Чижов, сильно отяжелевший после съеденного и выпитого, кое-как разделся и рухнул поперек широкой, застеленной великолепной периной кровати. Глаза его слипались, мягкая кровать баюкала, как колыбель, искрящийся мягкий свет за окном действовал гипнотически. Чижов заснул. Все заботы и неприятности растворились в тишине и покое, которые казались незыблемыми, как сам суровый заснеженный лес за окном.

Пробуждение его было невероятным настолько, что Чижов не сразу поверил, что это пробуждение. Ему показалось, что он попал в ночной кошмар, вызванный неумеренным возлиянием. В страшном сне из темноты ночи возник черный призрак, который приковал его к постели тяжелыми цепями и замкнул его уста колдовской печатью. Нужно было срочно просыпаться, и Чижов задергался, захрипел, закричал, попытался вскочить – и все напрасно. «Да что же это такое? – промелькнула в голове довольно ясная для кошмара мысль. – Похоже, я и в самом деле связан? Но этого не может быть! Как могло такое случиться? Что за бред?»

Но это был не бред. Подергавшись немного, Чижов начал все четче осознавать, что находится в самом плачевном положении, и происходит это, увы, не во сне, а наяву. Он понял, что запястья его и лодыжки туго стянуты веревочными путами, а рот надежно заклеен полоской скотча. Пока он спал, кто-то ловко упаковал его, точно посылку, приготовленную к отправке.

Первым делом Чижову пришла мысль о таинственных звонках с угрозами. А что если они были куда более серьезным делом, чем он пытался себе это представить? Что если он напрасно отмахнулся от этой проблемы?

Но звонки были в Москве, а она далеко. Как его могли достать тут, в медвежьем углу, в окружении друзей и вооруженных бойцов? Что происходит?

Единственное, что было доступно сейчас Чижову, это немного поднять голову и осмотреться. Тень у окна сразу бросилась ему в глаза. Человек стоял спиной к нему и рассматривал пейзаж за окном. Фигура этого человека показалась Чижову знакомой. Холодок страха медленно потек у него в животе, как будто он глотнул ледяной воды. Остатки опьянения улетучились в одно мгновение, но помочь это ему уже не могло.

Человек у окна медленно повернулся и размеренным шагом приблизился к кровати. Наклонился, внимательно посмотрел на напряженного, охваченного ужасом человека, которого он в одно мгновение обратил в своего пленника.

В комнате было темновато, но Чижов уже понял, кто перед ним. Это был сотрудник из его же фирмы, которого Алексей Пьяных захватил в поездку в качестве слуги, носильщика, курьера – без таких людей невозможно обойтись нигде. Кажется, его звали Владимиром, и работал он в фирме совсем недавно. Впрочем, раз Пьяных рассчитывал на этого парня, значит, доверял ему. Вообще-то провести Алексея было не так просто, но этому негодяю это, похоже, удалось.

Чижову очень хотелось, спросить, что все это значит, и каковы его перспективы в этой чудовищной игре. Но он начинал уже понимать, что ни его мнение, ни его вопросы тут никого не интересуют. «Что ему нужно хотя бы? – с тоской подумал Чижов. – Денег хочет? Или просто идиот? Хорошенькое дело! Приехал отдохнуть и попал в лапы маньяка. Солдаты с автоматами в пяти шагах, а я не могу даже пошевелить пальцем. А где же остальные мужики? Как этому удалось пробраться ко мне в комнату?»

Вопрос был чисто риторический. Пробраться к нему в комнату мог кто угодно – Чижов даже дверей не запирал. И уйти из своей комнаты Владимир мог, конечно, запросто – с какой стати кто-то за ним будет следить? Вообще, все происходящее было так невероятно, что ни с какой стороны не укладывалось в голове. Жаль только, что обсудить это сейчас абсолютно не с кем.

Маньяк Володя, кажется, понял направление его мыслей, потому что, закончив рассматривать беспомощного пленника, удовлетворенно хмыкнул и кивнул.

– Ну вот мы и проснулись, – очень тихо сказал он. – Чудесно. В нашем распоряжении есть часа два, господин Чижов. Потом мы разойдемся и, надо сказать, маршруты эти будут разные.

Чижову очень хотелось уточнить насчет маршрутов, но Владимир не был расположен к диалогу. Ему было необходимо выговориться самому.

– Только не думай, Чижов, что это банальное ограбление, – неожиданно переходя на «ты», сказал Владимир. – Хотя наличные у тебя из пиджака я забрал. Я не грабитель, но деньги мне всегда нужны. Накладные расходы большие. Дорога, проживание, документы, сбор информации, взятки служителям закона... Иногда, конечно, удается сделать что-то на халяву. Вот, например, поездка сюда мне ничего не стоила, это правда. Ну и до этого ты мне платил месяца три-четыре, да? Не слишком щедро, но я на большее и не претендую, я неприхотлив. Да и не в этом смысл жизни, правда, Чижов? Смысл жизни в том, чтобы чувствовать себя на коне, верно? Ну вот сейчас я на коне, а ты под копытами. Как самочувствие? Тут и слов не надо – все у тебя на лице написано. А ты здорово постарел, а? Даже, кажется, сильнее, чем я, что вообще-то странно. Знаешь, какая у меня по твоей милости была жизнь? Ну откуда тебе знать! Ты меня отправил в плавание и на следующий день забыл об этом. Для тебя всегда было главным самоутверждаться. Неважно где – на помойке, в банде, в бизнесе. Важно было быть коноводом. Иногда, чтобы заработать дешевую популярность, приходилось устраивать дешевые трюки, верно? Например, гнобить кого-то ради общей потехи... Гнусное занятие, но оно того стоило, а? Ты теперь в шоколаде – так у вас говорится?

Владимир наклонился и фамильярно похлопал беспомощного Чижова по щеке.

– Мне стоило больших трудов остаться в живых, – доверительно сообщил он. – Я сто раз мог погибнуть. Но меня хранила ненависть. Я понял, что должен выжить, чтобы наказать вас всех. Нелегко было выжить, но и вернуться было не легче – снова войти в ту же реку... Найти вас, всех десятерых... Жаль, конечно, нужно было бы оставить тебя на сладкое, но слишком многое осложняет мою миссию. Приходится пользоваться любым удобным случаем. Разберемся с тобой сегодня, а потом и остальными займемся. Ты как, не поддерживаешь старых связей? А то могу подкинуть адреса... Хотя что я говорю? Они тебе не понадобятся больше. Встретитесь в преисподней, обменяетесь впечатлениями. Ну что же, пожалуй, хватит болтать. Осталось совсем мало времени. Сейчас я буду причинять тебе боль – долгую и неотвратимую, а проще говоря, буду мучить, чтобы ты понял, что я чувствовал тогда, много лет назад. Боль! И еще беспросветное одиночество, когда знаешь, что абсолютно никто тебе не поможет, и впереди у тебя ничего нет. Я до сих пор не могу избавиться от всего этого, но я могу поделиться с тобой и прочей сволочью, которая походя испортила мне жизнь...

Чижов не видел, что держит в руке Владимир, он только увидел, как тот внезапно взмахнул рукой, опустил ее, и обжигающая боль резанула внутренности. У Чижова перехватило дыхание. «Кажется, эта сволочь уделала меня кием! – эта мысль с трудом протиснулась сквозь раздирающую кишки боль. – Захватил, наверное, в биллиардной. Я видел здесь биллиардную. Если он заглянул на кухню, то в ход может пойти вертел или чугунная сковорода? Неужели он задумал превратить меня в отбивную? Вот идиотская смерть! Но на что он все время намекал? Я не могу сосредоточиться, когда меня лупят по животу палками...»

Действительно, сосредоточиться было нелегко, особенно, когда прочный, как сталь, кий обрушился на его беззащитное тело. Он даже не мог облегчить страдания криком – рот был запечатан надежно. Он мог только извиваться на кровати и то в ограниченных пределах мешали веревки. Вообще, в сноровке, с которой Владимир связал его и обездвижил, чувствовался профессионализм.

«Кто ты такой?! – беззвучно вопил Чижов, принимая на себя все новые и новые удары. – Остановись, гад, пощади!»

Заткнутый рот сослужил неплохую, с одной стороны, службу. Позорных молений о пощаде его мучитель так и не услышал. Но с другой стороны, все складывалось именно так, как обрисовал Владимир – полная безысходность и невозможность что-либо изменить. Его забьют насмерть в двух шагах от собственных охранников и друзей. Что может быть отвратительнее и глупее? И он ничего, абсолютно ничего не может сделать, даже стонать ему удавалось с большим трудом, а силы быстро его оставляли, так быстро, что от этого делалось в два раза страшнее. Чижову всегда казалось, что, коли так случится, он выдержит и запредельные нагрузки и боль, и одиночество – все что угодно, а на деле оказалось, что хватило его совсем ненадолго. Слишком избаловали его большой город и большие деньги. Он разучился держать удар. А главное, он не сумел распознать близкую опасность и принять меры предосторожности. Такие ошибки жизнь не прощает никому. Придется теперь подыхать, как слепому котенку, которого злые дети решили забить палками.

И вдруг из коридора до его слуха донеслись встревоженные крики, которые разом уничтожили ночную тишину.

– Константин Михалыч! Вы там? Откройте! С вами все в порядке? – Чижов узнал голоса своих сотрудников.

Вслед за криками кто-то принялся ломиться в дверь. Прочная дверь не поддавалась, но трещала все более угрожающе. Обеспокоенные люди в коридоре всерьез намеревались выломать ее и должны были сделать это в самое ближайшее время.

Владимир отшвырнул кий в угол комнаты и шагнул куда-то в сторону, пропав из виду. Когда он появился, то на нем уже была куртка. Застегивая молнию, он сказал:

– Обидно! Что их всполошило? Все усилия пошли прахом, черт! Но ничего, в этом есть и своя прелесть. Твои страдания продлятся теперь чуть подольше. Но я все равно доберусь до тебя, как уже добрался до Смирнова, и как доберусь до остальных, до каждого. Я приду, чтобы отправить тебя через темную реку. Считай меня своим Хароном. Харон приходит всегда – хочешь ты этого или не хочешь.

Дверь с грохотом опрокинулась, и в комнату ворвались люди. Несмотря на боль, Чижова охватил восторг. Он понял, что неведомым силам не удалось его уничтожить, и он будет жить дальше. А угрозы – что же, теперь он приложит все силы, чтобы отвести эти угрозы. Он найдет способ.

Кто-то попытался зажечь свет. Кто-то кинулся прямо к извивающемуся на кровати Чижову. Кто-то, наоборот, быстро разобравшись в ситуации, бросился к Владимиру. Но тот вдруг поднял руку, и в комнате прогремел выстрел. Один человек упал, все прочие отшатнулись и застыли на месте. Владимир выстрелил еще раз, выбил раму в окне и бесшумно, как привидение, выпрыгнул в окно.

Не прошла и минута, а где-то позади дома взревел мотор снегохода. В затуманенном мозгу Чижова мелькнула мысль о том, что Владимир приготовился к своему преступлению гораздо тщательнее, чем это можно было себе представить. Ну что же, у него было время, чтобы продумать план действий. О том, куда они поедут с Чижовым, и что их ждет на месте, было известно за неделю. Для сообразительного человека этого времени достаточно.

В комнату ворвался полковник Рыбин в шелковой пижаме. Свет наконец загорелся. На секунду опешив от увиденного, Рыбин заревел, как медведь, и бросился к беспомощному гостю, едва ли не зубами разрывая на нем веревки.

– Мать твою! Ах, суки! – он поливал направо и налево отборным матом и оглядывался по сторонам безумными глазами. – Что сделали! Ты как, Костя? А это что?! Да тебя всего исполосовали!.. Ах, падлы! Где они? Догнать! Где солдаты? Немедленно сюда начальника караула!

В коридоре уже вовсю топали тяжелые сапоги. Вбежали бойцы в наспех напяленных полушубках. Полковник с ненавистью посмотрел на них и заорал:

– Спите?! Где офицеры?! Всех сюда! Догнать эту гадину! А этих в часть срочно – к доктору!

Кто-то уже поднимал с пола окровавленного Алексея Пьяных. Стиснув зубы, он успокаивающе мотал головой.

– Ерунда! – процедил он. – Задело немного. Сейчас я оклемаюсь...

Он действительно встал и тут же метнулся к хозяину.

– Вы как, Константин Михалыч? Это он? Это Владимир? Ах, гад! Кто мог подумать?

Рыбин сорвал с губ Чижова скотч, схватил его за плечи и впился глазами в его бледное лицо. Чижов застонал.

– Что за Владимир, мать его? – не обращая внимания на причиняемую собеседнику боль, рявкнул полковник. – Это твой, что ли? Чего он хотел? Кто он такой? Ничего, сейчас мои орлы его догонят...

В комнату вбежал один из «орлов», беспомощно развел руками.

– Товарищ полковник, – трагически воскликнул он. – Он через лес рванул на снегоходе. Наверное, к железной дороге. Или на трассу. А у нас все остальные снегоходы не заводятся. Наверное, этот хрен их испортил...

– Всех в ружье! – заорал полковник, вскакивая. – В часть звонить! Общая тревога! Мы его поймаем!

Он опять бросился к измученному Чижову.

– Держись, Костя! Мы этого подонка достанем! Ты мне объясни, кто он такой! Говорить можешь?

– Могу, – через силу ответил Чижов. – Только не знаю я, кто он такой. Он недавно у меня работает. Не знаю.

Но он уже догадывался. Только не знал, стоит ли говорить об этом вслух.