Глава 2

Офис адвоката располагался в обычной жилой многоэтажке, стоявшей не так уж близко от здания Мосгорсуда. Но ориентир все-таки помог, и Гуров без труда нашел нужную ему контору.

Войдя, он сразу заметил, что в офисе Павла Заруцкого все обставлено очень солидно. По-видимому, адвокат предпочитал работать с клиентами из обеспеченных слоев общества.

В небольшом, но уютном вестибюле несколько помощников общались с клиентами попроще. Оттуда можно было попасть в «предбанник» с обязательной секретаршей, и только из него дверь вела уже в кабинет самого хозяина.

– Добрый день! – радостно поднялся навстречу Гурову высокий моложавый мужчина приблизительно его возраста. – Проходите, присаживайтесь. Очень, очень рад, что вы согласились помочь нам.

– Надеюсь, и вы не откажетесь помочь, – улыбнулся в ответ Лев.

Заруцкий не мог знать о событиях сегодняшнего утра и, несомненно, продолжал думать, что содействие Гурова продиктовано лишь дружеским участием. А тот не спешил его переубеждать. Он уже не раз сталкивался с тем, что у самых разговорчивых помощников моментально пропадала словоохотливость, как только они узнавали, что содержание беседы может быть использовано в рамках официального расследования.

– Как же, как же, – зачастил Заруцкий. – Буду очень рад. Когда я узнал, что этим вопросом займется сам Гуров, признаюсь, сразу же воспрянул духом.

– Сам Гуров? – удивленно поднял на него глаза полковник. – А что во мне такого особенного?

– Не скромничайте, – улыбнулся адвокат. – О вас, можно сказать, ходят легенды, и, признаюсь, я даже горд, что мне представился случай пообщаться и, возможно, даже поработать с таким человеком.

«Да, клиенты, наверное, уходят отсюда довольными, – думал Гуров, слушая эти хвалебные речи. – Не знаю, как насчет реальной помощи, но в плане повышения самооценки общение с господином Заруцким настоящий кладезь приятного и полезного».

– Что ж, если вы готовы поработать, может быть, перейдем прямо к делу? – постарался он направить диалог в конструктивное русло.

– Да, разумеется. Действительно, незачем тратить зря драгоценное время.

– У вас есть какие-то версии о причинах смерти Андрея Тимашова?

Задавая в лоб и без подготовки этот вопрос по существу, Гуров намеревался использовать как эффект неожиданности, так и свое преимущество в плане осведомленности.

Адвокат не мог знать, что по результатам вскрытия уже установлено, что смерть Тимашова не была следствием естественных причин. И то, как он будет отвечать, сразу могло показать, насколько искренним будет этот разговор в целом.

Заруцкий был одним из тех двоих, кому разрешалось посещать заключенного, и ему вполне могло быть известно что-то нелицеприятное, что могло указать на убийцу. Рассыпаясь в комплиментах, он не успел подготовиться, и теперь Лев внимательно следил за выражением его лица, стараясь уловить непроизвольные движения, которые могли бы указывать на попытку скрыть некие «тайные знания».

Но лицо адвоката выражало лишь неподдельную скорбь.

– Причина здесь одна, – тяжко вздохнув, произнес он. – Зависть и попытка нажиться за чужой счет.

– То есть? – удивленно взглянул на него Гуров.

– А то и есть. История изначально на-думанная. Все эти расследования, все эти возбужденные против Андрея дела, все это – полный бред. Вздор, фикция! Продуманная подстава, кем-то умно и умело организованная!

– Вот как? – с неподдельным интересом выслушал этот прочувствованный монолог Лев. – И у вас имеются реальные факты, подтверждающие подобную версию?

– С фактами здесь, конечно, сложно, – снова вздохнул Заруцкий. – Но посудите сами. Уже сама причина, по которой завели дело на Андрея, уже она у любого здравомыслящего человека вызовет как минимум удивление. Он, видите ли, не сообщил «куда следует» о том, что ему предлагали взятку. Каково? Человек, которого Андрей, можно сказать, лишь по доброте душевной избавил от неприятнейшего разбирательства, этот же человек его, попросту говоря, «закладывает». Мыслимо ли это? И какие, скажите на милость, могут быть тому причины? Личная инициатива? Как бы не так! Все это подстроено, уверяю вас. Подстроено с самого начала. И хотя у меня, конечно, нет таких широких возможностей для выяснения всех этих фактов, но и того, что мне известно, уже вполне достаточно, чтобы сделать определенные выводы. И я вам ответственно заявляю, все эти обвинения против Андрея – заранее продуманная и организованная кампания!

К концу своего монолога Заруцкий настолько проникся чувством справедливого негодования, что последнюю фразу почти выкрикнул.

– Вы не могли бы подробнее объяснить, о чем идет речь? – спросил Гуров.

– С удовольствием! То есть удовольствие здесь, конечно, небольшое, но, по крайней мере, радует то, что обо всем этом станет известно такому человеку, как вы. Теперь у нас есть хоть какой-то шанс восстановить справедливость.

– Вы упомянули, что кто-то «заложил» Андрея за недоносительство. В чем суть этой истории?

– История довольно мерзкая, но… Пожалуй, начинать нужно не с нее. Началось все, по-видимому, с проверки, которую Андрей проводил в отношении некоего Прокудина, следователя прокуратуры. На него поступил сигнал, что он без достаточных оснований закрыл уголовное дело, и в результате проверки этот факт подтвердился. Выяснилось, что Прокудин получил от одного из фигурантов денежную сумму, после чего расследование было приостановлено, а потом и вовсе закрыто.

– Уголовное дело? – удивленно поднял брови полковник. – Наверное, сумма была очень привлекательная.

– Да, кажется, неплохая. Но и обвинение там не относилось к особо тяжким. Дело о мошенничестве, так что, закрывая его, Прокудин, видимо, не считал, что особо рискует. И статья «лояльная», да и само дело такое, что варианты, как говорится, возможны. Сами знаете, мошенничество – такая область…

– Неоднозначная, – подсказал Лев.

– Вот именно. В общем, деньги он взял и дело закрыл, а Андрей все это установил. И совсем уже было собрался материалы в суд передавать, как вдруг откуда ни возьмись является к нему один из коллег и начинает слезно просить за временно и нечаянно оступившегося несчастного следователя Прокудина. И родственник-то он его, и женат-то, и дети у него малые. В общем – печаль такая, разве что каменное сердце не дрогнет.

– Но Тимашов устоял? – усмехнулся Гуров.

– Да, представьте, – нахмурился Заруцкий. – Это – к вопросу о взяточничестве. Надо было взять, наверное, а он отказался. За это, похоже, и поплатился. В общем, после неудачи с Андреем попытался этот Коля через высшие инстанции решить проблему, да тут и погорел. Прикрывать его не стали, сразу завели дело. А он, уж не знаю, то ли выслужиться перед кем-то хотел, то ли просто со зла, взял, да к тому, что было, себе и еще один интересный эпизод добавил. Дескать, мне все равно уже терять нечего, так я и других, кого смогу, за собой утяну. Чтоб одному не скучно было сидеть.

– Вообще-то все это немного странно, – задумчиво произнес Гуров. – Каким бы он злопамятным ни был, но добавлять себе самому новые эпизоды – это довольно своеобразный способ отомстить. Что это за Коля такой?

– Коля? Семенов Николай. Он тоже в Управлении собственной безопасности работал. Коллега, можно сказать. Для Андрея, я имею в виду. Вот такие вот бывают коллеги. А по поводу новых эпизодов, там ведь тоже причины разные могут быть. Может, ему за сотрудничество со следствием срок скостить пообещали или еще какой-нибудь «бонус». Вот он и старался. Но если хотите знать мое мнение – что бы там ни пообещали, а предавать своих, это… мерзко. У Андрея гораздо больше было оснований сдать его, однако ж он поступил по-другому. А этот… Ладно. Не нам судить. В общем, завели и в отношении Андрея дело, а дальше – пошло-поехало. Заработала машина. Кроме «недоносительства», подняли и еще какие-то столетней давности истории, вспомнили, что когда-то у кого-то Андрей приобрел какой-то там участок.

– Но ведь он действительно приобретал, – внимательно глядя в лицо Заруцкому, проговорил Гуров. – Приобретал, а через некоторое время в отношении этого же человека проводил проверку. И она, заметьте, ничего не показала. Согласитесь, многие склонны будут увидеть взаимосвязь между этими фактами. И возможно, не без оснований. Не знаю, как относительно Андрея, но что касается Чепракова, там интересных фактов более чем достаточно.

– Но поймите, – с чувством проговорил Заруцкий, – все эти факты – совсем иные. Не те, по которым проводил проверку Андрей. Да, я готов согласиться, что этот самый Чепраков, вполне возможно, был нечист на руку. Но эпизод, который расследовал Андрей, действительно оказался недоказанным. Не было там состава преступления, в этом отдельно взятом конкретном случае. И вам, я думаю, как никому другому, легко будет это проверить. Посмотрите дело этого Чепракова, которое разбирал Андрей. Вам сразу все станет понятно.

– Хорошо. Пусть так. Пускай в действительности Андрей Тимашов виновен лишь в том, что не брал взяток и, не подумав, прикрыл подлеца, который того не стоил. Человек, которого он в свое время защитил, в «благодарность» его же и выдал, ему испортили успешную карьеру и, можно сказать, всю жизнь перевернули с ног на голову. Уронили так, что не подняться. Пусть так. Но Тимашов работал в Управлении собственной безопасности, а слабаков туда не берут. Вы общались с Андреем, знали его лично. Как по-вашему, все эти ужасные несчастья – достаточная причина для того, чтобы умереть от сердечного приступа?

Вопрос оказался для Заруцкого неожиданным. Некоторое время он молчал, о чем-то размышляя, потом произнес:

– Со смертью этой действительно все как-то странно. Насколько я знаю, Андрей был вполне здоровым человеком, даже не курил. И все эти, как вы выразились, «ужасные несчастья», конечно же, не причина, чтобы взрослого, здравомыслящего человека, крепкого мужика, до такой степени выбить из колеи, чтобы он от расстройства помер. Но дело в том, что это действительно был сердечный приступ. У меня есть некоторые каналы, я наводил справки. Момент смерти зафиксировали видеокамеры. Ведь квартира Андрея, в связи с этим арестом, была буквально напичкана оборудованием. Так вот, если судить по съемке, ничего подозрительного в момент смерти не происходило. Андрей схватился за грудь и упал. До этого он несколько часов находился в полном одиночестве, его супруга, Ирина, приходила лишь накануне вечером.

Порадовавшись за адвоката, имеющего столь полезные «каналы», Гуров подумал, что еще день-другой, и Заруцкому, возможно, станут известны результаты вскрытия.

Но, так или иначе, относительно мотивов предполагаемого убийства его собеседник, кажется, не много мог добавить в копилку фактов.

Несмотря на то что в рассказе адвоката «гонения» на Тимашова действительно очень смахивали на некую организованную кампанию, цель этих мероприятий не была до конца ясна.

Кому он мог помешать? Прокудину, которого «закрыли» по результатам работы Тимашова? Но тот самими этими результатами уже скомпрометирован. К тому же он находится в местах заключения и для организации «охоты на ведьм» просто не имеет возможности. Какие-то «соратники», которые взялись мстить? Маловероятно. У каждого своих проблем хватает, чтобы еще отрабатывать за других.

И тем не менее кто-то, невзирая на риск быть замеченным и пойманным, подсыпал Тимашову ту самую «лошадиную дозу» совершенно ненужного ему лекарства.

«Интересно, в домашней аптечке у них были подобные препараты? – размышлял полковник. – Ясно, что сам Тимашов ими не пользовался, но, может быть, принимала жена? Нужно выяснить, что там оказалось при обыске. Да и к экспертам заглянуть не мешает. Уточнить, что это за «лошадиная доза».

– Что ж, Павел Егорович, думаю, мне стоит воспользоваться вашим советом и действительно проштудировать все эти интересные дела, – сказал Лев. – И в отношении Прокудина, и в отношении Семенова. Да и случай с Чепраковым, который проверял Тимашов, пожалуй, тоже не помешает поднять. Возможно, изучив эти материалы, я смогу прийти к каким-то заключениям, объясняющим произошедшее. А то ведь и вправду получается, что смерть человека случилась без видимых причин. Немного странно.

Заруцкий некоторое время молча и с весьма многозначительным выражением смотрел на Гурова, потом произнес:

– Я, конечно, не следователь. Не имею доступа к информации и не могу знать всего. Поэтому никогда не рискну утверждать, что мои слова – истина в последней инстанции. Но кое-что я все-таки должен вам сказать. В современном мире лекарственная индустрия развита как никогда, препаратов великое множество. И таких, которые лечат, и таких, которые калечат. И при желании этими препаратами можно воспользоваться… по-всякому.

– Намекаете на то, что в отношении Андрея кто-то именно этим и воспользовался?

– Не исключено, – веско произнес адвокат. – Еще раз подчеркну – я не могу здесь ничего утверждать достоверно, но вероятность такая явно не исключена.

– Но тогда сразу возникает вопрос о мотиве. У вас есть какие-то соображения по этому поводу?

– С соображениями по поводу возможных мотивов пока сложновато, – смущенно проговорил Заруцкий. – Можно, конечно, предположить, что ему решил отомстить кто-нибудь из бывших «фигурантов». Но, признаюсь, с конкретными примерами у меня туговато. Я не так подробно знаю работу Андрея, только те дела, которые он разбирал уже в последний период, непосредственно перед тем, как все это случилось. Так что здесь проще будет ориентироваться вам.

– А кроме профессиональной деятельности, версий нет? У Андрея могли быть враги только в этой сфере?

– Боюсь, что и здесь я не так хорошо осведомлен, чтобы высказываться с определенностью. Но по личному опыту могу сказать, что Андрей – человек открытый и довольно приятный в общении, неконфликтный. Он не из тех, кто имеет талант наживать врагов. Хотя об этом, конечно, лучше поговорить с кем-нибудь из близких.

– Да, наверное. Но и из беседы с вами я тоже узнал много интересных фактов. Теперь у меня есть как минимум одно вполне ясное направление работы. Благодарю за конструктивный диалог.

– Рад, что смог чем-то помочь, – вновь улыбнувшись, проговорил Заруцкий. – Если понадобится еще что-то, уточнения или дополнения – всегда к вашим услугам.

Попрощавшись с адвокатом, Гуров поехал в лабораторию.

В дороге ему позвонил Валерий Алексеевич и в своей обычной эмоциональной манере сообщил, что он договорился с Ириной Тимашовой о встрече.

– Она сказала, что после шести часов вы можете прийти в любое время. То есть это – если сегодня. Насчет других дней я не выяснял, но, если нужно, могу спросить.

– Нет, зачем же дергать человека? Думаю, ей сейчас и без того несладко.

– Да, она в состоянии просто плачевном. Но что делать? Жизнь продолжается. Андрея больше нет с нами, а проблемы остались и никуда не денутся. Это – из разряда вещей, не подверженных тлению.

– Да уж, – усмехнулся Лев.

– Понимаю, что, возможно, тороплю события, но не терпится разобраться во всем этом, узнать, что же на самом деле произошло. Нет ли каких новостей?

– Боюсь, вопрос действительно преж-девременный. Я еще только начал вникать в суть дела. Там, похоже, все изрядно запутано, так что быстрых результатов ждать, наверное, не стоит.

– Правда? Что ж, этого можно было ожидать. Совершенно здоровый человек умирает от сердечного приступа. Конечно, все будет запутано. Но раз уж за дело взялись вы, у нас есть твердая надежда распутать этот клубок.

– Благодарю.

– Кстати, вы еще не встречались с Заруцким? Я звонил ему, говорил, что у вас есть его номер телефона и что вы, возможно, захотите поговорить с ним.

– Я как раз от него сейчас еду.

– О! В самом деле? Вы – настоящий оперативник. Во всех смыслах. Действуете просто молниеносно. Что ж, тогда, думаю, я действительно не ошибся, договариваясь с Ириной на сегодня.

– Да, вы верно угадали. После шести я обязательно загляну.

– Отлично! Адрес запомните? Или мне скинуть эсэмэской? Она сейчас живет у сестры, в связи с арестом пришлось переехать. Судья настаивал, чтобы Андрей проживал в квартире один.

– Вот как? – немного удивился Гуров. – Какие строгости.

– Да, вот так. Такие были условия. А иначе – в СИЗО. Сами понимаете, альтернатива не из приятных.

– Само собой. Скиньте адрес, если несложно, мне так будет удобнее.

– Договорились. Удачи вам в этом расследовании. Мы все очень ждем его результатов.

– Спасибо, я буду стараться, – улыбнулся полковник.

Приехав в лабораторию, он выяснил, что вскрытие тела Андрея Тимашова проводил Дмитрий Быковский. Он не так давно работал в лаборатории, и вместо имени и фамилии его частенько величали «молодым специалистом».

Личного кабинета у «молодого специалиста» не было, и всю бумажную работу он выполнял в так называемой лаборантской – месте общего сбора сотрудников в редкие моменты перерывов в работе. В лаборантской пили чай, обсуждали последние новости, перемывали кости коллегам и сослуживцам, жаловались друг другу на несправедливое начальство и то и дело забывали вещдоки.

Кроме стола и обтертого до лоска дивана, в лаборантской имелись и некоторые эксклюзивные образцы бытовой техники, как-то: холодильник «Саратов» 1986 года выпуска, микроволновая печь, ненамного моложе по возрасту, и персональный компьютер, завезенный в страну, по-видимому, с самой первой партией компьютеров, привезенных в СССР из-за границы.

Именно за ним сидел сейчас «молодой специалист», нервно ударяя по кнопкам почти стертой клавиатуры и время от времени взглядывая на экран монитора.

– Здорово, Дима, – дружески протянул руку Гуров. – Трудишься?

– Здравствуйте, Лев Иванович, – грустно проговорил Дима. – Какой это труд? Это не труд, это каторга. Разбить, что ли, его? – Он вновь глянул на монитор, но уже как-то нехорошо и даже кровожадно. – Может, хоть тогда поновее что-нибудь выделят.

– Не вздумай! Такой техники теперь днем с огнем не найдешь. Еще годик-другой, и ее можно будет как раритет на Сотбис отправить.

– Самый первый компьютер в мире?

– На постсоветском пространстве уж точно. Но сейчас я к тебе не по этому вопросу. Труп уэсбэшника с передозировкой ты вскрывал?

– С передозировкой? – удивленно взглянул Дима. – А, это вы, наверное, про лекарства. Сердечный препарат, да?

– Да. Мне сказали, он пропранолола наелся до отвала. Действительно? Так и было?

– Как оно там было, мне, конечно, сложно сказать, но, судя по остаточным следам, и правда наелся так наелся. Для этого лекарства даже суточная доза – максимум полграмма. А тут зараз человек проглотил, похоже, грамма три-четыре. Но это бы еще, может быть, и ничего. Организм у всех по-разному реагирует, может, и выжил бы, если бы своевременную помощь оказали. Но дело в том, что там еще и следы алкоголя в крови обнаружились. А это уже сочетание несочетаемое.

– Алкоголя? – навострил уши Гуров. – И что, тоже «передозировка»?

– Да нет, там дозы минимальные. С жизнью вполне совместимо, – усмехнулся Дима. – Но с попранололом – нет. И здесь уже доза даже не имеет значения.

– Понятно. Послушай, Дима, а у этого пропранолола вообще по здоровью какие противопоказания? Кому его нельзя назначать, ты, случайно, не в курсе?

– Кому нельзя? Хм… – задумался Дима. – Я, вообще-то, не врач, конечно, но если судить по общему действию… Вообще-то, насколько я знаю, его как раз некоторым сердечным больным и нельзя назначать. Хотя лекарство это, как говорят, от сердца. Но общее действие его таково, что оно давление понижает. Соответственно, тем, у кого и по жизни давление низкое, его назначать противопоказано. С сердечной недостаточностью тоже нельзя, с сахарным диабетом. И еще с общим наркозом пропранолол тоже очень плохо сочетается. Если и то, и то применить, пациент может вообще навсегда в нирвану отъехать. Ну, про алкоголь я уже упоминал.

– Это да. С алкоголем из лекарств, насколько я знаю, вообще мало что сочетается. А вот еще тебе вопрос на засыпку. Можно ли человека накормить такими таблетками незаметно для него самого? Хотя бы теоретически? Добавить в еду, например?