– Не за что! Но тут возникает один щекотливый момент. Вы говорили, что ваш самолет в полной боевой готовности… – начал Лев.

– Так и есть! И в полном вашем распоряжении, – перебив его, заверил Крайнов.

– А вы сами как же? Как я понял, вам для заключения контракта тоже куда-то вылетать надо?

– Этот контракт очень важен не только для меня, но и для второй стороны, вот они сами сюда и приедут, – сообщил Илья Александрович. – Так что пользуйтесь самолетом столько, сколько вам надо. Так, куда вы собираетесь вылететь?

– Относительно недалеко от Ильичевска находится военный аэродром, вот туда мне и надо. Только самолету меня подождать придется, пока я там с делами разберусь.

– Будет ждать столько, сколько надо! – твердо заверил его Крайнов. – Вы вышли на след?

– Это даже не след, это намек на него, но хоть есть уже, за что зацепиться, – ответил Лев.

– Да! Не зря о вас говорят, что вы лучший из лучших! – восхищенно сказал Крайнов. – Еще и дня не прошло, а у вас уже вон какие успехи. Лев Иванович! Вы только поймите меня правильно. У экипажа с собой есть энная сумма на бензин и все прочее. Если вам для чего-то потребуются деньги, то берите без колебаний, все необходимые распоряжения я им дам. Как знать, вдруг вам из Ильичевска еще куда-нибудь вылететь надо будет?

– Если нужда возникнет, то возьму, но с отдачей, – ответил Гуров.

– Я уважаю ваши принципы, так что промолчу. И вот еще что, вы свою машину возле дома оставьте, а я за вами свою пришлю. Водитель и дорогу лучше знает, да и в аэропорту не новичок, долго объясняться ему не придется, – предложил Крайнов.

Против этого глупо было возражать, и Лев согласился. Все завертелось как хорошо отлаженный механизм: машина, дорога, аэропорт, куда они въехали как к себе домой, стоящий «под парами» самолет, разбег, взлет, и вот уже он сидел в мягком удобном кресле и смотрел в иллюминатор на проплывающие мимо облака. Узнав, что на место они прибудут через два часа, Лев позвонил Чумакову, и тот пообещал, что будет ждать его у ворот части. Пилоты Крайнова сами оказались в прошлом военными летчиками, так что порядки в части они знали, и совсем уж неуютно им там не будет.

На военном аэродроме никаких сложностей не возникло, Чумаков уже ждал Гурова чуть ли не с распростертыми объятиями – еще бы! Такой человек в их райцентр приехал! По дороге в Ильичевск Лев попросил рассказать ему в подробностях, что случилось.

– Лев Иванович! Город у нас небольшой, если не сказать маленький, так что все друг друга знают и друг о друге тоже. Я Борьку с Алькой, Алевтиной то есть, с детства знаю, в одной школе учились. Вся их жизнь у меня на глазах прошла. Борька после школы на заводе работал, потом в армию пошел. Алька его ждала, и когда он вернулся, они сразу поженились. Толька у них один получился, потому что резус-факторы разные. Жили они, как все, не хуже и не лучше других. Как Борька свою СТО организовал, так приподнялись немного, но все равно не шикуют. Толька в школе средне учился, и все думали, что Борька его к своему делу приставит, а он сына в Москву отправил учиться. И ведь понятно было, что не получится из этого ничего, но Борька сказал, что пусть, мол, хоть он настоящую жизнь увидит, а то они сами дальше Перми никуда и не выбирались. Чем уж там Толька в столице занимался, не знаю, но деньги с родителей не тянул.

– Стриптизером работал, – пояснил Гуров.

– Не понял, – растерянно протянул майор.

– Чего ж тут непонятного? – усмехнулся Лев. – Есть женский стриптиз, а есть мужской. А еще по интимной части услуги оказывал.

– Это что-то вроде проститутки? – обалдело спросил Чумаков.

– Почему же вроде? Проститутка и есть! Только в брюках, – подтвердил Гуров.

Майор помолчал, переваривая услышанное, а потом растерянно сказал:

– Хорошо, что Борька этого уже никогда не узнает, но вот Альке-то каково будет? Лев Иванович, а можно об этом никому не говорить?

– Если этого не потребуют интересы следствия, то можно, – согласился Гуров, а сам подумал, что водитель их «уазика» уже все слышал, и теперь, скрывай не скрывай, а слухи все равно пойдут. – Так что там дальше?

– Ну как из Москвы позвонили и сказали, что Тольку убили, так Борька успел только трубку положить и тут же за сердце схватился – инфаркт, какой-то передней и задней стенки и сквозной, что ли. В общем, тяжелый. Алька надвое разрывалась: и в Москву надо поехать, и Борьку не на кого оставить, сутками возле него сидела – он же у нее единственный родной человек остался, потому что родителей своих она давно схоронила, а сестра с семьей на Дальнем Востоке живет, муж у нее моряк. Вроде полегче Борьке стало, вот она и пошла домой ночевать – не двужильная же. А сегодня утром он на тумбочке возле кровати конверт нашел. Я уж всю больницу перетряс, но так и не смог узнать, откуда он взялся. Да что вы хотите? Это же проходной двор, а не больница! С города везут, с района везут, специалистов не хватает, вот родственники сами за больными и ухаживают. Там и не разберешь, кто персонал, кто больной, кто родственник. В общем, открыл он конверт – это я от соседей по палате узнал, – достал оттуда фотографии, начал смотреть, а потом заорал дурным голосом «Не-е-ет!», фотографии выронил, они по всему полу разлетелись, и все! Врачи прибежали, посмотрели и только руками развели!

– Ты эти фотографии видел? – спросил Лев.

– Потом увидел, – вздохнул майор. – А тогда их санитарка собрала, обратно в конверт положила и, дура, не нашла ничего лучшего, как Альке их отдать, когда та прибежала. Та только глянула и тут же в обморок! Ее – на каталку и в реанимацию. Но говорят, что надежда есть. Оклемается она. Тут-то до этих кретинов и дошло, что в полицию позвонить надо. Я приехал, мне эти фотографии и отдали. Смотреть будете?

– А как же! – взял протянутый конверт Лев.

Как ни был Гуров закален жизнью и службой, то, что он увидел, его не только покоробило, а даже подташнивать начало. Ни лиц, ни фигур преступников ни на одном снимке не было, а вот искаженное нечеловеческими страданиями лицо Анатолия было отчетливо видно. Да, смерть явилась для него избавлением от мук! Но кроме этих фотографий, была еще одна – молодой парень с хорошим, добрым, открытым лицом, который весело смеялся, глядя на снимавшего. Фотография отпечатана недавно, но, судя по рубашке и стрижке парня, сделана давно – теперь такое уже не то что не носят, а даже и не шьют, да и не стрижется так больше никто. Гуров повернул фотографию обратной стороной, увидел написанные от руки слова: «Мне отмщение и аз воздам» – и задумчиво уставился в окно: вот все и встало на свои места, но кто этот парень?

– Майор! Кто это? – показал он на фотографию Чумакову.

– В том-то и дело, что не знаю, – развел тот руками. – Я в городе всех знаю, но на всякий случай показал этот снимок друзьям Борьки, и все в один голос заявили, что никогда его не видели. Не наш он.

– Ты говорил, что Борис никуда дальше Перми не выезжал, – начал Лев, и майор подтвердил:

– Да! Только в армию.

– Кстати, а где он служил? – поинтересовался Гуров.

– Не знаю, не любил он о ней вспоминать, видно, несладко ему там пришлось.

– Потому и сына от армии откупил?

Майор, вздохнув, отвел взгляд и пробормотал что-то вроде того, что все хотят жить хорошо, и военком – не исключение, а потом уже смелее добавил:

– Борька сказал, что хоть до нитки распродастся, но Толька в армию не пойдет.

– У тебя с военкомом какие отношения?

– В одном городе живем, – удивленно ответил Чумаков.

– Значит, хорошие, – понял Лев. – Тогда завтра же найди мне личное дело Бориса Грищенко. Если он тебе ровесник, то в архив его еще не должны были сдать, и оно здесь.

– Прямо сейчас и позвоню, – охотно согласился майор и быстро договорился с военкомом.

– С Алевтиной Федоровной, я так понимаю, сегодня поговорить не получится?

– Лев Иванович! Мало того что она в реанимации, так ведь еще и время позднее. Давайте уж завтра днем. Попробую я с врачами договориться. Только вы уж с ней поаккуратнее – ей и так досталось! Сына убили! Чем бы он там ни занимался, но ведь ей-то он родной! Кровиночка! Да и мужа, считай, что уже нет! Одна, как перст, осталась.

– А со стороны мужа родня есть? – поинтересовался Лев.

– Тоже никого. Брат у Борьки младший был, так его давно уже зарезали. Он девушку свою проводил и домой возвращался. Время было уже позднее, так что никто ничего не видел. Когда время уже далеко за полночь было, родители волноваться начали, пошли его искать. Ну и нашли, – вздохнул Чумаков. – Остывал уже. Кому он мог помешать, ума не приложу! Убийцу тогда так и не нашли. А вскорости и родители погибли. Машина у них была не бог весть какая – «копейка», вот на ней они и разбились насмерть.

– Несчастный случай или подстроено было? – спросил Гуров.

– Да кто разбирался-то? – отмахнулся майор. – Как у Борькиного отца в крови алкоголь нашли, так дело и закрыли.

– Понятно. – Гуров действительно стал уже многое понимать. – А насчет Алевтины Федоровны не волнуйся. Мне и нужно-то выяснить у нее только то, что муж ей про армию рассказывал. Раз он с друзьями подробностями своей солдатской жизни не делился, значит, не все там было гладко. Но, может, он ей что-то говорил? Фотографию паренька этого ей показать надо – вдруг знает? Опять же, дембельский альбом Бориса посмотреть нелишним будет, узнать, с кем он там дружил. Так что работа нам с тобой на завтра найдется. А сейчас скажи, чтобы меня в гостиницу отвезли – надеюсь, места там есть?

– Лев Иванович! Побойтесь бога! Да куда же вы в этот клоповник? – воскликнул Чумаков. – Давайте ко мне! У меня сын в Перми учится, комната его свободна, вам никто не помешает. Жена сегодня вовсю жарит, парит для дорогого гостя. А захотите, так и баньку сочиним!

– В гостинице, что, действительно клопы? – недоверчиво спросил Лев.

– К сожалению, да, – покивал майор. – Дом старый, деревянный, черт его знает, какого года постройки. Разве ж их из такого выведешь? Потравят, а они опять появляются.

– Ну тогда давай к тебе, – согласился Лев. – А то, если я домой клопов привезу, жена меня собственными руками убьет!

Обрадованный майор тут же позвонил домой и сказал только одно слово:

– Едем! – и, отключив телефон, пообещал: – Скатерть-самобранка будет накрыта!

– Только предупреди хозяйку, что мне многого нельзя – поджелудочная больная, – объяснил Лев. – Так что пусть не обижается.

– Да откуда же при нашей клятой работе здоровью взяться? – сочувственно покивал ему Чумаков.

А стол действительно ломился! Но не было на нем всяческих заморских деликатесов, а стояла самая простая, но настоящая, чистая русская еда, приготовленная с душой и любовью. А уж запахи витали такие, что ими одними можно было наесться! Разговор за столом велся обо всем понемногу, большей частью о службе – да и о чем еще говорить двум ментам? Хозяйка мудро помалкивала, а только подкладывала да подкладывала Гурову на тарелку и искренне расстраивалась, когда он говорил, что больше просто не влезет. Он вроде бы и попробовал всего понемногу, но отвалился от стола в полном изнеможении, а ведь впереди были еще и пироги!

На следующий день в кабинете Чумакова Гуров просмотрел личное дело рядового Грищенко и даже не очень удивился, потому что ожидал чего-то подобного.

– А скажи-ка мне, майор, в каком случае рядового срочной службы, который прослужил в части уже больше года, могут вдруг перевести для дальнейшего прохождения службы в другую часть, причем черт-те куда?

– Ну если часть расформировали, – предположил Чумаков.

– В конце восьмидесятых этим еще не баловались, – возразил Лев. – Другие соображения есть?

– Может, по состоянию здоровья, – пожал плечами майор.

– Из Кировской области в Забайкалье? – усмехнулся Гуров.

– Да, действительно, не то я что-то сказал, – согласился тот. – Ну тогда…

– Когда нужно не допустить скандала. Причем не абы какого, а серьезного, – уверенно проговорил Лев. – Что-то Грищенко там натворил, и связано это, если я правильно понял, с тем парнем, фотографию которого ему прислали. Но с ним самим нам теперь не поговорить, а вот с женой – надо попробовать. Узнай, как она там!

Чумаков позвонил, договорился с врачами и доложил:

– Борис ночью умер, а Альке вроде немного получше стало, и если недолго, то побеседовать с ней можно.

– Поехали, – сказал Лев. – Тем более что нам надо у нее узнать, где ее муж держал армейские фотографии и, может быть, письма от сослуживцев, и все их просмотреть.

В больнице врачи предупредили Гурова и Чумакова, что Алевтина Федоровна еще не знает о смерти мужа, вот и им лучше помолчать на эту тему, а потом надели на них специальные халаты, шапочки, бахилы, и они прошли в реанимационный блок. Женщина выглядела ужасно. Да стоило ли этому удивляться после таких потрясений? Гуров представился и сказал:

– Алевтина Федоровна! Врачи нам дали совсем немного времени, поэтому я буду задавать вам конкретные вопросы, а вы, пожалуйста, отвечайте только по существу. – Она в ответ слабо кивнула, и он начал: – Мне сказали, что вы ждали мужа из армии, значит, и переписывались. Он как-то объяснил вам, почему его перевели дослуживать в другую часть?

Она отрицательно покачала головой и прошептала:

– Написал, что так надо было.

– Хорошо, – кивнул Лев. – Другой вопрос: он с кем-нибудь из армейских друзей отношения поддерживает? Переписывается? Созванивается?

– Нет… Только раз… Письмо пришло, – она говорила с трудом, с перерывами. – Толик тогда… Еще в школе… Учился… Что там было… Не знаю… Борис его… В печку бросил… Мне ничего… Не сказал.

– Скажите, а не после этого письма он решил отправить Анатолия в Москву?

Алевтина Федоровна некоторое время полежала с закрытыми глазами – видно, вспоминала, а потом ответила:

– Да… Я против… Была… Борис… Настоял… Сказал… Москва – город большой… Толика там… Не найдут… Выходит… Нашли.

– Вы не пробовали выяснить, чего он боится?

– Пробовала… Он сказал… Чтобы не лезла… А сам ружье… Купил… С того дня… Он ни одной… Ночи… Спокойно не спал… Вскакивал и курил… Из рук у него… Все валилось… Как Толик уехал… Борис ему… Каждый день… Звонил… Боялся… За него.

– Вы сами это письмо в руках держали? Не обратили внимания, откуда оно было? – осторожно расспрашивал ее Гуров.

– Нет… Борис сам… Его принес… Конверт… Потрепанный… Был… Издалека… Наверное.

– Алевтина Федоровна, у вашего мужа есть армейские фотографии? Обычно из армии привозят такой дембельский альбом. Где он лежит? Нам его посмотреть надо.

– Нет альбома… Фоток мало… В ящике стола… В коробке… От конфет… Он, как вернулся… Почти все сжег… Даже письма… И мои… И свои.

– Аля! Ты не волнуйся! Мы все очень аккуратно посмотрим и назад положим, – заверил ее Чумаков.

– Я понимаю, что прошло много времени, но, может быть, вы помните имена армейских друзей вашего мужа? Он ведь наверняка вам о них писал, – предположил Лев.

– Двое их… Было… Звали. – Она задумалась. – Один… Юрий… Второй… Гриша… Больше ничего… Не помню.

– Скажите, вы знаете о том, что ваш сын собирался жениться на дочери одного очень богатого человека, но из этого ничего не вышло?

– Да… Борис… Как узнал… На Толика… В голос… Орал… Чтобы он… Даже думать… Об этом… Не смел… Что он… Тут же… На виду… Окажется… Велел ему… С ней… Расстаться… Навсегда… А то он сам… Его убьет… Чтобы долго… Не мучился.

– И последний вопрос. Скажите, вы когда-нибудь видели вот этого человека? – Гуров показал ей фотографию парня.

Она посмотрела и только отрицательно покачала головой, а потом рыдающим голосом спросила:

– За что… Они нас… Так…Мы же… Никому… Ничего… Плохого… Не делали.

– Мы во всем разберемся, – пообещал, поднимаясь, Лев. – Поправляйтесь, Алевтина Федоровна.

Они вышли из палаты, Чумаков взял из ее вещей ключи, и они поехали к ней домой.

– Хоть бы Борька сказал, чего боится, – недоуменно проговорил майор. – Уж здесь-то мы бы ему помогли – с детства же знакомы.

– Видимо, это было что-то настолько позорное, что он в нем сознаться не мог, – предположил Лев.

Дом Грищенко был довольно большим, крепким, ухоженным, и сразу становилось понятно, что мужик в доме есть, и руки у него растут оттуда, откуда надо. Как и положено в таких домах, на стене висело множество фотографий членов семьи в разные периоды жизни. Чумаков показал Гурову на снимок молодого Бориса в солдатской форме, и Лев решил, что если среди других фотографий в коробке не окажется такой же, то придется забирать эту – вполне могла пригодиться. Гуров с майором просмотрели немногочисленные фотографии, но Борис везде был один. Нашлась, правда, такая же фотография, как и на стене, и Лев забрал ее с собой, так что ничего снимать не пришлось.

Вернувшись в райотдел, он позвонил Орлову:

– Петр! Поднимай свои армейские связи.

– Чего-то нарыл? – спросил тот.

– Мне еще копать и копать, – вздохнул Лев. – Начало этой истории теряется в таком далеком далеке, что страшно представить. Так что бери ручку, бумагу и пиши.

Гуров продиктовал ему номер воинской части в Кировской области, попросил выяснить, существует ли она до сих пор, и если да, то найти выход на командира или кого-то из его заместителей. А, главное, ему нужно было, чтобы в областной военной прокуратуре его встретили как родного, потому что Лев был уверен, что без нее в том давнем деле не обошлось.

– Лева! С вояками я как-нибудь разберусь, не проблема, но вот насчет прокуратуры ты явно погорячился. Как я тебе на нее выходы искать буду? – удивился Орлов. – Ладно бы наша, тут еще можно было бы что-то придумать. Но военная?

– А ты постарайся! Там какое-то очень серьезное преступление тогда замяли, подозреваю, что убийство. То, что случилось с Анатолием Грищенко, – отголосок той истории, причем, как я понял, не единственный. Вот, чтобы нам в этом деле побыстрее разобраться, мне и нужно в их архивах основательно покопаться. Причем срочно.

– Все понимаю, но ничего не обещаю, – ответил Петр и посоветовал: – А продублируй-ка ты это через своих дружбанов. Может, у Болотина или Крайнова есть в Кировской области свои интересы, вот они с твоими и совпадут.

– Хорошо, позвоню, но ты тоже не расслабляйся. По аналогичным преступлениям что-нибудь нашли?

– Да ищем мы! Ищем! – буркнул Орлов.

Ну, конечно же, у Крайнова и Болотина имелись очень серьезные позиции в Кировской области, так что полное содействие Гурову было там обеспечено. Отказавшись от прощального обеда в кругу семьи Чумаковых, Лев собрался было ехать на аэродром, но майор упросил его немного задержаться и, смотавшись домой, привез ему «сухой паек», то есть пирожки и термос с чаем, а потом лично повез к самолету, пилоты которого уже были предупреждены о том, что на этот раз лететь придется в Киров. Когда они прощались возле ворот части, Чумаков попросил:

– Лев Иванович, если возможно, скажите потом, что же такого Борька натворил, раз с ним так обошлись.

– Майор, – вздохнул Гуров, – неужели ты еще не понял, что это кровная месть? Кто-то решил весь род Грищенко под корень извести, чтобы следа от него не осталось, так что и убийство брата Бориса, и его родителей, и Анатолия – звенья одной цепи. Чтобы Борис, потеряв всех, кто был ему дорог, света белого невзвидел. А фотографию этого парня прислали, чтобы он знал, за что расплачивается. И в той давней истории был виновен не только он один – вспомни про письмо, после которого Борис и покой, и сон потерял. По всему получается, что кого-то из его дружков уже тогда наказали, и тот его предупредил. А вот кого, Григория или Юрия, пока неизвестно. Так что мое расследование еще не скоро закончится.

В аэропорту Кирова Гурова уже ждали, машина была подана прямо к трапу, и встречавший его мужчина по дороге в гостиницу самым аккуратным образом записал все, что было нужно Льву.