– Именно, – подтвердил Гуров. – А поскольку этот лесок там практически по всему периметру ограждения, то понятно, что пламя благополучно достигло бы второго склада, так же как оно достигло первого.

– И мальчишек послали рубить деревья, чтобы этого не случилось?

– Да, послали. Думаю, ситуация была критическая, огонь подходил уже близко, и пожарные могли не успеть. Там гарь на земле, в общем-то, всего в нескольких метрах от второго склада. А учитывая погоду, да еще ветерок, несколько метров леса для бушующего огня – это пустяк.

– Веселенькая история!

– Еще какая. Самим товарищам офицерам с топорами лезть в пекло, похоже, не по чину показалось, а салагам бесправным можно. Сами ребята говорят, что приказы отдавались, как говорится, в жесткой форме, и они даже не успели сообразить, что выполнение их может быть связано с опасностью для жизни.

– Бравые командиры, видимо, на это и рассчитывали, – заметил Орлов.

– Да, только немного не рассчитали. На том складе, который взорвался, кроме прочего лежали снаряды для РПГ, а это, сам понимаешь, вещь серьезная. В общем-то, хранилище солидное, наверное, сталинской еще постройки. Стены как у крепости просто. Но противотанковая граната есть противотанковая граната. Метровой толщины стену разнесло на фрагменты, и один из кусков попал в пацана.

– С летальным исходом?

– Да. Теперь, собственно, о том, зачем я тебе звоню… Все вышеизложенное, что я тебе здесь перечислил, можно доказать, и на все это имеются свидетели и показания. Остается непонятным только одно. Тот самый ключевой вопрос, о котором ты упоминал в нашем первом разговоре, – откуда на формально пустом складе оказались боеприпасы.

– Что, это до сих пор неизвестно?

– Представь себе, нет, – подтвердил Гуров. – Мало того, все попытки это неизвестное выяснить наталкиваются на упорное противодействие. Все друг на друга переводят стрелки, рассказывают про военную тайну, говорят, что должны с кем-то проконсультироваться. А воз и ныне там. Я тут решил поставить нечто вроде ультиматума, дескать, если сегодня утром нужных документов у меня не будет, я сделаю так, что у них тут вообще все документы изымут. И нужные, и ненужные. В общем, пригрозил тотальной аудиторской проверкой.

– И как, подействовало?

– Угадай с трех раз.

– Неужели нет?

– Увы! Сегодня утром, вместо того чтобы положить на стол документы, мне сообщили грустную весть, что до человека, в распоряжении которого эти документы находятся, невозможно дозвониться. В общем, опять возникают какие-то странные непонятки, с тем же предсказуемым результатом – все снова откладывается.

– И в чем же причина такого беспримерного упорства? – спросил генерал.

– Хороший вопрос, – усмехнувшись, ответил Гуров. – Но, думаю, мы узнаем это не раньше, чем удастся-таки посмотреть наконец эти злосчастные документы.

– Может быть, все это связано с гибелью рядового? – предположил Орлов. – Ведь если бы боеприпасов на том складе не было, трагедии бы не случилось.

– Но они там были, и по какой причине – это уже второй вопрос. Вина командования во всей этой истории и без того очевидна. Выйти сухими из воды им не удастся, и в такой ситуации упорное нежелание объяснить, откуда на складе взялись гранаты, честно говоря, еще больше удивляет. Ведь главные-то обвинения – в ненадлежащем содержании хранилищ, в превышении полномочий, в гибели военнослужащего – в любом случае будут им предъявлены. На это есть и основания и доказательства. Так почему же, уже зная, что уличены в главном, они не хотят признаться во второстепенном? Вот что по-настоящему изумляет. И именно это заставляет думать, что с этими боеприпасами не все так просто, и я готов настаивать на том, чтобы назначить проверяющих и опечатать всю наличную документацию этой части.

– И именно поэтому звонишь мне?

– Угадал. Прозондируй почву и узнай, насколько быстро можно будет все это организовать. Если они тут такие хваты, времени на раскачку оставлять им не следует, иначе вообще никаких концов не найдем. Ведь сейчас даже непонятно, с чем именно они могли здесь мухлевать. Даже полунамека нет. Если просто оставили у себя боеприпасы, предназначенные для утилизации, возникает вопрос – для чего? Продать на сторону? Но ради одного раза вряд ли стоило рисковать карьерой. Тем более что, насколько я понял, ничего глобального и дорогостоящего на этом складе не было. Оставили для «личных нужд», в предвкушении будущих охот-рыбалок? Но после того как этими гранатами убило человека, странно делать военную тайну из факта, что ими собирались глушить рыбу. Несопоставимые немножко провинности. Факты, которые указывают на их вину в смерти рядового, они не отрицают, а признаться, что собирались за государственный счет глушить рыбу, боятся.

– Да, ситуация странная, – согласился Орлов. – Впрочем, я тебе уже с самого начала об этом говорил.

– Я помню. Так как насчет проверки? Если бы «группа поддержки» прибыла сюда уже завтра, я был бы только рад.

– Эх ты, какой быстрый! Хочешь, чтобы по щучьему веленью тебе все свершилось?

– Конечно! Иначе зачем бы я стал тебе звонить? – улыбнулся Лев. – Ведь ты у нас почти как та волшебница-щука. Стоит тебе слово сказать, как тут же все и исполняется. Поэтому и обращаюсь в экстренных случаях исключительно к тебе.

– Это ты мне сейчас льстишь, что ли? Пытаешься мотивировать, чтобы я все важные дела бросил и этой твоей проверкой занялся?

– Время дорого, Петр. Ты у нас человек важный, тебе под силу сделать все оперативно. Может, и правда уже завтра получится. А если неделю тянуть, они тут за это время таких сплеток наплетут, что потом за год не распутаешь.

– Ладно, попробую, – недовольно проворчал генерал. – Сроду ты какой-нибудь сюрпризец подкинешь, – и отключился.

А Гуров тут же набрал номер приемной Калачева.

– Ирина Константиновна?

– Да… это я… – прозвучал из трубки слабый голос. Казалось, у бедной секретарши уже не осталось жизненных сил даже на разговор.

– Что там с Дмитрием Ивановичем? – подозревая, что и в этом случае имеет дело с уже знакомым спектаклем, спокойно поинтересовался Лев. – Нашли его, наконец?

– Да, он… его нашли, – как-то странно ответила Ирина Константиновна.

– И что же случилось? По какой причине он не явился на службу?

– По какой причине?.. Он… он застрелился.

– Что?!

Новость повергла Гурова в шок, и в первую минуту он даже не нашел что ответить. Но Ирина Константиновна ответа, кажется, и не ждала. Через несколько секунд Лев услышал короткие гудки и понял, что расстроенная женщина считает тему исчерпанной.

Но сам он понимал, что это только начало разговора, поэтому, собравшись с мыслями, набрал номер Панфилова и отдал необходимые распоряжения.

– Артем, здесь у нас ЧП. Нужно срочно выслать опергруппу в адрес Дмитрия Рыбакова. Знаешь, кто это?

– Да, заведующий хранилищами. А что у него случилось?

– Не у него, а с ним. По предварительной информации, он сейчас мертв. Обнаружили его, как я понимаю, дома. По-видимому, там сейчас главное место действия. У тебя есть его адрес?

– Да, конечно. Он живет в частном доме в Сосновке.

– Вот и отлично. Посылай туда людей и, если есть возможность, пришли за мной машину. Я сейчас у командира части.

– Да, конечно. Я могу сам за вами заехать. А откуда информация, что Рыбаков убит? Это достоверные сведения?

– Более чем. Он сегодня утром не явился на службу. Попытки дозвониться или проникнуть в дом ни к чему не привели. В конце концов послали за женой. Если я правильно понял, она открыла дверь своими ключами, и, войдя в дом, наши посланцы обнаружили тело. Как мне сказали, он застрелился, но эта информация, конечно, нуждается в проверке.

– А жена в это время где была? Куда за ней пришлось посылать? – спросил Артем.

– По-видимому, на работу. Она в магазине работает.

– И о том, что произошло с мужем, она ничего не знала? Получается, он застрелился после ее ухода?

– Не знаю, Артем. Я сам только-только услышал новость. Даже, можно сказать, в себя прийти не успел. У меня с этим Рыбаковым на сегодня очень интересный разговор намечался, а в результате…

– Облом, – логично закончил мысль Панфилов.

– Да уж, вот это облом так облом. Так что давай мы с тобой в напрасных разговорах время терять не будем, а займемся делом. Ты отправляй в адрес людей, а я попробую получить какие-нибудь дополнительные сведения. И жду тебя с машиной.

– Да, конечно. Постараюсь не слишком томить вас в ожидании.

– Постарайся.

Закончив разговор с Артемом, Гуров отправился в приемную командира части.

Атмосфера, царившая там, вполне соответствовала выходящему из ряда вон событию. Ирина Константиновна наливала из чайника воды, чтобы запить таблетку, а из приоткрытой двери в кабинет доносился взволнованный голос Калачева:

– Как лежит? Лицом на столе? То есть не лежит, а сидит? А? Ну да. А пистолет? Табельный? С глушителем? Черт знает, что такое… Да, проходите, пожалуйста. Видите, что у нас тут… – Последние слова Калачев произнес, обратившись к вошедшему в кабинет Гурову.

– Информация с места событий? – спросил тот, кивнув на телефон.

– Да, разговариваю с Алексеем. Хотел пообщаться с Людмилой, но она совершенно не в состоянии.

– Людмила, это супруга? – уточнил Лев.

– Да, жена. Она открыла им дверь и… вот. Представляю, что ей пришлось пережить.

– Получается, утром, когда она уходила на работу, подобное развитие событий нельзя было предугадать?

– А кто его знает, – как-то странно ответил Калачев.

– То есть? – удивленно взглянул на него Гуров. – Они с мужем, я надеюсь, общались. Хотя бы изредка. Люди обычно не решаются на самоубийство ни с того ни с сего, обычно бывает какая-то причина. Близкий человек, как, например, супруга, на мой взгляд, должен быть в курсе.

– Да, конечно. В каком-то смысле… конечно. Но… у них довольно большой дом, там две половины, которые практически не сообщаются между собой. Людмила могла просто не знать.

– Они жили на разных половинах?

– То есть… иногда, – замялся Калачев. – Дмитрий он… он иногда выпивал… Не то чтобы постоянно, вы не подумайте, он не был запойным пьяницей, – поспешно добавил он. – Таких мы в части не держим. Но временами, при определенных обстоятельствах… случалось. Стресс, неприятности. Мало ли что в жизни бывает. А когда выпьет, Дмитрий, он… сложно с ним бывает. Сказать может что-нибудь неприятное, обидеть. Вот Люда и уходила на другую половину. Пережидала, так сказать, трудные времена.

– Чтобы под горячую руку не попадать? – усмехнулся Лев.

– Можно и так сказать.

– То есть сегодня утром они с мужем не виделись?

– Наверное, нет. Хотя точно я не знаю, это у Алексея нужно спросить. Или у нее самой, когда в себя придет. Если хотите, я могу сказать Алексею, чтобы узнал. Может быть, она уже может говорить, – произнес Калачев, снова поднося к уху телефон.

– Нет, не нужно. Лучше скажите ему, что туда сейчас приедет опергруппа и что до прибытия полицейских на месте происшествия нельзя ничего трогать. И уходить никому нельзя. Пусть майор Стрелков проследит за этим. Под его личную ответственность.

– Хорошо, я передам, – с некоторым удивлением пообещал Калачев. – А откуда вы знаете, что приедет опергруппа?

– Потому что я сам отдал такое распоряжение. Думаю, ребята уже выехали, так что долго ждать их не придется.

Как бы в подтверждение этих слов, у полковника зазвонил телефон и, взглянув на высветившийся номер, он понял, что звонит Панфилов.

– Лев Иванович, я возле КПП, – сообщил он.

– Отлично, Артем. Уже иду, – ответил Лев и обратился к Калачеву: – Не забудьте предупредить своих людей. Когда мы приедем, все должны быть на месте.

– Да, разумеется. Я предупрежу, – пообещал командир части вдогонку покидающему кабинет полковнику.

Пройдя через пропускной пункт, Гуров увидел черный «Ниссан», за рулем которого сидел Артем. Открыв дверь, Лев устроился на пассажирском сиденье и кратко скомандовал:

– Едем!

Молодой коллега не стал медлить и тут же завел двигатель.

– Ну и сюрприз, – выруливая на трассу, поделился он своими ощущениями. – Думаете, это самоубийство как-то связано с основным делом?

– Очень вероятно. Конечно, прямых доказательств пока нет, но очень много косвенных факторов указывает на то, что у командования этой части что называется рыльце в пушку, – с задумчивым видом ответил Гуров.

– Об этом вы и хотели поговорить с Рыбаковым? По телефону вы упоминали про «очень интересный разговор».

– Да, и об этом тоже, – кивнул Лев.

Напоминание о несостоявшейся беседе навело его на довольно интересные размышления. Если предполагаемое самоубийство произошло именно после того, как стало понятно, что показать документы о перемещении боеприпасов все-таки придется, значит, в них действительно содержится информация, способная пролить свет на злоупотребления в части. И значит, злоупотребления эти достаточно серьезны. Из-за пустяков самоубийства не совершают. Следовательно, новое чрезвычайное происшествие еще раз доказывало, что ознакомиться с этими бумагами действительно необходимо. И чем быстрее, тем лучше.

«Хорошо, что я вовремя сориентировал нашего генерала, – подумал Гуров. – Ситуация становится все интереснее, и манипуляции с боеприпасами здесь, похоже, совсем не последний «влияющий фактор».

– Далеко живет Рыбаков? – поинтересовался он у Артема.

– Нет, не очень. Одни из крайних домов. Наверное, специально выбирали поближе к «месту работы».

– А ты откуда так хорошо знаешь? Местный?

– Да нет, сам я из Наро-Фоминска. Просто пытался взять «интервью» у этого Рыбакова. На работе он все время очень занят, хотел было встретиться с ним дома…

– Но и тут не получилось?

– Угадали, – усмехнулся парень. – Очень подходящая у него фамилия. Как рыба скользкий.

– Да все они тут… не лучше, – с досадой заметил Гуров, вспомнив свои бессодержательные беседы с командиром части и его навязчивого «вассала» Стрелкова. – А тебе вообще хоть с кем-то из командования удалось побеседовать?

– Официально – нет. На протокол никто говорить не хочет. Да и без протокола не особенно радовали коммуникабельностью. Разве что ребята-срочники. Те хоть в виде полунамека давали понять. По крайней мере, появилось понимание ситуации. А то чувствуешь себя как в вакууме, не представляешь, откуда что взялось.

– Ничего, думаю, теперь мы их разговорим, – обнадежил Лев. – Теперь это не солдатик, до которого им и дела нет, теперь у них свой застрелился. Этот случай на фермера свалить уже не удастся.

Тем временем Артем по трассе объехал военную часть и, свернув на прилегающую дорогу, вскоре уже въезжал в деревню Сосновку.

Деревенька, по всей видимости, была небогатая. Большинство домиков, стоявших по сторонам широкой улицы, были одноэтажными, самой незатейливой архитектуры. Лишь вдалеке виднелись крыши нескольких современных многоуровневых коттеджей, нарушающие эту похвальную равномерность.

Дом Рыбакова представлял собой нечто среднее между этими двумя вариантами. Он был одноэтажным, но вполне добротным и, по-видимому, не так уж давно построенным. Длинное кирпичное строение тянулось почти на всю ширину участка, а поскольку от улицы участок отделяла изгородь из профлиста, выходило, что несколько окон дома смотрели на глухую стену.

Возле этой изгороди стояли два полицейских автомобиля, калитка была открыта. В тот момент, когда Артем притормозил возле дома, со двора вышел мужчина в полицейской форме. По-видимому, он собирался пройти к одной из стоящих машин, но, увидев, что подъехала еще одна, направился к ней.

– Здорово, Артем, – дружески обратился он к Панфилову. – Ну и подкинул ты нам работенку!

– А что, какие-то проблемы? – насторожился Артем.

– Да весь этот случай целиком – одна сплошная проблема. Никто ничего не слышал, никто ничего не знает. Даже жена не в курсе. Как будто в вакууме человек застрелился. Да и застрелился как-то… странно.

– В каком смысле, странно? – вступил в разговор Гуров.

– А вы, собственно…

Неприязненно и отчужденно взглянув на полковника, мужчина в полицейской форме, видимо, хотел сказать что-то вроде: «А ты, собственно, кто такой?», но Артем не дал ему совершить эту роковую ошибку, поспешно перебив:

– Это из Главка, по поводу взрывов. Помнишь, я говорил тебе?

Многозначительный «внушающий» взгляд и недвусмысленный намек сразу отбили у не в меру любопытного полицейского желание задавать вопросы и умерили его пыл.

– А… значит, из Главка, – обескураженно промямлил он.

– Да, из Главка, – подтвердил Лев. – Что там по поводу самоубийства? Чем оно странно?

– Чем странно? Ну как сказать… Да вы сами можете посмотреть. У него положение какое-то… странное.

Поняв, что парень, смущенный своей оплошностью, окончательно растерялся и толку от него не добиться, Гуров решил, что медлить не стоит, а лучше последовать совету и взглянуть на упомянутое «странное положение» самостоятельно.

Выйдя из машины, он прошел в дом и оказался в коридоре, разделявшем дом на две половины. Уже здесь было понятно, что эти жилые части полностью автономны, и тот, кто находится в одной из них, не может контролировать то, что происходит в другой.

Поразмыслив, какая половина дома была «мужской», а какая «женской», Лев повернул направо. Открыв дверь, ведущую из коридора, он услышал голоса и шаги и понял, что угадал. Если именно на этой половине работают оперативники, значит, здесь все и произошло.

Пройдя первую комнату, где не было ничего, кроме мебели и телевизора, он перешел во вторую. Там в кресле перед журнальным столиком сидел полицейский в форме, а напротив него, неловко прикорнув на краешке дивана, устроились мужчина и женщина, по-видимому, супруги.

– Сергушина Наталья Ивановна, – медленно, чтобы полицейский успевал записывать, диктовала женщина.

– Гуров Лев Иванович, – в тон ей проговорил полковник в ответ на вопросительный взгляд полицейского, оторвавшегося от заполнения протокола. – Оперуполномоченный, Главное управление.

Он поднес к лицу коллеги удостоверение и, дождавшись, когда тот прочитает, что там написано, поинтересовался:

– Где труп?

– А? Труп? – рассеянно переспросил полицейский, кажется, не сразу сообразив, с кем имеет дело. – В смысле… то есть… да, конечно. Он там, в той комнате. Как выйдете отсюда, по коридору налево.

– Благодарю.

Гуров направился к следующей двери, чуть заметно усмехаясь и думая, что на местных представителей правопорядка его появление действует так же, как появление удава на кролика. Впрочем, размышлять на посторонние темы было уже некогда. С правой стороны небольшого коридорчика, в котором он оказался, находилось окно, а слева – открытая дверь еще в одну комнату. Оттуда доносились негромкие краткие реплики, по которым было ясно, что там работают эксперты.