Глава 3

Вчера, после разговора с Марией, Гуров подумал о Викторе Терентьеве и сегодня окончательно понял, что не ошибся в своем выборе.

Когда-то давно, словно в прошлой жизни, они с Виктором несколько раз работали вместе. Терентьев тогда был старшим лейтенантом, а сам Гуров – майором. Терентьева прикомандировывали оперативником в группе Гурова по мере необходимости. Причем специализировался Виктор на захватах преступников. Что и немудрено.

Виктор был гигантом почти двухметрового роста и весом больше шести пудов. Мастер спорта по вольной борьбе, Терентьев скручивал кого угодно в считанные секунды. Единственным его минусом, пожалуй, было очень медленное мышление, но исполнителем Терентьев всегда был отличным. Он просто великолепно проявил себя при задержании психопата Петренко.

Терентьев дослужился до капитана, когда в стране поднялась шумиха по поводу милицейских штатов. В органах последовали сокращения, вызванные этой волной лжедемократии, и Виктора списали за ненадобностью. Он даже не пытался сопротивляться. Терентьев умел проигрывать.

Вот только после этого жизнь Виктора круто покатилась вниз. Он попробовал устроиться охранником в частную фирму, но быть «шестеркой» оказалось непосильным для его самолюбия. Да и не мог этот простой мент закрывать глаза на беспредел. Не той Виктор был закалки.

Из фирмы он уволился. Перебивался то грузчиком, то сторожем, то бог весть кем, пока не понял, что не может сводить концы с концами. Терентьев запил и, как следствие, остался в одиночестве. Молодая жена Виктора не смогла видеть этого жалующегося на судьбу гиганта, вечно ноющего и пьяного. Недавно она его бросила. Но именно это вдруг влило в Виктора новые силы. Терентьев бросил пить.

Эту неожиданную перемену в поведении отставного капитана и вспомнил Гуров, когда пытался найти решение проблемы с внедрением в клинику. Полковник понимал не хуже своих друзей, насколько бредовыми выглядят его предположения. Вот только жизнь научила его тому, что ничего нельзя отвергать, не проверив.

Клиника Запашного была пока единственным связующим звеном между тремя странными убийствами. Именно в ней лечились от алкоголизма преступники во всех рассматриваемых случаях. Причем самоубийца из Ботанического сада и Артемов совершили свои преступления на следующий день после выписки, а Гришин – через день.

Столько совпадений в трех совершенно не связанных на первый взгляд делах не могли быть случайностью. Это с одной стороны. А вот с другой – найти этим совпадениям разумное объяснение было задачей не из легких.

Гуров понимал, что оно должно быть. Как объяснимо практически все на этом белом свете, исключая только божественные откровения. Вот только и в бога Гуров не верил. Он верил в свои силы, свой разум и свой нюх сыщика.

Именно это чутье и позволило Гурову провести параллели между убийством в Докучаевом переулке и покушением на Большой Ордынке. Этот же нюх сыщика и помог ему отыскать клинику Запашного как отправную точку в своем расследовании. Впрочем, тут-то как раз не только нюх, но и титанический труд его самого и группы оперативников. Неясным было пока только одно – принесет ли эта работа свои плоды, или прав был Станислав, когда сказал: «Генерал нам и в сортире эту картинку прикрепить не позволит!»

Сделать из расследования настоящую картинку и должен помочь Терентьев. Полковник недавно случайно встретился с ним в магазине. Он поразился перемене, происшедшей с Виктором.

Что сближало Гурова и отставного капитана во время их недолгой совместной работы, так это фанатичная преданность делу. Виктор видел в каждом преступнике личного врага и готов был нести службу круглосуточно. Именно поэтому и переживал так тяжело свое увольнение из милиции. Он не умел пресмыкаться перед начальством, не умел просить и любой приказ руководства считал законом.

Гуров знал это и был в курсе того, как тяжело складывается у Терентьева судьба. Именно поэтому он так обрадовался, увидев Виктора, возвращающегося к нормальной жизни. Видимо, спортивная закалка и желание побеждать стали брать верх над слабостью Терентьева. Вот только надолго ли?

Гуров прекрасно знал, как часто опустившиеся люди, получившие новый сокрушительный удар от жизни, на некоторое время обретают новые силы. У них появляется желание переломить проклятую судьбу и вновь стать человеком. Но не у многих хватает запала.

Достаточно встретить новую преграду, и человек ломается окончательно. Тогда его уже ничто не удержит от падения на самое дно жизни. Гуров еще тогда подумал, что нужно как-то помочь Виктору устоять на ногах. Но он забыл об этом среди массы других неотложных дел. Теперь настала пора восполнить это упущение.

Проснувшаяся в отставном капитане сила воли была той важной черточкой, что отличала его от тех, кого Гуров думал послать в клинику. Полковник был уверен, что разыграть алкоголика здоровому человеку не удастся. Запашный не может быть профаном в своем деле, раз о его клинике идет такая громкая слава.

Другое дело, что и прийти с обыском в его клинику было нельзя. Дескать: «Здравствуйте, господин Запашный. Мы тут кое-что надумали, так что давайте мы у вас поищем, может, и найдем чего!»

Да и что было в этой проклятой клинике искать?! Никаких прямых улик, никаких доказательств. Да что там говорить, даже и обвинения никакого у полковника не было. Только одни догадки и предположения. Причем настолько размытые и фантастичные, что даже лучшие друзья – Крячко и Орлов – открыто насмехались над его предположениями.

Собственно, и предположений не было. Одни предчувствия, основанные на шатких фактах. И все же от этих фактов уйти было невозможно. Что бы ни говорил Орлов, над чем бы ни ерничал Крячко, но три покушения на убийство существовали. Три преступления, закончившиеся суицидом исполнителей.

Гуров не верил ни в бога, ни в дьявола, ни в случайные совпадения. Перефразируя известную фразу, он мог бы сказать: «Если совпадение произошло, значит, это кому-то было нужно!» Вот этого «кого-то» и собирался отыскать старший оперуполномоченный по особо важным делам. И в этом ему должен был помочь Терентьев.

Для этого нужно было всего два «пустячка» – уговорить Терентьева помочь бывшим товарищам да убедить Орлова в необходимости этой помощи. Потому что без генерала выполнить задуманное не получится. Гуров приготовился к бою.

Сражение началось быстрее, чем предполагал полковник. Едва он подошел к двери своего кабинета, как понял, что там кто-то есть. Ни на кого, кроме Крячко, это вторжение Гуров повесить не мог, но на этот раз ошибся. В кабинете старшего оперуполномоченного восседал на жестком стуле господин Горшков. Собственной персоной.

Гуров успел скрыть свое удивление. Он изобразил на лице гаденькую подхалимскую улыбку. Вот бы порадовалась Мария, увидев, что ее уроки актерского мастерства не проходят даром. У прямолинейного Гурова прямо талант лицедейства какой-то проснулся.

– Анатолий Алексеевич! – радостно завопил полковник, расставив в стороны руки, словно пытаясь обнять нежданного гостя. – Рад вас видеть. Как супруга, как собака?

– Спасибо, хорошо, – удивленный такой реакцией, Горшков не нашел что еще сказать. – Только у меня собаки нет.

– Ах, досада какая! Как же я так? На ровном месте и мордой об асфальт, – голосом, полным сострадания, вещал Гуров. Он совершенно не обратил внимания на растерянность следователя. – А вы заведите. Помогает, знаете ли.

Уточнять, от чего помогает присутствие собаки, Гуров не стал. Он стремительно прошел через кабинет к своему столу и взял трубку телефона.

– Верочка, у меня тут гость дорогой сидит. Ты уж, пожалуйста, организуй нам кофе, – проговорил в трубку полковник и обернулся к Горшкову. – И не возражайте, господин следователь. У нас, даже если гость самовольно в кабинет вламывается, кофе ему все равно предлагают. Традиция, знаете ли…

Только теперь Горшков начал понимать, что полковник попросту издевается над ним. От этой мысли он едва не поперхнулся, но быстро взял себя в руки.

– Я здесь нахожусь с разрешения генерал-лейтенанта Орлова, – проговорил он ледяным тоном. – После его распоряжения дежурный открыл мне дверь. К тому же вы, господин полковник, опоздали на работу.

– А у меня, товарищ следователь, ненормированный рабочий день, – Гуров сделал ударение на слове «товарищ», зная, как такое обращение неприятно следователю. – Так с чем вы пришли, Анатолий Алексеевич?

Горшков несколько секунд не сводил глаз с Гурова, словно пытаясь определить, что еще преподнесет ему общение со строптивым полковником. Гуров этот взгляд выдержал. Даже более того, преуспел. Горшков отвел глаза в сторону.

– Лев Иванович, вам, должно быть, известно, что следствие по делу Артемова закрыто? – задал риторический вопрос следователь. Ответа он не дождался, поэтому продолжил: – У меня имеется информация о том, что вы продолжаете расследование. Это является должностным преступлением и называется: злоупотребление служебным положением в личных целях.

Горшков сделал паузу, ожидая от Гурова каких-то реплик или пояснений. Если бы он знал полковника получше, то не стал бы на это рассчитывать. Последующие слова следователя лишь подтвердили этот факт.

– Вы не хуже меня знаете, чем вам это может грозить. Самое меньшее – выговором с занесением в личное дело, – проговорил следователь, недовольный реакцией Гурова. – Если вы имеете какие-либо конкретные факты для продолжения расследования, то должны доложить их мне как старшему группы. Если же у вас ничего не имеется, то я буду вынужден доложить руководству о вашем своеволии.

«А, вот это что-то новенькое. Первый раз слышу, чтобы прокуратура среди оперативников осведомителей имела. Бардак!» – подумал Гуров, но вслух сказал другое:

– Анатолий Алексеевич, вас дезинформировали. Никаким делом Артемова я не занимаюсь. Можете присылать официальный запрос, если это вам нужно…

В этот момент открылась дверь, и в кабинет вошла Верочка. Она улыбнулась Гурову, поставила поднос с двумя чашечками кофе на стол и сказала:

– Извините, Лев Иванович, вас срочно требует к себе Петр Николаевич.

Девушка незаметно для Горшкова подмигнула полковнику и вышла. У них с Гуровым давно существовал договор о взаимопомощи. Вся суть этого неофициального документа сводилась к тому, что по условному сигналу Верочка помогала полковнику сбегать от нежелательных посетителей. Утренний звонок Гурова и был таким сигналом. Этакий «SOS» в милицейском варианте.

– Прошу меня простить, товарищ следователь, – Гуров вновь нарочно подчеркнул свое обращение к Горшкову, чем вызвал его недовольную гримасу. – Начальство требует. Придется вам кофе без меня попить.

– Спасибо, у меня дела, – холодно отклонил предложение Горшков. – Вы все же, Лев Иванович, примите к сведению мои слова…

– Приму-приму, – перебил его Гуров и распахнул дверь. – Ну, раз торопитесь, то не смею вас задерживать. Извините, я тоже не на посиделках. Поэтому до выхода вас провожать не буду. Дорогу найдете.

Гуров закрыл за собой кабинет и пошел в приемную Орлова. Он все равно собирался посетить генерала, поэтому не сильно приврал, послав сигнал о помощи Верочке. В приемной была тишина. Верочка вопросительно улыбнулась входящему Гурову. Он остановился у ее стола.

– Спасибо за помощь, Верочка! – ответил на улыбку Гуров и спросил, кивнув на массивную дверь: – Есть кто у него?

– Нет. И самого нет, – ответила секретарша. – Петр Николаевич с утра у замминистра.

– Позвони мне, когда генерал вернется, – попросил Гуров и вышел из приемной.

Когда Гуров вернулся к себе, Станислав уже был в кабинете. Он развалился в кресле и курил. Крячко сделал вид, что не заметил, как полковник вошел. Он не обернулся на звук открываемой двери, и Гурову пришлось толкнуть кресло.

– Ну-ка убирайся с моего места, бездельник, – рявкнул полковник и улыбнулся.

– Ой, извините, ваше превосходительство! – подскочил с кресла Крячко и состроил на широкой физиономии испуганную мину. – Замечтался. Не извольте гневаться.

– Брось, Стас, – не ответил на пикировку Гуров. – Не в масть сейчас твои шуточки. Лучше бы подумал, что нам с клиникой Запашного делать.

– А я подумал, Лева. – Гуров заметил, что Станислав обиделся. – Если хочешь, то могу своими гениальными идеями поделиться. Хотя о чем это я? Гений у нас – ты!..

– Это я и без тебя знаю. – Полковник достал из сейфа папку. – Расскажи, что мне неизвестно.

– Ну, это мне тогда и говорить нечего, – Крячко усмехнулся. – А если честно, Лева, то мне кажется, что у тебя маразм начинается. Подожди, не перебивай. Дай мне высказаться, а потом делай что хочешь.

Станислав достал новую сигарету. Он повертел ее в пальцах, но, уловив недовольный взгляд Гурова, убрал сигарету в пачку. Крячко перебрался за свой стол и бросил «Мальборо» в ящик.

– Не разбегайся, прыгай! – поторопил его Гуров.

– Давай плясать от печки, – проговорил Станислав, глядя Гурову в глаза. – Нам всучили дурацкое убийство, в котором неизвестно было только одно: на хрена его было нужно совершать. Из немотивированного поступка психа ты раздул целую теорию. Благо, психов у нас хватает, и на следующий день тебе новый подвернулся.

Станислав с грохотом выдвинул ящик стола и достал сигареты. Он закурил, не обращая внимания на недовольство Гурова.

Крячко злился. Понимал, что это глупо, но поделать с собой ничего не мог. Ему вдруг вспомнилось, как полковник ушел от «наружки» из квартиры Дурова, когда они разыскивали в Москве международного террориста по кличке Кобра.

Тогда Гурову привиделась жизнь в виде полосатой пижамы. Полоса черная, полоса белая. И Гуров, вместо того чтобы выйти в дверь, выбрался на улицу через окно по водосточной трубе. Ничем, кроме предчувствия, такое поведение полковник объяснить тогда не смог. Но оказался прав. И это сохранило им жизнь важного агента.

Станислав не понимал, почему Гурову удается увидеть что-то необычное там, где остальные не замечают вообще ничего. Он прекрасно знал, что это от бога. Станислав отдавал себе отчет, что обижаться на то, что он сам не наделен такими талантами, было не на кого. Но привыкнуть не мог. Как не мог и не завидовать. По-белому.

– Липченко бы следовало голову оторвать за его разговорчивость. Вот только спасает человека, что он о твоей прогрессирующей душевной болезни не мог догадываться. – Станислав выпустил дым в потолок и вновь посмотрел на Гурова. Тот улыбался. – Лева, ты сам прекрасно видел, сколько в Москве убийств с последующим суицидом. Проверь, и окажется, что среди остальных тоже найдутся сходные черты. Что ты к этим трем прикопался? Я понимаю, что ты человек настырный. Но попробуй найди своей энергии реальное применение. Ты не хуже меня понимаешь, какой глупостью решил заняться.

– Все сказал? – Гуров видел, в каком состоянии находится Станислав, и эта тирада его не удивила. Он улыбнулся и попросил: – Дай-ка мне, Стас, сигарету. Так и не бросишь с вами, занудами, курить.

– Ты бы свои завел, что ли, – пробурчал Крячко. – А то стреляешь все время, словно бомж какой-то!