щипачев даже помощь свою предлагал, мол, давайте лучше я с ней побеседую, но полковники отказались.

К дому Федосовой подъехали ближе к трем часам дня. Хоромы у Федосовой соответствовали статусу ее папаши. Солидный трехэтажный особняк, обнесенный каменным забором с литыми чугунными вставками. У калитки камеры видеонаблюдения и «сторожевой пес» в виде могучего амбала без единой извилины в мозгу. Предъявив удостоверение, Гуров потребовал аудиенции с владелицей особняка. Амбал, не открывая калитки, связался с хозяйкой, которая от встречи с полицейскими, прибывшими из Первопрестольной, не отказалась.

Калитка открылась, и полковникам позволили пройти на территорию. Там амбал еще раз осмотрел удостоверения, сверив лица оперов с фото в «корочках», после чего велел пройти к центральному входу. Дверь была открыта, на пороге полковников поджидала пожилая женщина с усталым, сморщенным то ли от старости, то ли от непосильной работы, лицом. Она велела подниматься на второй этаж, заявив, что «хозяйка примет в будуаре».

Что подразумевалось под словом «будуар», Гуров и Крячко поняли лишь тогда, когда оказались в вышеозначенной комнате. Они будто в девятнадцатый век попали. Комната с высокими потолками изобиловала золоченой росписью, картинами в витиеватых рамках, огромной люстрой со множеством подвесок и огромной кроватью под бархатным бордовым балдахином. На кровати возлежала женщина средних лет, одетая в прозрачный пеньюар. В руках она держала трубку кальяна и пускала кольца дыма в потолок.

– Ах, господа, не стойте же в дверях, – жеманно произнесла дама. – Проходите, располагайтесь на танкетках.