Глава вторая

В главном корпусе дома отдыха было всего восемь люксовых номеров и столько же однокомнатных для обслуживающего персонала. Гараж, о котором уже рассказано, современно оборудованная кухня, две сауны, бассейн, крытая оранжерея; конечно, садовник, директор, главный администратор, сестра-хозяйка, горничные, всех и не перечислишь.

Злые языки, критики социалистической системы, совершенно напрасно утверждают, что строить у нас не умеют и красиво жить после переворота разучились. Гнусная клевета, строить умеют и живут красиво, мы от зависти видеть ничего не хотим.

Самое интересное, что в данный момент, который длился уже второй год, дом отдыха вроде бы как никому не принадлежал. Когда Гуров получил информацию, что встреча на высшем уровне состоится именно здесь, и начал по официальным каналам выяснять, кому именно хозяйство принадлежит и как туда попасть, то ничего не выяснил. Депутаты от демократической платформы разоблачили это теплое гнездышко крупных функционеров, потребовали его закрыть и передать… В результате гнездышко с одного баланса сняли, на другой не поставили, закрыли, но не передали, а теперь вот выясняется, что, может, и не закрывали. В общем, МВД концов не нашло, даже не смогло выяснить, кто же продолжает субсидировать заведение. Судя по чистоте, порядку и сытости, обслуга понятия не имела, что лишилась места работы и заведение закрыто. Жили как жили, справедливо полагая, мол, свято место пусто не бывает.

И хозяева нашлись. Журналисты и даже Сам-лично называют их мафией, дельцами теневой экономики, всячески оскорбляют и усиливают с ними борьбу. А это просто люди с деньгами, нормальным мышлением и хорошей реакцией, умеющие делать свое дело, выживать в экстремальных ситуациях. Они эгоистичны, злы и сильны, беспощадны в борьбе, уверены, что в жизни не просить, а отнимать надо, и протягивай руки, иначе протянешь ноги. А кто первым встал, того и сапоги. В общем, люди, они и есть люди, такими их создал господь и тысячелетиями селекционировала природа, отбирала лучших, убивала слабых. И жестока жизнь, и несправедлива, но она такая. Истории можно придумать любые, но законы жизни на Земле изменить нельзя.

Людей, которые приняли на свой баланс данный дом отдыха, во всем мире называют бизнесменами. У нас таких людей не признают, объявили вне закона, отодвинули в тень, но от этого они не исчезли, живут. Вот они и приехали в собственный дом отдыха.

Ну, хозяева приехали, так им сам бог велел, а как сюда полковник милиции пробрался? И не только пробрался, еще занял один из восьми люксов. Хозяева, обнаружив полковника, будут очень удивлены, можно сказать, шокированы, беспременно начнут выяснять, откуда он взялся. Однако ничего они не выяснят, так как у бизнесменов свои секреты, а в команде Гурова – свои, и дураков ни здесь, ни там не держат.

В своих апартаментах Гуров расставил простейшие ловушки и, вернувшись с прогулки, установил, что гости здесь побывали. Люди они были либо предельно наглые, либо неквалифицированные и в количестве как минимум двух персон. Что они искали или надеялись найти, являлось для сыщика загадкой, над которой он не мучился, лишь пожал равнодушно плечами. Арсенал его состоял из двух пистолетов: «вальтера», изящного оружия ближнего боя, которое Гуров всегда держал при себе, и «кольта» одиннадцатого калибра, из которого со ста метров, словно иголкой легкую ткань, можно прошить любой автомобиль. «Кольт» хранился в машине, и обнаружить его мог только профессионал.

Гуров запер дверь, разулся и пустился гулять по роскошному серебристому паласу, с удовольствием оглядывая апартаменты. Гостиная метров тридцать, не меньше, на полу, как уже сказано, палас, стены затянуты тканью, два огромных окна, автомобиль может въехать, шторы дорогие, тяжелые, с золотыми кистями. Сыщик не удержался, потянул за витой шнур – ничего не клинилось, шторы мягко сошлись. Тогда он начал зажигать торшеры, которых оказалось четыре, присел за письменный стол, кресло было жесткое, деловое. В противоположном углу – два кресла, низких, плюшевых, между ними столик, такой изящный и хрупкий, что тронуть его сыщик не решился. У правой стены – бар, обыкновенный, с зеркальной стенкой, бутылки тоже обычные: «Столичная», коньяк «Енисели», виски «Джон Уокер», плитка шоколада, какие-то конфеты. Холодильник салатного цвета, ростом чуть выше Гурова, дверца открывается мягко, внутри светло и прохладно. Сосиски, пиво, маслины и икра в банках, а кефир и молоко в бутылках.

В дальнем углу телевизор и видео с дистанционным управлением. Именно по такому телевизору в передачах из «их» жизни каждый мог неоднократно видеть такой вот номер: бар, холодильник с таким же содержимым. Если человеку показывают красивую жизнь, почему бы и не посмотреть? Они так далеко, что даже и не завидно. А вот если у нас у кого-то появится нечто подобное, значит, наверняка наворовал. А раз так – поделим или пропьем, не сумеем завладеть – так уж разломаем наверняка.

Гуров раздвинул двери и прошел в спальню, обставленную простенько, но со вкусом. Лежбище, иначе это низкое, размером два метра на два ложе назвать трудно, было затянуто чем-то розовым, шелковым и блестящим, телефон, торшеры, бра, небольшой телевизор, встроенный шкаф во всю стену, в котором сиротливо болтался вечерний костюм Гурова, и дверь в ванную комнату, о размерах и комфортабельности которой даже говорить противно. В такой ванной вполне могла бы разместиться однокомнатная квартирка, обещанная верными поклонниками социализма каждому москвичу к двухтысячному году.

Полковник Гуров, захвативший столь скромные апартаменты абсолютно незаконным образом, скинул одежду и решил принять душ.

Борис Андреевич Юдин в свои неполные шестьдесят любил молоденьких блондинок, носил только «штатскую форму», джинсовые куртки, вместо галстука повязывал платки, предпочитал ковбойские сапоги либо кроссовки. На запястье у него тускло поблескивал золотой «Ролекс», зажигалка тоже была неброская, платиновая. Движения Юдина были легки, но неторопливы, с лица не сходила улыбка, порой насмешливая, иногда усталая, реже – искренняя. Глаза он носил карие и умные, честно предупреждая, с кем вы имеете дело, никогда простачка из себя не изображал, голос использовал негромкий, что вынуждало окружающих вести себя тихо, жаргонных слов и вульгаризмов не употреблял.

Он никогда не брал в руки оружие, врагов не имел: само собой как-то так получалось, что стоило человеку встать у Юдина на пути, даже не обязательно поперек, а хотя бы по касательной, как с тем человеком происходили неприятности. Один в автокатастрофу попадал, у другого миллионная дача сгорела. А третий со шлюшкой запутался и за изнасилование устроился в колонию строгого режима лет на несколько.

В общем, у Бориса Андреевича Юдина врагов не было, они созреть не успевали, устранялись. Юдин имел свой бизнес, на данную встречу приехал крайне неохотно, так как с руководством Корпорации в настоящее время деловых связей не имел, но необходимость такой встречи отлично понимал.

Номер Юдина был точной копией вышеописанного, лишь оформлен в другой цветовой гамме. Борис Андреевич полулежал в низком кресле, разглядывая на свет высокий бокал с янтарной жидкостью. Очередная блондинка распаковала вещи. Нина уже отметила двадцатилетие, имела все данные для участия в конкурсах красоты, но не участвовала. Так как два года назад приобрела покровителей, квартиру, «Жигули», дензнаки и всю остальную атрибутику, необходимую для молодой красивой женщины. Нинель Алексеевна Журба, а именно так было записано в паспорте, за два года, извините за пошлость, прошла огонь, воду и медные трубы, рассталась с иллюзиями, научилась не задавать вопросов, быть ласковой, но хозяина не утомлять, никогда не просить, ничего не упускать, всегда находиться в хорошем настроении и не становиться рабой.

Вот и сейчас она давно уже разложила белье, повесила в шкаф одежду, но в гостиную не входила, видела, что Борис чем-то озабочен и хочет побыть один.

А он разглядывал бокал с виски, недовольно сопел и косился на листок бумаги, который лежал на журнальном столике. Юдин подтолкнул к себе листок, взглянул на записку и вновь недовольно отвернулся.

Записка была лаконичной: «Гуров Лев Иванович, сотрудник МВД СССР, поселился вчера вечером».

– Борис, я на полчасика займу ванную? – спросила Нина, не выходя из спальни.

– Разумеется, – он махнул рукой.

Почему-то Нина решила, что Юдин хочет поговорить по телефону, и задвинула за собой дверь. Борис Андреевич одобрительно кивнул, снял трубку, набрал номер и, когда администратор ответил, недовольно спросил:

– Как он поселился? Кто разрешил?

– Борис Андреевич, я Георгию Акимовичу уже объяснял… В понедельник была телефонограмма, чтобы приготовить четыре номера. Во вторник приезжает человек и говорит, мол, номер заказал, ждут…

– Болван, – перебил Юдин и положил трубку. Тут же снял вновь, позвонил в соседний номер Мельнику, но того в номере не оказалось.

Георгий Акимович Мельник в свои сорок с небольшим обзавелся солидным брюшком и лысиной, которую тщательно закрывал зачесанными набок длинными прядями иссиня-черных волос. Покрытые лаком, они делали голову похожей на шар. Образ дополняли розовые свисающие щечки, нос клювиком, под которым шлепали мясистые алые губы, и широко расставленные глазки, цветом и суетливостью напоминающие шарики ртути. Такая внешность могла бы вызвать улыбку, но у людей, хорошо знавших Гоги, разговор с ним, как правило, веселого настроения не создавал.

Мельник постоянно носил классические костюмы, сшитые у отличного портного, отутюженные, накрахмаленные рубашки с галстуком и дорогую импортную обувь. Ну и, безусловно, массивный перстень, который красовался на некрупной руке Мельника, перерезая его пухлый палец.

За несерьезной внешностью опереточного фигляра скрывался умный, хитрый и жестокий Георгий Акимович Мельник – человек, непрерывно мучающийся комплексом неполноценности, глубоко несчастный и обаятельный, как греющаяся на солнышке кобра.

Авторитет Гоги Мельника в Корпорации зиждился на боевиках, числа которых, кроме него самого, никто не знал. Он контролировал деятельность почти всех крупных рэкетиров Москвы и области. Деньги стекались к нему по сотням тоненьких каналов, которые, словно ручейки, соединившись, образовывали могучую реку.

Затем деньги отмывались и направлялись в официальный бизнес, вкладывались в совместные предприятия, превращались в валюту. Если финансисту Корпорации требовалось кого-то припугнуть, сжечь дачу, разгромить кафе или офис, он обращался к Гоги Мельнику и мог быть уверен, что все его пожелания будут выполнены точно и в срок. Десятки, кто знает, может, и сотни безжалостных вооруженных парней беспрекословно выполняли волю Гоги. Секрет его власти был довольно прост и заключался в том, что Георгий Акимович Мельник был талантлив, даже гениален. Вероятно, бог задремал, и дьявол ткнул острым пальцем наугад и угодил в народившегося Гоги. Для него не существовало в человеческой душе тайников, и чем темнее оказывалась душа, тем легче она становилась добычей Гоги. Он знал каждого из своих десятников, безошибочно определял наиболее уязвимое место человека, куда следует надавить, с какой силой и как долго. Он верхним чутьем определял усталость, разочарованность, возможность предательства или срыва. Отработавших убирал. Почуяв сговор, излишнюю, с его точки зрения, сплоченность, тасовал свою дьявольскую колоду, отрезал, подравнивал, сдавал и всегда был при козырях.

Когда администратор сообщил Гоги, что в гостинице проживает полковник милиции, Мельник сгоряча распорядился, чтобы об этом уведомили Бориса Андреевича Юдина. Загородную резиденцию «курировал» именно Юдин, и Гоги хотел его подколоть, но затем, верно рассудив, что за охрану спросят именно с него, Мельника, начал действовать. Не мудрствуя лукаво, он приказал обыскать номер незваного гостя, а сам поспешил навести о нем справки. Полковник МВД – информация слишком расплывчатая. Человек может служить в хозяйственном или политическом управлении. Это одно дело. А если он оперативник?..

В распоряжении Юдина имелся компьютер с банком данных на своих и на чужих. Следует лишь позвонить и заказать справку. Но сложность заключалась в том, что звонить в операторскую можно только из автомата, а с другого аппарата даже у Мельника заказ не примут.

Он спустился в холл, пошарил в кармане, выгреб мелочь, оглянулся в поисках автомата, но, конечно, не нашел: мог ли быть такой примитив в шикарном уголке? Телефон администратора не годился, еще один аппарат, для общих нужд, стоял в углу на столике, но требовался именно автомат. Гоги выругался и неожиданно вспомнил, что имеется телефон в машине.

Оператор, работавший на компьютере, услышав зуммер, снял трубку, взглянул на номер абонента.

– Слушаю.

– Мельник говорит. Я за городом, рядом нет автомата, говорю из машины.

– Вижу.

– Срочно. Гуров Лев Иванович.

– Известен, данные имеются. Георгий Акимович, не клади трубку.

Компьютер писал: «Гуров Лев Иванович, полковник, в угро работает почти двадцать лет, пятнадцать в МУРе, на момент заполнения данных находится в распоряжении Управления кадров МВД СССР. Живет один в двухкомнатной квартире…» Оператор занес в блокнот адрес, телефон и номер машины Гурова.

«Сорок лет, рост сто восемьдесят два, вес около восьмидесяти, волосы русые, виски седые, глаза голубые, одевается старомодно, предпочитает белые рубашки, галстук, на правой руке обручальное кольцо…»

И далее пошло крупным шрифтом: «Гуров – фигура противоречивая, для нас крайне опасен и крайне притягателен. Пользуется авторитетом и большой популярностью среди сотрудников угро. В обращении с окружающими сдержан, прямолинеен до глупости, часто конфликтует с начальством, которое Гурова только терпит.

Мы не располагаем данными, чтобы Гуров хотя бы раз взял у нас деньги, но существует мнение, что последнее возможно, если сумма и упаковка будут соответствующими объекту. При обсуждении этого вопроса обнаружились две позиции. Одна – Гуров умрет, но не возьмет. Вторая – Гуров разочарован, устал, раздражен политикой правительства, некомпетентностью собственного руководства, считает свою борьбу с нами донкихотством, ведет ее уже механически, по привычке. Вывод – вербовка Гурова реальна. При контактах с Гуровым надо учитывать, что он умен, опытен, честолюбив. Как показал опыт, силовое давление вызывает у него бурную реакцию сопротивления, доведенный до крайности, способен на убийство.

Пользуется успехом у женщин, но крайне осторожен и рационален в связях, спиртное почти не употребляет, однако при необходимости может выпить и много. Хорошо физически подготовлен, крайне опасен в рукопашной. Застрелил Эфенди, которому была заказана ликвидация Гурова. Сам при этом получил пулю в грудь, выкарабкался. От повторной попытки убрать Гурова решено пока отказаться».

Юдин пил потихоньку виски и размышлял о том, зачем и каким образом забрался в святая святых мент.

Решив наконец, что каждый должен заниматься своим делом, Юдин вновь позвонил в соседний номер.

Георгий Мельник получил справку, поругался с оператором, вернулся к себе и сейчас занимался любовью. Сняв лишь пиджак и ботинки и не дав раздеться партнерше, он исполнял святое дело истово, стараясь не столько получить удовольствие, сколько унизить женщину.

В первую очередь Мельник был профессионал и в любой ситуации телефон всегда имел под рукой.

– Кто говорит и что требуется? – недовольно спросил он.

– Юдин. Надо поговорить.

– Говори, черт бы тебя побрал! – Мельник дал женщине пощечину и рассмеялся. – Ага. Давно не виделись. – Мельник вновь хохотнул. – Записку о Гурове прислал я. Ребята уже шманули его, ничего интересного. Сейчас кончу и зайду. Обсудим…

Александр Сергеевич Романов, с которым сыщик познакомился в гараже, закончил работу, повесил комбинезон на плечики и убрал в шкафчик. Подсобка была небольшая, чистая и уютная, на столике – телефон и маленький телевизор, на подоконнике – электрическая плитка и чайник, у противоположной стены – верстак, над ним металлические шкафчики с инструментом. Романов вынул из кармана ключ, открыл один из шкафчиков и достал из него наплечную кобуру с «вальтером», родным братом пистолета, с которым не расставался полковник Гуров. Романов попытался надеть кобуру, долго прилаживал, остался недоволен, сунул «вальтер» в карман, а кобуру снял и запер в шкафчик. Он оглядел себя в зеркало, одернул пиджак, причесал седые волосы, придвинулся к зеркалу вплотную, придирчиво осмотрел зубы, глазные яблоки и остался явно недоволен. Он отступил назад: человек в зеркале был ему несимпатичен.

– Неудачник, – произнес он вслух и состроил гримасу. – Ты говоришь на двух языках, психолог и аналитик. Да пошел бы ты… – И Романов длинно выругался, после чего у него на бледных скулах выступили розовые пятна. – Как говорил Иешуа, самый омерзительный из человеческих пороков – трусость.

Он шагнул к двери, пистолет в брючном кармане ударил по бедру. Романов скривился, вынул «вальтер», сунул в задний карман, снова почувствовал неудобство и переложил во внутренний карман пиджака. В это время раздался телефонный звонок. Александр Сергеевич взглянул на аппарат с любопытством, лишь после третьего звонка осторожно снял трубку.

– Слушаю.

– Подойдите к служебной лестнице…

– Какие проблемы? – Романов тяжело вздохнул. – Что-нибудь срочное? Я собрался обедать…