Глава 2

…Следуя гениальным озарениям Великого Магистра Ордена, мы не можем не признать того факта, что Россия во все времена своего существования являла собой для западных ценностей деструктивную силу, которая подвергала сомнению их изначальность и незыблемость. Славяне в целом и русские, как наиболее многочисленный народ этого этноса в частности, несут в себе угрозу западной цивилизации. Их врожденное мессианство, их несовершенные взгляды на жизнь и развитие общества, на взаимоотношение народов и религиозных верований, что наиболее характерно для русских, глубоко чужды реалистичному прагматизму западного менталитета. За прошедшие столетия, захватив громадные пространства, изобилующие невероятными по своим масштабам ресурсами – земельными, фауны и флоры, минеральными, водными и иными, русские так и не смогли их освоить должным образом. В определенной мере это стало отражением слабости их национального характера, которому свойственны рефлексия, импульсивность, а также патологическое сострадание.

Заняв территории Сибири и Дальнего Востока, русские не решились на следующий, ответственный шаг, каковой мог бы позволить им стать подлинными хозяевами этих территорий. Они не решились ассимилировать обитающие там туземные народы и тем более не предприняли никаких шагов к радикальному сокращению их численности. Пример богатейшей, ведущей страны мира – Соединенных Штатов Америки, где на заре образования этого государства туземное индейское население было сокращено самым жестким и решительным образом, говорит о том, что данный шаг является обязательным элементом в фундаменте дальнейшего процветания общества, унифицированного по своим идеям и настроениям.

Эта историческая глупость русских должна быть в самой полной мере использована нами в ходе дальнейших шагов по уничтожению России как государства. Подчиненные и дружественные нам банковские структуры – часть их есть уже и в границах самой России – выделят необходимые средства на психологическую и идеологическую обработку туземных народов в целях возбуждения в их среде неприязни и ненависти к русским. Под воздействием нашей обработки всякий коренной обитатель Сибири и Дальнего Востока с детских лет должен воспринимать русских как поработителей и оккупантов, а не как союзников, как дружественный народ.

Основой антирусской психологической настроенности должен стать тезис о том, что в течение столетий русские якобы грабили и уничтожали его народ. В то же время, всячески отрицая факт искусственной депопуляции североамериканских индейцев (не исключено, что коренные этносы Сибири и Дальнего Востока, усилиями русских, нежелательной для нас информацией располагают), всемерно рисовать западное общество как абсолютно миролюбивое и прогрессивное, либеральное и толерантное, где есть место всякому независимо от его этнической принадлежности. В качестве самого яркого примера подобного рода должен приводиться нынешний президент США – сын чернокожего кенийца и белой американки.

Подобные настроения должны закладываться в умы самыми разными формами и методами, сродни тому, как в робота закладывается программа его действий. В этих целях пригодна любая дезинформация самого изощренного свойства, которую следует неустанно, настойчиво распространять среди неславянских народов. Не стоит забывать наставления доктора Геббельса: чем чудовищнее ложь, тем легче в нее поверить…

(Из меморандума совещания Рыцарей-Властителей высшего круга посвящения тайного ордена «Пламя Истины»)

* * *

Гуров взял в информотделе уже готовое фото «Тома Хантли» и вызвал из главковского гаража уже не единожды задействованную им «десятку», водителем которой был сержант Юрка. Тот, как всегда, бодрый и энергичный, поприветствовав полковника, с интригующими нотками поинтересовался:

– Куда сегодня рулим, Лев Иванович?

– В Шереметьево… – усаживаясь поудобнее, Гуров с интересом посмотрел на Юрия. – Что-то ты сияешь, как новенький рублик. Надеюсь, в твоей жизни происходит что-то очень хорошее?

– А-а-а… – сержант рассмеялся. – Да, как сказать? Утром друга старого встретил – в школе учились вместе. Погода замечательная. Ну и поездка намечается интересная.

– Это потому, что мы едем в Шереметьево? – усмехнувшись, уточнил Гуров.

– Да вообще-то, когда езжу с вами, поездки почему-то всегда выдаются не скучными. Нет, кроме шуток! – Юра лихо вырулил на дорогу и покатил в общем потоке машин. – И в музеях с вами был, и по Подмосковью сколько ездили…

– Извини за ехидное напоминание, – Лев говорил с чуть заметной улыбкой, глядя на дорогу, – это же самое ты можешь сказать и о наших недавних визитах в Дремино у Никишкина озера? Кстати, как у тебя на личном фронте?

– Ну, напоминание я бы не назвал ехидным… А на личном фронте? Да, совсем никак, – Юрий вздохнул, но тут же рассмеялся. – Когда-то я читал, что женщины – как кошки, чуют свою соперницу по запаху. Думалось, что это суеверие и бред. И вот на своей шкуре испытал, что это правда. Получилось так, что со своей Иринкой после того… М-м-м… ну, случая с Юлькой, увидеться я смог только дня через три. То у нее соревнования, то у меня работа. Вроде бы уже и время какое-то прошло, все должно было бы из меня выветриться. Ну, приехал к Ирине. И что бы вы думали? Как только меня увидела, сразу сказала: ты был с другой! Я ей: с чего это ты взяла? Она: сама не знаю как, но чувствую. Пришлось рассказать. Она не стала ни ругаться, ни плакать. Просто объявила: мы расстаемся. И все…

– То есть ты сейчас в «свободном полете»… – Гуров понимающе кивнул. – Может, с Ириной еще и наладится.

– Не наладится, Лев Иванович… – сержант досадливо махнул рукой. – Она уже два дня как замужем. Мы с ней только расстались, и она тут же нашла себе другого. Наверное, так поспешила мне в отместку. А для нее найти себе жениха проблем не составляло. Вы ее не видели… Знаете, когда мы с ней шли по улице, все мужики на нее оглядывались. Такие в девках не засиживаются…

Промчавшись через город – то ли Юрий явил шоферское чутье и сумел проложить маршрут без пробок, то ли так совпало, и заторов на дороге почти не было, – они пересекли МКАД, и «десятка» полетела по шоссе в сторону Шереметьева. У аэропорта, как всегда, было многолюдно и, так сказать, «многоавтомобильно». Пройдя в здание аэропорта, Лев отправился к таможенным постам.

Сотрудники таможни, которым он показывал фото «Тома Хантли», лишь пожимали плечами, как бы пытались опознать, но никто толком вспомнить его не смог. Да и как тут вспомнишь, если с момента прибытия англичанина в Россию прошла целая неделя и ежедневное лицезрение сотен, а то и тысяч лиц едва ли могло позволить удержать в памяти не самого примечательного из прибывших в столицу?!

Когда Гуров уже собрался уходить, расстроенный неудачей, его неожиданно догнала одна из девушек в униформе таможенной службы, работавшая в зоне приема VIP-пассажиров.

– Вы знаете, я вспомнила этого молодого человека, фото которого вы мне показали, – с некоторым смущением сказала она. – Когда он подошел, то попытался общаться со мной по-русски и говорил при этом с жутким акцентом. Видимо, учить язык начал недавно. Я, помню, ему еще сказала: «Говорите на родном языке. Похоже, я английским владею гораздо лучше, чем вы – русским». Но молодой человек ответил, что из уважения к стране, куда он приехал, ее язык знать обязан.

– А вы не заметили, он не был чем-то обеспокоен, взволнован, не искал ли кого взглядом в толпе? – испытывая удовлетворенность хотя бы уж таким результатом, уточнил Гуров.

– Да нет… По-моему, он был вполне адекватен, держался свободно, естественно. Такой нормальный парень… А что случилось-то?

Лев, пожав плечами, скороговоркой пояснил:

– Вовремя родственникам не отзвонился, те запаниковали, считают, что с ним что-то могло произойти. Ну, вот мы и проверяем… А вы не заметили, его никто не встречал?

Наморщив лоб, девушка немного подумала, затем отрицательно качнула головой.

– Нет, не заметила. М-м-м… Точно, никого не было! Он как прошел у нас контроль, так сразу же и исчез. Это уж если вдруг в зале ожидания кто-то его встретил.

Поблагодарив свою собеседницу, Лев направился в зал ожидания. Увидев двоих полицейских, стоявших у окна и наблюдавших за порядком, он направился к ним. Его удостоверение на несколько расслабленных хлопцев произвело впечатление. Парни сразу же подтянулись и все свое внимание обратили на знаменитого сыщика Гурова (а кто о нем не слышал?!). На вопрос Льва Ивановича о молодом иностранце – не заметили ли его в связи с какими-либо особыми обстоятельствами (например, кто-то на него напал или там гнался за ним), дежурные ответили отрицательно. По их словам, иностранцев в Москву ежедневно приезжает уйма, и поэтому на них они обращают не больше внимания, чем на своих, местных.

Не теряя надежды найти хоть какие-то зацепки, Гуров решил поспрашивать об англичанине у тех, кто дежурит или работает вне здания аэропорта – полицейских, дворников, таксистов. Но, прежде чем покинуть зал ожидания, он решил зайти в туалет.

Покончив с «делами секретными», Лев вышел из просторного туалетного зала в его вестибюль с раковинами для умывания и зеркалами. Здесь было малолюдно. Мельком глянув в самый конец вестибюля, Гуров успел заметить, как, скрываясь за дверью служебного подсобного помещения, мелькнула чья-то спина, обтянутая черной рубашкой. Отчего-то это ему показалось подозрительным – внутреннее чутье мгновенно подсказало, что за той дверью происходит нечто очень скверное.

Почти бегом достигнув двери, Гуров резко ее распахнул и увидел двоих крепкого вида парней в черных рубашках с квадратными лицами, которые, приставив нож к горлу мужчины в годах, обшаривали его карманы.

– А ну-ка, прекратить! – строго прикрикнул Лев.

Ближний из парней, резко обернувшись и, как видно, приняв незнакомца, одетого в гражданский костюм, за «фраера фуфлыжного», который «лезет не в свое дело», ринулся на него, выставив перед собой полированное лезвие ножа. Гуров, вполне допускавший такой вариант развития событий, вовремя поставил блок под руку, наносящую удар, и тут же молниеносно контратаковал негодяя, нанеся ему сокрушительный хук. Тот, уронив нож, отлетел шага на два назад, распластался на полу и замер без движения.

Второй, державший нож у горла потерпевшего, как видно понадеявшись на то, что ростом он почти не уступал «фраеру», а значит, и силой, повторил маневр своего подельника. Итог его атаки оказался точно таким же – Гуров провел мощный удар в нижнюю челюсть, за которым последовало падение грабителя на пол с полной отключкой сознания.

Нокаутировав второго отморозка, Лев присмотрелся к спасенному им мужчине и удивленно развел руками. Это был в свое время известный «скокарь» Гвоздикин по кличке Гвоздь. Некогда этот тип проявлял на столичных улицах чудеса прыти, вырывая у дамочек их ридикюли и давая деру. Бегал он отменно. Если бы занимался профессионально спортом, то в спринте ему не было бы равных. Но вот большие дистанции Гвоздю давались труднее. Поэтому-то однажды он и был задержан тогда еще капитаном Гуровым. Пробежав километра полтора и свалившись чуть ли не замертво, он покорно сдался на милость опера, который даже после такого «марш-броска», проведенного в максимальном темпе, выглядел в сравнении с ним куда более бодрым и полным сил.

– Кого я вижу!.. – с иронией провозгласил Лев. – Да это же сам Гвоздь! Как же так? Знаменитого «скокаря» нагло грабят какие-то дешевые щенки. Какой моветон!

Вздыхая, Гвоздь согласился, что за последние годы «правильные» грабители и жулики почти перевелись – все больше дешевая шваль, не знающая ни УК, ни воровского «закона». Поблагодарив Гурова за оказанную помощь, Гвоздь пояснил, что со своими «скоками» он покончил уже давно. Причем не без участия «уважаемого гражданина начальника». Как явствовало из его слов, у некоторых уголовников издавна бытовало суеверное поверье, что если его задержал сам Лев Гуров, то со своим «ремеслом» лучше расставаться – «фарт» ему уже не светит.

Последний раз выйдя из тюрьмы в девяносто четвертом, уже совсем в другой стране – не СССР, а капиталистической России, Гвоздь решил: хватит. Раз его взял Гуров, то теперь стабильно будут брать и опера-салаги. Все, «фарт» ушел. В своем родном подмосковном поселке Кирпичево он сумел организовать кооператив по производству мочалок и иных банных принадлежностей, который благополучно просуществовал до настоящего времени. И вот такой странный кульбит судьбы – экс-уголовник, некогда занимавший в воровской иерархии высокое место, теперь сам стал жертвой уголовных отморозков-беспредельщиков, а его спас тот самый опер, что когда-то отправил на нары.

До прибытия местной опергруппы, вызванной Львом, чтобы забрали грабителей, все еще пребывающих в нокауте, поговорив о том о сем, старые знакомые коснулись и дел сегодняшних. Узнав, что Гуров пытается разыскать следы некоего молодого иностранца, который неделю назад бесследно пропал где-то здесь, в районе аэропорта, Гвоздь, к удивлению Льва, сообщил, что имеет возможность отблагодарить его за свое спасение.

Как оказалось, обладая неплохой зрительной памятью, а также умением замечать немало из того, чего не замечают многие другие, он видел, как в дальнем конце автопарковки у здания аэропорта некие темноволосые граждане отчасти уговорами, отчасти принуждением быстренько проводили к черной, наглухо тонированной «Тойоте» долговязенького парня западноевропейского этнотипа. По сути затолкав иностранца в кабину, брюнеты тут же влезли следом, и авто немедленно умчалось.

Гвоздь, случайно оказавшийся невдалеке, смог заметить не только сам момент похищения англичанина, но и запомнил номер «японки». Лев даже не ожидал, что эта неожиданная встреча пошлет ему такой значимый подарок. Искренне поблагодарив Гвоздя за такую бесценную в данный момент информацию, Гуров немедленно отправился в «контору».

Сотрудники информотдела быстренько «пробили» по базе данных владельца черной «Тойоты». Им оказался некий Гасан Эльбидаев, зарегистрированный в Мытищах. Кроме того, по поручению Льва замначальника информотдела капитан Жаворонков смог найти координаты вокальной фольклорной группы «Русские затейницы». К досаде Льва, выяснилось, что в данный момент вокалистки отправились в гастрольный тур по приволжским городам. Сейчас они находились в Костроме.

Зайдя к Орлову, Гуров рассказал о том, что ему за эти часы удалось установить. Одобрив работу подчиненного, Петр порекомендовал немедленно заняться Эльбидаевым. Согласившись, что это направление выглядит наиболее перспективным, тем не менее, Лев счел необходимым обязательно взять всю возможную информацию у вокалистки Людмилы.

– …Мне кажется, в Кострому мог бы отправиться Стас. Сейчас он в Свято-Петровском монастыре. А это почти треть пути до Костромы. Так что ему проще было бы доскочить и туда. А с Эльбидаевым, думаю, стоит поработать негласно. Если только, конечно, он и в самом деле проживает в Мытищах. Например, установить наружку и прослушку телефонов. Но это – как вариант. На месте разберусь.

– Добро! – согласился Орлов. – Мысль дельная. Главное, раньше времени преступников не встревожить, чтобы они не начали заметать следы.

Пообедав в кафе и позвонив Юрию, Лев отправился в Мытищи.

* * *

В большей степени доверяя своему безотказному «Мерседесу», который, несмотря на преклонный возраст, после недавней «капиталки» смотрелся роскошно и весьма импозантно, Крячко в Свято-Петровский монастырь отправился именно на нем. Держа скорость на пределе допустимой, он мчался на северо-восток по старенькой, но вполне ухоженной трассе. У одного из перекрестков, заметив двух бабулек в белых платочках, он свернул к ним и остановился. Те, настороженно глядя на его машину, даже не двинулись с места.

– А вы не скажете, по этой трассе я доеду до Свято-Петровского монастыря? – выйдя из «мерина», спросил их Стас.

– Доедете, доедете! – закивали бабульки. – Вот и мы туда собираемся.

– А-а-а… Ну так давайте довезу! – кивком Крячко указал на свою машину. – Да вы не волнуйтесь, я не таксую, бесплатно доедете.

– Ой, в жизни не доводилось в такой машине ездить! – садясь в кабину, заохали богомолки.

– Ну, хоть раз за свой век в такой машине проехать стоит! – с некоторой горделивостью сказал Стас, ласково похлопав ладонью по рулю.

Машина вновь полетела по трассе. Будучи человеком и общительным, и любознательным, Крячко спросил своих попутчиц, часто ли они посещают этот монастырь. Те охотно уведомили его о том, что ежегодно бывают там на Петров день. Но и по другим церковным датам, если есть возможность, обязательно ездят. Вот и сейчас они надумали в канун двенадцатого июля отправиться на богомолье.

– А двенадцатое июля – это что за дата? – недоуменно спросил Стас и тут же сообразил, что сморозил глупость. – А-а-а! Понял! Это и есть Петров день! Верно? Так он назван в честь святого Петра – догадался. А почему именно этот день? Он в этот день родился?

– В этот день вместе со святым апостолом Павлом он был казнен в Риме язычниками, – со скорбью в голосе известили бабушки. – Потому и пост идет перед этим днем многодневный.

– Что? Пост?! – Крячко захлопал глазами. – Это когда и то есть нельзя, и это?.. Да? А сколько ж их всего в году-то, этих самых постов? Ско-о-о-лько?!!

Когда его попутчицы назвали общее число постов и их суммарную продолжительность, он ошарашенно покрутил головой.

– Ну, ничего себе! Да это ж, получается, при малюсеньких перерывчиках, пост тянется почти круглый год! Если работаешь при хорошей нагрузке, так и ноги с постным рационом протянешь! Нет уж, при всем своем уважении к Петру и Павлу, при всем своем к ним сочувствии, я не пойду на такие подвиги… Ё-мое! А вот скажите, настоятель монастыря и в самом деле такая знаменитость? Говорят, какой-то он особенный…

Как мог понять Стас, эта тема для бабулек оказалась чрезвычайно актуальной. Они наперебой начали рассказывать всевозможные были (а возможно, и небылицы) о житии игумена Владимира. По их словам, это имя ему дали при монашеском постриге в честь равноапостольного князя киевского Владимира. Не в пример некоторым иным иерархам, он строго соблюдал монашескую умеренность, избегая даже намека на роскошь. Наравне с послушниками он каждый день трудился на ниве монастырского хозяйства. Остальное время у него отведено молитве и приему страждущих.

– …Ой, вы знаете, к нему кто только не приходит! – горячо повествовали богомолки. – И ярые безбожники, и сатанисты всякие, и колдуны, и пропойцы уже конченные, и наркоманы… Да и других вер люди к нему идут. Мусульмане, бывает, приходят, иудеи, буддисты. А еще сектанты приходят – этих больше всего. Запутаются, потеряются, иные готовы вешаться или топиться. Придут, в глазах – пустота, в душе – мрак непроглядный… А от него уходят уже совсем другие люди. Он как будто душу им возвращает, невесть где потерянную.

На вопрос Станислава, случались ли в монастырских стенах чудеса, его собеседницы сообщили, что подобных явлений ежегодно случается не один десяток.