– Вы ничего не понимаете! – досадливо отмахнулся эксперт. – Он не боялся смерти. Во всяком случае, в Первую мировую он сражался на фронте наравне с рядовыми и в штабе не отсиживался. Он был человеком чести! Он не мог себе позволить опозорить свой род – чтобы князь Шеловской был арестован, судим, казнен! Нет, он предпочел другой выход. А вот супруга его, кстати, очень красивая женщина была и, несмотря на разницу в возрасте, очень его любила. Так вот она, зная о том, какие муки ее ждут, застрелилась из этого же пистолета над телом мужа. Их так и нашли потом рядом.
– Странно! – удивился Алексей Юрьевич. – Ну, ладно, Александр был ей пасынком, но дочь-то родная. Как она могла бросить ее в таком возрасте? Ведь должна же была понимать, что ту ждет детдом, смена фамилии и самое безрадостное будущее. А главное, она ведь могла получить пусть и большой, но срок, а потом попытаться найти дочь. Странно, – задумчиво повторил он.
– Ну, вероятно, она-то как раз и была малодушной и очень испугалась, – предположил эксперт.
– А как сложилась судьба их детей? – поинтересовался Попов.
– Никто не знает, – пожал плечами эксперт. – Когда чекисты ворвались в квартиру, то кроме трупов ничего и никого не нашли. Детей, как потом выяснилось, еще за несколько месяцев до этого Шеловские отправили погостить к родственникам жены, но они там даже не появлялись. Ничего компрометирующего хозяев в квартире, конечно же, не нашли, но не было там также никаких личных бумаг и драгоценностей, даже фамильного столового серебра. Даже обручальных колец на трупах не было.
– Похоже, что полковник, предвидя грядущие бедствия, где-то спрятал и детей, и все ценное, включая колье, чтобы им было на что потом жить, – отвечая своим мыслям, сказал Алексей Юрьевич и спросил: – Интересно, их искали?
– Скорее всего, да, но, чтобы точно ответить на этот вопрос, нужно посмотреть в архивах ФСБ, но не факт, что там найдется что-то интересное. Двое детей с такими ценностями! Их могли просто убить, а вещи присвоить – мне приходилось сталкиваться с такими случаями, и в порядочность чекистов я больше не верю.
Если Попов и воспринял эти слова как личное оскорбление, то виду не подал и спросил:
– Скажите, а кто, по вашему мнению, мог сделать эту копию?
Эксперт взял колье с таким брезгливым видом, словно дотрагивался до половой тряпки, и стал его рассматривать.
– Ну, сделано оно не более семи-десяти лет назад. А по манере исполнения… – он задумался, вертя колье и так и эдак, а потом уверенно сказал: – Исаак Соломонович Кох. Его рука. Но помочь вам он уже ничем не сможет – умер два года назад. И знаете, – удивленно сказал он, – я даже представить себе не могу, сколько ему заплатили за то, чтобы он согласился сделать эту дешевку. Ювелиром он был выдающимся, вещи из его рук выходили уникальные, и цену он себе знал. Не со всяким клиентом бы связался. Если ему какая-то дамочка их тех, что вдруг разбогатели, начинала свои условия диктовать, а он был против, то грубо он их, конечно, не посылал, но отказывал твердо и навсегда. И вдруг это, простите, дерьмо. Бериллиевая бронза со стекляшками! Нет, я не понимаю, как он мог на это согласиться!
– Скажите, а чтобы сделать эту копию, ему нужно было иметь под рукой оригинал? – поинтересовался Алексей Юрьевич.
– Да нет! – поморщился эксперт. – Во многих каталогах есть не только изображение колье, но и его подробное описание. Ему бы этого за глаза хватило.
– Напишите мне, пожалуйста, адрес и телефон квартиры Коха – вдруг его вдова и дети смогут что-нибудь рассказать и о заказчике, и о том, почему он вдруг согласился на эту работу.
Эксперт все написал, но предупредил, что вдова Коха и его сын собираются эмигрировать в Израиль, так что им не до разговоров, но может быть, и согласятся побеседовать. Вдову зовут Дора Михайловна, а сына – Лазарь Исаакович. Поблагодарив его, Попов вышел на улицу и тут же позвонил зятю:
– Степан! Запоминай адрес и немедленно отправляйся туда. Нужно поговорить с родственниками ювелира Коха, который делал копию старинного колье. Выжми из ситуации все возможное, – и перечислил ему все данные.
А в доме Кохов действительно шли сборы, и, как услышал даже через две двери Степан, собиралась хозяйка крайне эмоционально. Если бы он заранее по телефону не удостоверился, что дома и мать, и сын, то решил бы, что женщина разговаривает сама с собой, потому что мужского голоса слышно не было. Несмотря на то, что он предварительно предупредил о своем визите, переговоры через дверь велись очень длительные, подробные, с неоднократным предъявлением удостоверения. Когда же он наконец попал внутрь, то сначала решил, что по квартире пронесся торнадо: все, что могло быть сдвинуто с места, было сдвинуто. Более-менее порядок в квартире сохранялся в кухне, но и то весьма относительно. Переставив составленные одна в другую кастрюли на пол, он сел на табурет и приготовился ждать, потому что по опыту уже знал, что прежде, чем ему дадут сказать хоть слово, мадам Кох выговорится сама. Она не заставила себя ждать и тут же напустилась на него:
– Мало мы от вас натерпелись! Мой бедный муж! Кто его только не проверял! Налоговая жила прямо у нас в прихожей, а пожарный надзор появлялся каждую неделю! Мы все понимаем, их дети тоже хотят кушать, но надо же и совесть иметь! Но когда к нам пришла санэпидстанция, я сказала: «Исаак! Хватит! Всех мы накормить не в силах, даже если ты будешь работать сорок восемь часов в сутки и отдавать им все до копейки! Надо ехать!» Но бедный Исаак не дожил до этого светлого дня! Он уже никогда больше не увидит Иерусалим! Он никогда не постоит возле Стены Плача! Скажите, почему у вас всегда и во всем виноваты евреи? Наш несчастный народ!
Поняв, что это песня, как казахский эпос, хоть и со словами, но без конца, Степан все-таки встрял:
– Мадам Кох! Я понимаю, что вы скорбите по своему покойному мужу, но пожалейте же и своего ныне здравствующего сына! А то случится так, что он еще очень не скоро увидит Иерусалим! – Женщина замолчала мгновенно, словно кто-то звук выключил, и уставилась на него, а он продолжал: – Дело в том, что ваш муж несколько лет тому назад сделал дешевую копию одного очень известного украшения, которая сейчас была найдена в очень необычном месте при очень необычных обстоятельствах. Как вы понимаете, я не произношу слово «подозрительных» только для того, чтобы не пугать вас. Мне нужно знать, для кого он сделал эту копию.
– Почему мой муж? – снова пошла в бой Дора Михайловна. – Можно подумать, что он был единственным ювелиром на всю Москву и ее окрестности!
– Это доказано, – кратко ответил Степан и вкрадчиво сказал: – Мадам Кох! Я понимаю! У вас перед отъездом много дел. У меня их, поверьте, не меньше. Так зачем же мы будем отнимать друг у друга время? Вы сейчас мне все расскажете, и будем считать тему закрытой. А то эти вызовы в полицию, допросы, протоколы… Кстати, вы уже забронировали места на самолет?
Кохи переглянулись и… сдались! Неизвестно, был ли Крячко смолоду таким же пронырой, как сейчас, способным, словно горячий нож в масло, войти в любую компанию, но Степан, несмотря на молодость лет, уже превосходил его по всем показателям и расположить к себе людей для него ничего не стоило. Через пять минут он сидел за столом, пил чай и вовремя и соответствующе реагировал на крайне экспрессивный рассказ Доры Михайловны, впитывая его, как губка.
– Степан, вы не можете себе представить мой ужас! – возмущенно повествовала она. – Чтобы к моему мужу вдруг прямо с улицы, не сославшись на каких-то общих знакомых, пришел неизвестный человек и предложил сделать эту мерзкую работу! Какая наглость!
– Ваш муж был очень неосторожным человеком, – осуждающе покачал головой Степан. – Вот так связаться с первым встречным-поперечным! Но, может быть, он выглядел так солидно, что поневоле внушал доверие?
– Да что вы? – отмахнулась она, но особой уверенности в ее голосе не прозвучало.
– А-а-а, так вы его видели, – сделал вид, что обрадовался, Степан. – Опишите его, пожалуйста.
Дора Михайловна замялась, и Степан взялся за тихо и безмолвно сидевшего Лазаря:
– Значит, это вы его видели?
Оглянувшись на мать, тот сказал:
– Да нет, солидно он не выглядел, а был одет просто и дешево. Шляпа такая, знаете, нелепая. В возрасте. Бородка неаккуратная. Ростом с вас. Не бомж, конечно, но где-то очень близко к нему.
– Представляю себе состояние вашего отца! – воскликнул Степан.
– Вряд ли! Мой муж, уважаемый человек, известный на всю Москву ювелир с золотыми руками… – начала было Дора Михайловна, но под взглядом Степана замолчала, а вот Лазарь продолжил:
– Знаете, папа в первый момент даже онемел, а потом спросил, не ошибся ли этот человек адресом, но тот уверенно заявил, что ему нужен именно ювелир Исаак Соломонович Кох. А уж когда он сказал, что хочет заказать копию колье княгини Шеловской, мы сначала чуть со стульев не попадали, а потом не выдержали и рассмеялись. Папа спросил у него, представляет ли он, сколько это будет стоить, а тот… – Мужчина помолчал, видимо, вспоминая тот момент, а потом задумчиво произнес: – Знаете, он как-то так, – выделил он, – улыбнулся… В общем, нам уже стало не до смеха. Я вообще чуть язык не прикусил. Да что там я? Даже папа вдруг почувствовал себя очень неуютно, а он знаете, каких людей восвояси отправлял? А тут вдруг ничего сказать не смог. Какой-то не такой это был человек.
– Может быть, это был уголовник? – осторожно предположил Степан.
– Мой муж и уголовники? – возмутилась Дора Михайловна. – Да что вы себе позволяете? Подобное даже предположить нельзя!
– Нет, – покачал головой Лазарь, дождавшись, когда возмущение его матери поутихнет. – Что, я их не видел, что ли? Те из них, кто теперь легальным бизнесом занимается, часто к нам приходили, чтобы что-то заказать для себя или для своих женщин. Так папа с ними не церемонился. Если это был интересный заказ, то брал, а если не хотел делать, то говорил, что за ширпотребом пусть в ювелирный за угол идут.
– Да, странная история, – покачивая головой, задумчиво сказал Степан.
– Очень странная! – согласился Лазарь. – Но когда этот человек сказал, что копия должна быть сделана не из золота и драгоценных камней, а из самого простого желтого металла и обычного стекла, папа все-таки возмутился и закричал: «Вы надо мной издеваетесь?» А тот совершенно невозмутимо ответил: «Вопрос цены. Сколько вы хотите за такую работу?» Папа тогда сказал, что не возьмется за нее ни за какие деньги, даже за… – Тут Лазарь внезапно замолчал, а потом продолжил: – Ну, в общем, за очень большие. У этого человека таких быть не могло просто по определению. А он вдруг сказал: «Вы назвали цену. Я с ней согласен. Половина сейчас в качестве задатка, а вторая половина – при получении заказа. Сколько времени вам нужно на работу? Месяца хватит?» Тут он достал деньги, отсчитал сколько надо и положил их перед папой.
– Да уж, в нелегкое положение вы с ним попали! – произнес Степан.
– Еще бы! И тут этот человек добавил, что идеальное качество не требуется, главное, чтобы на первый взгляд было похоже. Ну, мы… – Лазарь замялся.
– Ах, как я вас понимаю! – поддержал его Степан. – Получить весьма неплохие деньги за относительно несложную работу. Кто бы отказался? Лично я – никогда! Главное, чтобы деньги были настоящие.
– Знаете, это было настолько невероятно, что… Словом, папа извинился перед этим человеком и сказал, что деньги нужно проверить, а тот на это просто кивнул и все. У нас есть такой аппарат, потому что…
– Не надо мне ничего объяснять, – успокоил Лазаря Степан. – Я все понимаю! Ваши клиенты могли быть самыми честными людьми, но кто в наше время гарантирован от того, что ему не подсунут фальшивую купюру, а то и целую упаковку. Сами знаете, такие случаи, к сожалению, были.
Лазарь взглянул на собеседника благодарно и сказал:
– Фальшивых там не было.
– И когда этот человек окончательно рассчитывался, тоже? – спросил Степан, и тот кивнул. – Не понимаю, – пожал плечами он. – Если человек может выложить кругленькую сумму за копию, то почему бы не сделать ее из настоящего золота и камней? Ну пусть не совсем драгоценных, так полу? Есть же такие.
– Подобрать, конечно, можно было, да и огранить, но раз клиент не захотел…
– А он всегда прав! – согласился Степан. – Но тут, я так понимаю, уже он рисковал. Приходит к известному человеку со стороны, оставляет немалую сумму и уходит в надежде, что все будет именно так, как он сказал. Нет, я нимало не сомневаюсь в честности вашего покойного папы и вашей лично, но согласитесь, что это странно. Или он взял расписку?
– Нет, расписку он не взял, – ответил Лазарь, честно глядя Степану в глаза.
– Значит, он подстраховался как-то иначе, – правильно оценив этот взгляд, заметил Савельев. – Как?
Лазарь продолжал все так же честно на него смотреть, и тут вмешалась Дора Михайловна:
– Леньчик! Скажи этому молодому человеку правду! Пожалей свою бедную больную маму! Она уже больше не может кушать тот дрек, который продается на базаре под видом нормальных продуктов! Леньчик! Ты хочешь застрять в России на веки вечные? Ты хочешь меня здесь похоронить? Твоему папе это уже ничем не повредит, а этому молодому человеку может помочь!
– Понимаете, – не выдержал этого напора Лазарь. – Перед тем как уйти, он сказал папе: «Не разочаруйте меня! Вот этот человек отзывался о вас только в превосходной степени, мне бы не хотелось его огорчить». Тут он папе что-то показал и ушел.
– Что это было? – вцепился в Лазаря Степан. – Вещь? Визитка?
– Это было что-то очень маленькое, а я сидел в стороне и просто не успел это увидеть, – ответил Лазарь.
– Так ты этого действительно не видел? – воскликнула Дора Михайловна, и сын кивнул. – Вы знаете, когда Леньчик мне все рассказал, я целую неделю допытывалась у мужа, кто это приходил, от кого и почему нельзя было ему отказать. Поймите, если бы кто-нибудь узнал, что Исаак работает с таким материалом, то количество ювелиров в Москве резко сократилось бы – они бы просто умерли от смеха, а репутация моего мужа была бы подорвана безвозвратно. Но он мне ничего не сказал, а когда я пригрозила, что умру от любопытства, то ответил, что лучше уж так, чем по другой, гораздо более неприятной причине. И вы знаете? Его ответ меня устроил!
– Папа только что не плевался, когда делал эту копию, – добавил Лазарь. – С его-то руками и заниматься такой ерундой! Но за месяц мы справились. Когда этот человек позвонил, папа ему сказал, что все готово. Тот пришел через несколько дней, расплатился, забрал заказ и ушел. Все, больше он у нас никогда не появлялся. Это все, что я знаю.
– Нет, не все. Вы же наверняка неплохой художник, нарисуйте мне его портрет, хотя бы приблизительно, – попросил Степан.
– Художник из меня как раз неважный. Тем более что прошло много лет, шляпа у него была надвинута на глаза, эта бородка… – неуверенно сказал Лазарь. – Но я попробую.
С трудом найдя в этом кавардаке лист бумаги, Лазарь по памяти набросал портрет незнакомца, но это больше походило на детские каракули, и Степан, посмотрев на него, пробормотал:
– Да, негусто, но зато вам теперь не о чем беспокоиться. Собирайтесь спокойно и улетайте в Израиль. Пусть у вас там все сложится хорошо.
Стоя у окна, мать и сын проводили Савельева взглядом, а потом Дора Михайловна спросила:
– Леньчик! Ты действительно все рассказал этому молодому человеку?
– А что я должен был ему сказать?! – взорвался сын. – Что папа весь этот месяц так крыл дядю Яшу последними словами, что стены краснели?
– Какого дядю Яшу? Моего покойного брата? – уточнила она.
– Вот именно! Который сидел за изготовление фальшивых золотых червонцев! А делал он их из того золота, что потихоньку покупал папа! – добавил Лазарь. – Счастье великое, что у него хватило ума не приплести к своему делу еще и его!
– Ха! Кто бы тогда оплачивал его адвоката! – воскликнула женщина.
– О, наш любимый дядя Яша! – язвительно сказал Лазарь. – Это был такой великий гешефтмахер, что мог с легкостью завалить даже самое надежное дело!
– Не смей говорить о Яше плохо! Человек давно уже в могиле! А о мертвых либо хорошо, либо ничего! – прикрикнула на сына мать.
О проекте
О подписке