Глава 5

– Вы не имеете права! – категорически заявил Виталий Магнитский. – Не можете изымать мои препараты! Это личные разработки! На многие из них у меня есть авторские права, а на остальные я собираюсь их получить в ближайшее время!

– Да не волнуйтесь вы так, Виталий Игоревич, – невозмутимо отозвался полковник Крячко. – Никто не собирается претендовать на авторство ваших придумок.

– Знаю я!.. – Магнитский погрозил пальцем. – Все только и стремятся выведать формулу, чтобы потом вывести из нее препарат, присобачить к нему новое название и выдать за собственное изобретение! Не выйдет! – четко произнес он, крутя полусогнутым пальцем прямо перед носом Крячко.

Тот спокойно отвел длинную руку Магнитского и приказал оперативникам, сопровождающим его:

– Приступайте!

– Вы не имеете права! – закричал Магнитский, бросаясь наперерез.

Стасу все это изрядно надоело. Он вытянул ногу, и долговязый тип распластался на полу. Крячко шагнул к нему, помог подняться и одновременно защелкнул наручники на его запястьях.

– Вот так-то лучше, – удовлетворенно произнес полковник полиции. – Больно уж вы нервный, Виталий Игоревич.

– Вы не имеете права, я буду жаловаться, – бубнил Магнитский. – Освободите мне руки! Осторожно! – выкрикнул он, видя, как оперативник начал сгребать склянки с полки.

Небольшая квартирка Магнитского напоминала скорее не жилое помещение, а то ли лабораторию, то ли цех по производству каких-то химикатов. Повсюду стояли колбы, пробирки, флаконы и банки, работал некий агрегат со стеклянными трубками, в котором насосом перекачивалась некая жидкость. На входе она была бледно-голубой, а на выходе имела ядовито-желтый цвет.

– Вы бы выключили это на всякий случай. – Крячко кивнул на непонятную штуку. – Неизвестно, что эта адская машина синтезирует. Может, надышимся и окочуримся тут все!

– Не трогайте аппарат! – не замедлил вмешаться Магнитский. – В нем должна поддерживаться постоянная температура, иначе все пойдет насмарку! Два месяца работы коту под хвост! Я вас уверяю, что ничего вредного там не синтезируется.

– Да? – с сомнением спросил Крячко. – А что же там варится?

– Там готовится новый препарат против астмы! – заявил Магнитский. – Когда опыт будет закончен и средство синтезируется, можете испробовать его на себе.

– У меня нет астмы, – буркнул Крячко.

– Жаль, – искренне проговорил Виталий Игоревич. – Иначе вы смогли бы осознать, насколько уникален этот препарат! Он принципиально отличается от всех, которые были созданы прежде! Ни одно современное средство не дает столь положительного результата. Астма исчезает навсегда!

– Так, ладно. – Крячко дернул Магнитского за скованные руки. – Пойдемте-ка на кухню, а то вы здесь не способны спокойно говорить.

– Но мои образцы!.. – Магнитский с ужасом следил за манипуляциями оперативников, которые, не слишком церемонясь, ставили пробирки в специальный контейнер с углублениями. – Я вас умоляю – осторожнее! Это же все бесценные для науки образцы! Как вы не понимаете!

– Тихо! – рявкнул Крячко. – Пока что ваши образцы мы считаем орудием убийства. Ясно? Так что утихомирьтесь и ответьте на вопросы.

– Какого убийства? – Магнитский широко раскрыл глаза. – Я не убийца! Я целитель!

– Пошли! – Крячко подтолкнул его в сторону кухни. – Знаешь, сколько я всяких целителей повидал! Похлеще тебя будут!

Магнитский бросил тоскливый взгляд на свои пробирки, но покорно пошел за Крячко. В кухне было ужасно тесно. Тут тоже наличествовали всевозможные препараты в различной таре и агрегаты, необходимые для их приготовления.

Безуспешно поискав глазами свободное место, Крячко махнул рукой и устроился на подоконнике, который также был заставлен пузырьками. Станислав без всяких церемоний сдвинул их в сторону и уселся на освободившееся место. Магнитского он пристегнул к батарее. Изобретатель никак не мог успокоиться. Он постоянно крутил головой в сторону комнаты, прислушивался и все время порывался пройти туда.

– Слушайте меня! Вы записывались на прием в департамент по развитию малого и среднего бизнеса? – спросил Крячко.

Магнитский ответил, что да.

– А почему не пришли?

– Потому что… – Магнитский вдруг замолк, и Крячко вынужден был повторить вопрос.

– Это мое личное дело! – выпалил Магнитский.

– Вы раньше виделись с Волошиным?

По словам Магнитского, он полгода назад пришел в департамент, чтобы убедить тамошних чиновников в необходимости приобретения лаборатории для проведения его исследований. Чиновник выслушал визитера, однако, не вникнув в суть, отказал в выделении средств. Виталий Игоревич пытался его переубедить, но безуспешно. В итоге ему пришлось ретироваться ни с чем.

– И вы, обозленный, решили отравить Волошина, – закончил за него Крячко.

– Кто это? – спросил Магнитский с таким искренним удивлением, что Крячко, безусловно, поверил бы ему, не работай он опером добрых три десятка лет.

Станислав подавил вздох и, чеканя слова, ответил:

– Волошин Вадим Юрьевич, чиновник из департамента поддержки малого и среднего бизнеса. Вы записывались к нему на прием.

– Ну да, записывался. – Магнитский растерянно пожал плечами. – Но я никого не убивал! Я даже не был в департаменте!

– Среди ваших бесценных лекарств есть яды? – прямо спросил Крячко.

– Ну, допустим, есть! И что? Я же не использую их для убийств!

Крячко смерил его тяжелым взглядом.

– А вот это мы выясним, – пообещал он.

Затем Станислав прошел в комнату, где оперативники собрали уже почти все образцы.

– Значит, так, все остальное – на кухне, в ванной, кладовой, везде, где найдете, – тоже на анализ, – распорядился он. – Этого кренделя я забираю с собой. Как только будут результаты, немедленно сообщить нам.

– Понял, – заявил эксперт, присутствующий здесь вместе с оперативниками. – Но слишком быстро не ждите. Их тут вон сколько, образцов-то! На исследование некоторых из них может уйти не один час.

– В общем, как можно скорее! – отрезал Крячко.

Затем полковник прошел в кухню, отстегнул Магнитского от батареи и повел за собой вниз, где усадил в служебную машину.

– Теперь твоими препаратами специалисты займутся, – сообщил он понурившемуся изобретателю. – Пока ты никого больше не отравил. – Потом Стас скомандовал водителю: – В главк!

Нотариус Рокотов начинал свою работу в девять часов утра. Поскольку сегодня была среда, а время приближалось к половине десятого, Гуров надеялся застать Аркадия Вениаминовича в конторе, помещение для которой тот арендовал на Ленинском проспекте.

Полковник Гуров подъехал туда в девять ноль-ноль и увидел, что контора Рокотова уже работает. Он припарковался на противоположной стороне и уже собрался выйти из машины, как вдруг увидел, что к конторе подъезжает серебристая «Хонда». Само по себе это обстоятельство было малоинтересным, если бы не человек, сидевший за ее рулем.

Лев Иванович сразу же узнал Елену Волошину. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что у нее какое-то дело к Аркадию Вениаминовичу. Гуров сразу передумал выходить, решил дать возможность Волошиной первой посетить нотариуса.

Та явно нервничала и торопилась, потому что только с третьей попытки кое-как втиснула свой автомобиль на площадку между двумя иномарками. Затем женщина вышла из машины, на ходу щелкнула пультом сигнализации и быстро застучала каблуками, направляясь к входу в контору.

Практически в это же мгновение зазвонил сотовый телефон полковника.

– Лев Иванович! – послышался голос оперативника, осуществлявшего наружное наблюдение за Волошиной. – Я вас вижу. Сообщаю, что Елена только что направилась к нотариусу.

– Спасибо, Саша, – поблагодарил Гуров. – Я ее тоже вижу. А вот тебя нет. – На всякий случай он посмотрел по сторонам, но ни машины оперативника, ни его самого не обнаружил. – Молодец, чисто работаешь, – похвалил Лев Иванович.

– А то! – довольно отозвался опер. – Я, собственно, почему с вами связываюсь – мне продолжать за ней следить или вы этим займетесь?

– Давай так, – принял решение Гуров. – Дождемся ее выхода, и ты отправишься за ней, а я – к Рокотову. Когда закончу, я тебя наберу, и ты мне сообщишь о ее дальнейших передвижениях. Если же будет что-то срочное, звони сразу же.

– Вас понял, – сообщил оперативник.

Полковник откинулся на подголовник и ждал, внимательно следя за дверью в контору Рокотова.

Елена Волошина пробыла у нотариуса более получаса. Когда она вышла оттуда, по выражению ее лица невозможно было понять, удовлетворена она беседой или нет. Оно скорее выглядело озабоченным, чем счастливым. Елена села за руль и тронулась с места.

Гуров тщательно следил за ее машиной, пытался вычислить оперативника, присматривавшего за ней, но ему это не удалось. Оно и к лучшему! Значит, Саша и на самом деле действовал грамотно. Скорее всего, он припарковался за углом, чтобы не светить свой автомобиль, а теперь проедет по другой улице и настигнет Елену на центральной дороге за перекрестком.

Лев Иванович не волновался. Опер знал свое дело и упустить Елену не должен был. Да она, кажется, и не подозревала о слежке. Во всяком случае, по сторонам не смотрела, машины Гурова, а также его самого точно не заметила.

Полковник пересек улицу и позвонил в домофон на двери конторы Рокотова, услышал женский голос и представился. Секретарша извинилась и попросила его подождать, а сама, видимо, поспешила к своему шефу доложить о прибытии сотрудника Главного управления уголовного розыска. Нотариус не стал противиться встрече с полковником. Вскоре Гуров входил в его кабинет, в котором, кроме самого Рокотова, больше никого не было.

– Приветствую! – Он склонил голову, пытливо глядя на сыщика из-под очков в тонкой оправе.

– Аркадий Вениаминович, дабы не тратить впустую ни свое, ни ваше время, я сразу перейду к делу, – начал Гуров. – Мои вопросы связаны с убийством Вадима Юрьевича Волошина, которое произошло вчера.

– Как убийством? – Нотариус нахмурился. – Я слышал, что это было пищевое отравление.

– Что отравление, несомненно, – подтвердил полковник. – Только вот не пищевое. Но к вам я пришел не ради выяснения фармакологических подробностей. Меня интересует, с какой целью вы встречались с Волошиным три недели назад. Кроме того, важны подробности его завещания. В данной ситуации, когда человек умер насильственной смертью, вы обязаны предоставить мне такие сведения.

Рокотов помолчал, переваривая услышанное, потом согласно кивнул.

– Конечно, – негромко произнес он. – Но я, простите, не понимаю, для чего вам это нужно. Сведения я, разумеется, предоставлю. Но между нами – они вряд ли помогут в расследовании.

– Почему вы так уверены? – осведомился Гуров, приподняв бровь.

– Да потому, что наследниками Волошина являются самые близкие ему люди. Не думаете же вы, что сын или дочь стали бы его убивать?

– Сын или дочь вряд ли, хотя я сталкивался и с подобными случаями. А вот жена, к примеру…

– Людмила? Бросьте! – Рокотов даже усмехнулся. – Она и без наследства прекрасно обеспечена. К тому же Вадим Юрьевич при жизни выделял ежемесячно довольно крупную сумму и на ее существование, и на детей, хотя они уже давно совершеннолетние! Но такова была его воля.

– Вообще-то жена Волошина не Людмила, а Елена, – медленно проговорил Гуров, внимательно следя за взглядом нотариуса, казавшимся честным и открытым.

– А Елене вообще незачем его убивать, – убежденно проговорил Рокотов. – Она не является наследницей по завещанию.

– А как супруга? – уточнил Гуров.

– Это другое дело, – сказал Рокотов. – Но и здесь ей достанется не бог весть что. Большую часть имущества Волошин приобрел до брака с ней, так что оно не может считаться совместно нажитым.

– Что же она так оплошала? – спросил полковник. – Не подстраховалась заранее, а?

– Ну, такого рода подробности мне неизвестны. – Аркадий Вениаминович развел руками. – Это личные дела.

– А знаете, я бы вам, скорее всего, поверил, – заявил Лев Иванович.

Нотариус бросил на него осторожный взгляд и спросил:

– Что вы имеете в виду?

– Поверил бы, – подчеркнул Гуров, – если бы своими глазами не видел Елену Волошину, которая вышла от вас пять минут назад. Разговор ваш длился несколько дольше, чем если бы вы просто сообщили этой даме, что ей ничего не светит. Она, кстати, и так это знала. Так зачем приезжала? Только не говорите, что вы просто мирно пили чай в течение сорока минут.

Рокотов продолжал молчать, раздумывая, и Гуров добавил:

– В связи со звонком от Волошина и вашей встречей три недели назад я могу предположить, что вы решали какие-то вопросы. Елене, скорее всего, что-то из этого стало известно, потому она и приехала. Я прав?

Нотариус несколько раз сложил губы трубочкой, словно мысленно формулировал фразу так, чтобы она ничего не значила.

Наконец он ответил:

– Вадим Юрьевич хотел произвести кое-какие изменения в финансовых делах.

– Аркадий Вениаминович! – не выдержал Гуров. – Может быть, мы перестанем ходить вокруг да около? Вы же понимаете, что после такого ответа я неизбежно спрошу вас, что за изменения! Я предложил вам не тратить время понапрасну, и мне показалось, что вас это устроило! Теперь же вы словно нарочно сами его отнимаете!

– Ну, хорошо. – Рокотов примирительно посмотрел на полковника. – Просто вы должны меня тоже понять как профессионал профессионала. Я обязан соблюдать этические моменты по отношению к своему клиенту, даже если он мертв!

– Он убит, – внес поправку Гуров. – Задержание преступника во многом может зависеть от вас. Это, заметьте, тоже немаловажный этический момент. Не говоря уже о правовой его составляющей!

– Да тут, собственно, нет большой тайны. Волошин собирался составить новое завещание. Над этим мы с ним и работали. Вас интересуют подробности?

– Вы еще спрашиваете? Разумеется! – уверил его полковник. – И само завещание я у вас тоже вынужден попросить.

– Да дам я вам это завещание! Но оно не имеет особого значения.

– О как! – восхитился Гуров. – Это почему же?

– Да потому что, подчеркиваю, мы только начали над ним работать. То есть оно не оформлено до конца и не заверено, следовательно, не имеет юридической силы, – пояснил Рокотов.

Гуров задумался. Факт этот в данных обстоятельствах казался ему важным, и он решил выяснить всю подноготную.

– Итак, давайте с самого начала, – заявил полковник полиции. – Когда было составлено предыдущее завещание и в чью пользу?

– Шесть лет назад, – тут же ответил Рокотов. – Состояние Волошина делилось поровну между его первой женой и детьми. Тогда он еще был женат на Людмиле. Насчет детей, правда, есть некоторые оговорки. В частности, они должны были получить свои доли только по достижении двадцати одного года. К нынешнему моменту оба – и Сергей, и Даша – уже достигли этого возраста.

– А каковы условия нового завещания? Полагаю, они существенно отличаются, не так ли?

– Да, весьма. С момента составления предыдущего завещания прошло немало времени. Многое изменилось.

– И в первую очередь брак с Еленой, да? – подсказал Гуров.

– И это тоже, – согласился нотариус. – По условиям нового завещания Елена должна была наследовать определенную сумму денег, квартиру, в которой они сейчас проживают, вместе со всем имуществом, ну и еще кое-какие мелочи. Остальные деньги делятся между его детьми.

– А Людмила в новом завещании не фигурирует? – уточнил Гуров. – Ее место заняла Елена?

Нотариус развел руками, давая понять, что, увы, такова жизнь. Бывшие жены, как правило, котируются не столь высоко, как настоящие.

– А Людмиле было известно о новом завещании?

– Понятия не имею. Если и да, то точно не от меня, – открестился Рокотов. – Да, еще кое-какую сумму, весьма незначительную, получает Сурен Саркисов. Это лечащий врач семьи. Он много лет наблюдал всех без исключения Волошиных, особенно Дашу, конечно.

– А почему ей такое особое внимание? – удивился Гуров.

– Она с рождения испытывала серьезные проблемы с сердцем.

– Именно серьезные? – Гуров нахмурился.

– Да, кажется, были. Но сейчас вроде бы все в порядке. Я точно не знаю, поскольку не врач.

– А откуда о завещании стало известно Елене? Возможно, ей об этом сказал сам супруг? – предположил Гуров.

– Это могло бы случиться, но уже после того, как завещание было бы полностью готово. А оно так и осталось в подвешенном состоянии.

– Кстати, а почему? Что мешало Волошину довести дело до конца?

Рокотов вздохнул и ответил:

– Он раздумывал над тем, чтобы внести в текст еще кое-какие изменения, касающиеся его сына.

– Сергея?

– Ну, насколько мне известно, у него только один сын. – Рокотов с улыбкой развел руками.

– Так, теперь давайте максимально по существу, – заявил Гуров суховатым деловым тоном. – Когда конкретно это было, что за изменения, чем руководствовался Волошин-старший? И не заставляйте меня каждую минуту задавать вам наводящий вопрос!

– Это было ровно три недели назад, – принялся рассказывать нотариус. – Вадим позвонил мне, сказал, что есть дело. Мы назначили встречу. Все происходило здесь, в моем кабинете. Вадим приехал и сказал, что придумал вариант, который кажется ему самым подходящим. Он хотел отделить Сергею определенную часть своего имущества с тем, чтобы тот сам ею распоряжался. То есть не после смерти отца, а прямо сейчас.

– Вот как? И значительную часть? – заинтересованно подняв бровь, спросил Гуров.

– Достаточную. – Нотариус назвал сумму.

– А как до этого строились финансовые отношения между отцом и сыном?

– Официально – никак. Я вам уже говорил, что дети Вадима Юрьевича достигли совершеннолетия. По закону он не обязан их содержать. То есть они просто становились наследниками в случае его смерти – это по условиям первого завещания. Волошин же добровольно выделял средства своей бывшей супруге, но при этом контролировал расходы. То есть между ними было оговорено, что Сергей не получает больше отведенной суммы. Кажется, она составляла около двадцати тысяч в месяц.

– Рублей? – уточнил Гуров.

– Естественно, рублей. – Рокотов снова улыбнулся.

– Откровенно говоря, негусто, а? Для чиновничьего сынка? – Лев Иванович подмигнул Рокотову, и улыбка того стала шире.

– Да, негусто. Но Вадим специально это оговорил, чтобы Людмила не поддавалась на провокации Сергея. В противном случае он обещал вообще прекратить финансирование сына. Сережа, конечно, был этим недоволен и предъявлял отцу претензии. Мол, тот хочет, чтобы ему целовали руки за жалкие подачки. К слову сказать, такая категоричность ничуть не мешала ему эти подачки благосклонно принимать.

– А что же он так с родным сыном-то?..

– Видите ли… – Рокотов вздохнул. – В какой-то степени я его понимаю. Скажите, у вас есть дети?

– Нет, – признался Гуров.

– Тогда вам будет непросто понять Волошина как отца. Постарайтесь оценить его действия хотя бы как представитель правоохранительных органов, хотя это и не слишком корректное сравнение. Понимаете, в этом был элемент воспитания.

– А вам не кажется, что попытки воспитания двадцатидвухлетнего сына предпринимались несколько поздновато? – осведомился Гуров и прищурился.

– Не совсем так. Вадим старался не распускать и не баловать сына не из вредности или тем более жадности. Он был убежден, что это ему же на пользу. Сережа, откровенно говоря, мало чего достиг и почти ни к чему не стремился. А Вадим очень не любил праздности. Он больше всего боялся, что сын так и не реализуется в жизни, не станет самостоятельной личностью, не будет представлять собой ничего значительного. Такими строгими ограничениями он пытался выработать в нем ответственность, самостоятельность, целеустремленность.

– Что ж, это я вполне могу понять, – согласился Гуров. – А чем вообще занимается Сергей в настоящее время?

– Числится в автодорожном институте. – Именно числится, – повторил Рокотов.

– Ясно. И все же Волошин решил внести изменения в такое положение вещей, причем официально. Вы знаете, чем это было вызвано?

Рокотов вздохнул, некоторое время посидел в задумчивости и наконец-то произнес:

– Я могу назвать вам причину, но не знаю, почему она сказалась именно в это время. Если и был какой-то движущий момент, то мне о нем ничего не известно.

– Давайте хотя бы причину, – попросил Гуров, не совсем поняв, что Рокотов имеет в виду.

– Просто Волошин своего сына пожалел, – ответил тот.

– И все? Вот так просто? А раньше, значит, не жалел? – В голосе Льва Ивановича прозвучала ирония.