«Все интереснее и интереснее, – думал Гуров, неспешно следуя за ней. – Парень, похоже, и правда неординарный. Не знаю, насколько он причастен к финансовым скандалам, но с личными тут, кажется, все в порядке. Потенциальных врагов хоть отбавляй. Рассердил бывшего худрука, настроил против себя актрису, не говоря уже о любовнице «главного», «балуется» наркотой, знается с нехорошими парнями… Для начала очень неплохо. Посмотрим, что скажет нам уважаемый Виталий Сергеевич. Надеюсь, хоть он настроен дружественно. Как-никак все-таки сотрапезники постоянные…»

Из тех, с кем полковнику удалось до этого пообщаться, Берестов был первым «живым свидетелем», присутствовавшим в ресторане и наблюдавшим все, что там происходило, воочию. Довольный, что наконец-то сможет получить информацию от очевидца, Лев поднялся по лестнице и, пройдя по коридору, завернул в закуток, из которого незадолго перед тем выбежала расстроенная Мила.

Кабинет Берестова представлял собой полную противоположность скромному обиталищу театрального директора. Современный ремонт и не самая дешевая офисная мебель со всей очевидностью убеждали, что дела «творческой мастерской» в полном порядке.

«Какой, однако, контраст, – исподволь осматривался Лев. – Они что, на разных балансах? Директору с популярных перформансов Берестова ничего не перепадает? Неплохо было бы это уточнить. Надеюсь, ребята из Следственного комитета хорошо разобрались в этих подробностях».

Между тем гостеприимный хозяин вышел из-за стола и поспешил навстречу дорогому гостю. От высокомерия, проявленного им в бухгалтерии, не осталось и следа.

– Вот сюда. Пожалуйста, прошу вас, присаживайтесь, – говорил он, отодвигая для полковника стул. – Надеюсь, вы извините мою некоторую… бестактность. До сих пор не могу оправиться от происшедшего. Такая трагедия… Мы все в шоке. Я было подумал, что вы… но если вы – именно по этому делу, я только рад. Рад вашему появлению и рад буду помочь всем, чем только смогу. Найдите этих негодяев, они должны получить по заслугам.

– Если я правильно понял, вчера вечером вы тоже были в ресторане?

– Да, конечно, – с готовностью ответил Берестов, вновь садясь на свое «руководящее» место. – Это у нас стало уже чем-то вроде традиции. После спектаклей мы идем в ресторан, чтобы, как говорится, немного отдохнуть и расслабиться. Ребята работают с полной отдачей, им просто необходимо как-то восстанавливаться. К тому же подобные «посиделки» очень сближают коллектив. В общем, я считаю, что традиция неплохая. Я часто приглашаю актеров из тех, кто играл в этот вечер, музыкантов… В «Ковчеге» мы, можно сказать, уже постоянные клиенты, все нас знают, относятся хорошо. Просто в голове не укладывается, как так могло получиться.

– Подобных случаев раньше не было?

– Нет! Никогда! Район здесь вполне приличный, и я просто ума не приложу, откуда могла забрести сюда эта шпана. Да еще с ножами… Просто в голове не укладывается.

– Расскажите, как все произошло. Если я правильно понял, на Руслана Бойцова напали, когда он вышел к машине. Для чего он пошел туда?

– Да за пустяком каким-то, я, признаюсь, сейчас и не припомню. – Берестов старался говорить максимально естественно, но взгляд его был напряженным, и в нем читалось неподдельное беспокойство. – Может, зажигалку забыл или еще что-то в этом роде. Не припомню сейчас.

– То есть это не была специально назначенная встреча с какими-то конкретными людьми?

Помня, что говорила ему Мила о том, как «ужасно боится» Берестов «этих проблем с наркотой», Гуров хорошо понимал, чем именно вызвано беспокойство в глазах собеседника, но «форсировать» события не спешил.

– Нет-нет, что вы, – эмоционально заговорил Берестов. – Какие встречи в первом часу ночи? Мы пришли туда, чтобы отдохнуть. И Руслан просто вышел за какой-то мелочью. Так случается. Я и сам иногда выхожу. Покурить, например. Ведь не будешь курить в зале. Иногда телефон по забывчивости оставишь в машине или еще что-то. Мало ли, что может быть. Вот и Руслан тоже. Он тоже вышел за каким-то пустяком, и в результате… в результате – такая трагедия. Просто в голове не укладывается. Найдите этих негодяев, они должны получить по заслугам, – повторил он.

– Хорошо, я понял. Бойцов вышел за пустяком, и на это никто не обратил внимания. Что было дальше?

– Дальше?.. Ну что дальше… Дальше мы посидели, выпили… немного. Потом зашла речь о нашей новой премьере… кстати, если будет возможность, обязательно приходите, мы готовим нечто грандиозное.

– Спасибо.

– Так вот, зашла речь о премьере, и я хотел уточнить у Руслана что-то… кажется, готовы ли пригласительные… да, кажется, это. Мы иногда специально заказываем подобные вещи для VIP-персон. Ничего особенного, просто небольшой буклетик с фотографиями из будущего шоу, но людям приятно, что их как-то выделяют. Ну, и нам, сами понимаете, тоже небесполезно. Реклама и репутация, шанс лишний раз напомнить о себе «нужным людям». – Берестов усмехнулся. – В условиях тотального «рынка» приходится как-то выживать.

– Понимаю, – сочувственно кивнул Гуров.

– Руслан в подобных вещах был незаменим. Всегда все четко, всегда все вовремя. Непревзойденный организатор, не знаю, как мы теперь без него будем справляться. Но – не стоит о грустном.

– Да, вернемся к теме. Вы хотели уточнить у Руслана организационный вопрос, и?..

– И не обнаружил его за столом. Осмотрелся – в зале тоже нет. Тогда я спросил у Линды, это девушка Руслана. Она сказала, что с тех пор, как он вышел на улицу, никто его не видел.

– Вы не можете сказать, сколько прошло времени между моментом, когда Руслан вышел, и моментом, когда вы говорили с Линдой?

– Ох… вот это я, пожалуй… пожалуй, затрудняюсь. Но времени прошло достаточно. Что-то около получаса, наверное.

– За это время из зала больше никто не выходил?

– Ну… вообще-то я не следил, конечно. Но, кажется, больше никто. И потом, если бы кто-то вышел, он бы увидел, что произошло, и сразу же сообщил бы. Нет, думаю, после Руслана больше никто не выходил на улицу.

– Понятно. Итак, вы обратились к Линде. Что было дальше?

– Она сказала, что Руслан не возвращался, и я попросил ее сходить за ним. Она вышла на улицу, и через пару минут мы услышали душераздирающий крик. Именно – душераздирающий, по-другому не назовешь. Мы выбежали на улицу и… увидели. О, это была незабываемая картина! Признаюсь вам, я даже протрезвел. Хотя и не был особенно пьян. Кровь, вспоротый живот… Ужас!

– Руслан лежал рядом с машиной?

– Да, возле открытой двери. Он ведь хотел что-то взять оттуда. По-видимому, в этот момент они на него и напали. Гады! Какие же гады! Найдите их, найдите обязательно!

– Я постараюсь. Руслан давно знаком с Линдой?

– С Линдой? – Берестов, казалось, был в замешательстве. – Ну… я не знаю… какое-то время. Да, кажется, не очень давно. Признаюсь, я предпочитаю не вмешиваться в подобные вещи. Все-таки личная жизнь… такое дело. Тема не для посторонних.

– Да, конечно, – согласился Лев, отметив про себя, что Мила, похоже, не врала про непостоянство Бойцова. – Просто я хотел уточнить, она работает здесь же, в театре, Или откуда-то, так сказать, «со стороны»?

– Нет, Линда у нас не работает. Но на спектаклях бывает часто, ходит на все премьеры. Кажется, она знакома с кем-то из музыкантов. Помнится, Руслан говорил мне, что их познакомил Коля.

– Коля?

– Да, Коля. Коля Черный. Это у него такой творческий псевдоним. Брутальный, так сказать. Коля – руководитель нашего ведущего музыкального коллектива. Группа «X-files», может быть, слышали? Они заняты во многих спектаклях, участвуют практически во всех перформансах. Ну, и сольные выступления, разумеется. Кстати, вчера они как раз выступали на художественной выставке. И, кроме того, были задействованы в моем вечернем спектакле. График, как видите, довольно насыщенный.

– Музыканты тоже были вчера в ресторане?

– Да, только, кажется, не все. Были Коля и Макс, а Зип и Каштан предпочли отдыхать дома.

– Интересные у них «имена». Вот что значит творческие люди.

– Ну предположим, Макс – это действительно имя, – улыбнулся Берестов. – Максим Чирков, барабанщик. А Зип и Каштан – это производные от фамилий. Сергей Зипунов и Андрей Каштанов. Талантливые ребята. Их, кстати, и в «Ковчег» приглашали выступать неоднократно. Так что у нас, можно сказать, культурный обмен.

– Да, действительно. Вчера вечером Николай и Максим были в ресторане одни или тоже с дамами, как и Бойцов?

– Ну почему же одни? Одному скучно. – Берестов вновь игриво улыбнулся, и Гурову показалось, что он сейчас ему подмигнет. – Макс был с Оксаной, Коля с Ирой. Все по парам.

«Значит, Макс был с Оксаной, – размышлял Гуров, невнимательно слушая рассуждения о том, что в компании с подружкой отдыхать в кабаке намного интереснее, чем одному. – Обиженная разведенная женщина, не так давно потерявшая ребенка, и отвязный парень, если верить словам Милы, знающийся «со всей городской швалью». Хм. Случайность? Как знать, как знать».

– Это только я там среди них как «белая ворона». Все время бобылем, – продолжал между тем Берестов. – Супруга у меня дама положительная, «сборища» наши посещать не любит. Вот и приходится только любоваться на чужое счастье да облизываться.

«А, так у нас еще и супруга? «Законная» жена, «штатная» любовница, да еще, помимо этого, разные «внеочередные» случаи. Да, Мила, тебя можно понять».

– Что произошло после того, как вы обнаружили тело? – спросил Лев.

– А что тут еще могло произойти? Все главное на тот момент уже случилось. Разумеется, сразу же вызвали полицию, ну и… собственно, и все. Что мы могли еще сделать?

– Вызывали полицию лично вы?

– Нет. Звонил Вадим. Это наш…

В этот момент открылась дверь, и в кабинет вошел среднего роста молодой мужчина, одетый в серые джинсы, травянисто-зеленую рубашку и коричневый жилет из замши.

– Виталя, ты… – начал он, но тут же осекся, холодно и настороженно глянув на Гурова. – А, ты не один. Ладно, я попозже зайду.

– Нет, нет, Вадик, пожалуйста, проходи, – поспешно стал приглашать Берестов. – Ты очень кстати. Мы тут как раз… Познакомьтесь, это Вадим Голубков – театральный гений и наш ведущий режиссер.

– Не льсти, всем давно известно, кто ведущий, – скромно улыбнулся «театральный гений».

– Да, конечно. Хлебом не корми, только дай построить из себя скромника. Постановки Вадима – самое кассовое, что есть на сегодняшний день в нашем репертуаре, так что не слушайте его отговорки. Я знаю, что говорю, готов подписаться под каждым словом. Впрочем, вас, конечно, интересует не это. Вадим, это по поводу Руслана. Полиция, как видишь, проявила оперативность, и начато расследование. Мы сейчас как раз говорили о том, кто вызвал опергруппу на происшествие. Ведь это ты позвонил, если я не ошибаюсь?

– Да, я. – Теперь Голубков смотрел на Гурова внимательно и как бы изучающе. – Это почему-то было первым, что пришло мне в голову. Все сосредоточились на эмоциях, Виталя матерился, уж извините за интимную подробность, Линда ревела, как белуга, а я… я почему-то сразу подумал про полицию. Наверное, детективов насмотрелся.

– И хорошо, что подумал, – активно поддержал его Берестов. – А то мы бы там, наверное, и до утра вокруг бегали, за голову держась. Завидую людям, которые в любой ситуации не теряют присутствия духа.

– Я, наверное, все-таки пойду, – вновь решил проявить деликатность Голубков. – Вы тут разговаривали, а я ворвался…

– Да чего ты там ворвался, – запротестовал Берестов. – Наоборот, это очень кстати. Ведь ты тоже был вчера с нами. Можешь добавить что-нибудь, уточнить. Я, честно говоря, и не запоминал особенно, что там происходило. Когда Руслан вышел, когда зашел, кто его знает.

– Да, Вадим, с вами мне тоже нужно будет поговорить, – подтвердил Гуров. – Я опрашиваю всех, кто вчера ужинал в «Ковчеге». Но… наверное, нам лучше будет пообщаться тет-а-тет. Где вас можно найти?

– Через пять минут у меня начинается репетиция, я – на сцене или в зрительном зале. Думаю, не потеряюсь, – изобразил любезную улыбку Голубков и вышел из кабинета.

– Гений, настоящий гений! – восторженно проговорил Берестов, когда за Голубковым закрылась дверь. – И как всегда – масса завистников. Вы не представляете, как сейчас тяжело настоящему таланту! Столько всяких слов говорится о свободе и демократии, а на деле все выливается в придирки и преследования, чуть ли не в травлю.

– Доброжелательные коллеги не дремлют? – понимающе улыбнулся Лев.

– Ах, если бы только коллеги! – патетически завел глаза Берестов. – Ведь юридически мы – государственное учреждение, и хотя особых выгод такое «завидное» положение нам не приносит, зато проблем из-за этого – хоть отбавляй. Каждый незначительный чиновник, любой мелкотравчатый крючкотвор считает себя вправе учить и определять, каким должен быть репертуар. Назначают какие-то непонятные комиссии, собирают заседания… черт знает что. Какое им дело, в конце концов! Художник должен творить, в этом его жизнь, смысл существования. А они… Впрочем, вам все это, наверное, неинтересно. Простите, что отвлекся, просто наболело. Так на чем мы остановились?

– На том, что вы вызвали полицию.

– Ах да. Действительно. Но это, собственно, и все. Полицейские осмотрели место происшествия, провели все процедуры, которые там у вас полагаются, вызывали врачей, они зафиксировали факт смерти. Мы в это время уже вернулись в ресторан, я попытался успокоить женщин. Бедная Линда! Она просто потеряла рассудок. Они хотели поговорить с ней, но не было никакой возможности. Да и поздно было уже. Второй час ночи, какие уж тут разговоры. Все стали расходиться, я отправил Линду с… с одной девушкой. Катей. Они немного знакомы, и я попросил, чтобы до утра она за ней присмотрела. Мало ли что может прийти в голову в таком состоянии. Вот, собственно, и все. Не знаю, что еще смогу рассказать.

– Спасибо, этого вполне достаточно, – вежливо ответил Гуров. – У меня сложилась вполне ясная картина происшедшего. Не буду больше вас беспокоить.

– Что ж, рад был помочь. Если будут еще какие-то вопросы – обращайтесь. По мере сил всегда отвечу.

– Спасибо. Не подскажете, как мне удобнее пройти на сцену?

Берестов объяснил, и, попрощавшись с ним, полковник покинул кабинет худрука.

Анализируя в уме только что закончившуюся беседу, он пришел к выводу, что Берестова в список подозреваемых включит в последнюю очередь. Чем мог насолить ему Бойцов? Скорее, наоборот, выстилался перед новым худруком как мог, пылинки сдувал. Ведь именно от него зависело и собственное благополучие, и «привилегированное» положение в театре, какое раньше ему и не снилось.

Если бы Берестов имел к Бойцову какую-то претензию, для ее устранения, скорее всего, хватило бы пары слов. В крайнем случае, он мог бы его просто уволить. Но убивать… зачем?

Для Берестова Бойцов – мелкая сошка, и он, конечно же, не стал бы «пачкаться». На его уровне есть и другие способы «приведения к знаменателю», ничуть не менее действенные и гораздо более безопасные.

«Такой способ – убийство исподтишка, да еще и с маскировкой под ограбление – выбирает тот, кто слабее жертвы и не может справиться с ней, так сказать, «легальными» методами. К тому же эта самая маскировка указывает и на страх. Заказчик, если он есть в этом деле, видимо, боится малейшего подозрения в отношении себя. А это может говорить только об одном – у него имеется железобетонный, для всех очевидный мотив. И как только появится хоть призрачный полунамек на его персону, деваться уже будет некуда. Он будет раскрыт. Нет, будем считать, что Берестов пока «в запасе», – размышлял Лев, подходя к высоким дверям в зрительный зал. – Посмотрим, что скажут другие».

Открыв дверь, он обнаружил столько «других», что сразу понял – недели не хватит, чтобы опросить их всех.

Сцена была заполнена людьми, да и в зрительном зале было тесновато. Правда, кресла были пусты, но на небольшом пространстве просцениума собралась целая толпа.

Уже знакомый «гений» в зеленой рубашке сидел на третьем ряду и нервно кричал в микрофон:

– Нет, Игорь, нет! За ней идут фокусы! Ты после вступаешь. Не знаю… минут через семь, наверное. Когда он там выскочит, этот заяц. Внимание! Всем внимание! Повторяем от прохода Клеопатры…

– Э-э… простите, – подойдя поближе, скромно обратился к нему Гуров. – Я, если помните…

– А? Что? – рассеянно обернулся Голубков. – А, это вы… Насчет Руслана, да?

– Именно. Мы не могли бы…

– Да, сейчас. Одну минуту. Вы видите, у нас тут… Алло! Всем внимание! Перерыв десять минут, потом повторяем от прохода Клеопатры.

Положив микрофон, Голубков кивнул Гурову, указывая на дверь. Вместе они вышли из зрительного зала, в котором было так шумно, что расслышать друг друга действительно можно было, только разговаривая в микрофон.

– Простите, что не смогу уделить вам достаточно времени, – сказал Голубков, быстро шагая по коридору. – У нас последние прогоны перед шоу. Может быть, вы слышали – через пару дней премьера.

– Да, конечно, – с готовностью откликнулся Лев, довольный, что пришел сюда подготовленным. – Ваши знаменитые перформансы.

– Ну, уж не такие знаменитые… – самодовольно заулыбался Вадим. – Пойдемте в гримерные. Там сейчас никого не должно быть, можно поговорить спокойно. Впрочем, если с Виталием вы уже говорили, я навряд ли смогу что-то добавить. Я был там же, где и он, и видел то же, что и он. Или даже меньше. Я не отличаюсь особой внимательностью и редко запоминаю детали окружающей обстановки. Почти непрерывно думаю про шоу, до последнего момента что-то изменяю, редактирую… Голова занята только этим.

– Что ж, это вполне естественно для творческой личности. У меня всего лишь несколько вопросов.

Разговаривая, они спустились в цокольное помещение, и Голубков открыл одну из дверей бесконечно длинного коридора.

– Проходите, прошу вас. Видите – никого нет, как я и ожидал. Здесь нам не помешают.

В небольшой комнате перед огромным зеркалом у стены стоял косметический столик, а напротив него, у другой стены, помещался старый, видавший виды диван.

Голубков по-свойски развалился на диване, Гуров устроился на стуле, стоявшем возле столика.

Он действительно хотел задать лишь несколько вопросов, чтобы продублировать рассказ Берестова, но, взглянув на вальяжную позу «гения», неожиданно для самого себя спросил о другом:

– Как в театре относились к Руслану Бойцову? Он ладил с коллективом?

– К Руслану? – Похоже, Голубков не ожидал такого вопроса. – Ну, как… нормально относились. В общем и целом. Не знаю… я лично ничего такого… выдающегося не припоминаю. Иногда возникало, конечно… недопонимание. Но это у всех бывает. Все мы люди, все человеки. От эмоциональных всплесков никто не застрахован. Тем более здесь. Это ведь театр, публика у нас нервная, чувствительная. Нет-нет да и перегнут палку.

Пока он говорил, Гуров внимательно следил за выражением его лица. Первое недоумение и заторможенность, сменившиеся нескончаемой нервозной говорливостью, лучше всякого чистосердечного признания объясняли суть дела.

«Сто процентов здесь – личный мотив, – подумал Лев, наблюдая метаморфозы на лице собеседника. – Сначала тормознул, как бы испугался – и правду сказать о друге неловко, и что соврать, еще не придумал. Потом сориентировался, в каком направлении плыть, и теперь, волю дай, так до вечера не остановится. Внутреннее напряжение будет выводить. Классический случай».