– Ну, так к Романову бы пошел! Да к любому из нас! – продолжал возмущаться Стрелков. – Ты же знаешь, мы своих не сдаем! А если бы Иваныч не вмешался, что тогда делал бы? – спросил он, но ответа не дождался и продолжил: – Ладно! Дело прошлое! Работай спокойно! Иваныч! Ты меня слышишь? – позвал он.

– Слышу, Гена! – отозвался Гуров.

– Если еще какие-нибудь проблемы будут, сам знаешь, тебе только сказать, и мы все решим, – заверил его Стрелков. – Ну, бывайте!

Раздались короткие гудки, и Гуров положил трубку на рычаг. Аплодисментов не было, но все сторонники Кедрова смотрели на Льва, как на икону, только что не молились. А он, взглянув на генерала, понял, что нужно брать власть в свои руки – Афанасий Семенович был настолько потрясен тем, что ему нечего больше бояться, что впал в какое-то оцепенение.

– Объявляется перерыв на полчаса, – сказал Гуров. – Капитан Чернов!

– Я, господин полковник! – тот аж вскочил со стула, готовый совершить для него, мгновенно и так легко изменившего ситуацию в управлении, все, что угодно.

– Приказываю вам и другим честным, – подчеркнул он, – офицерам проследить за тем, чтобы бывшие сотрудники управления покинули это здание быстро, не нанеся ему вреда и не прихватив на память о былой службе ничего ценного. А также на выходе отобрать у них пропуска и предупредить дежурного, что больше этим людям и, естественно, Сафонову в управлении делать нечего. И пусть дежурные передают по смене, пока приказ не появится.

– Есть, господин полковник! – четко ответил Чернов, а потом повернулся к сторонникам Сафонова и, не скрывая издевки, сказал: – С вещами и на выход! Причем навсегда!

Те сидели настолько растерянные, что, казалось, даже не до конца поняли, что произошло. Ну, не бывает же так, чтобы с подачи какого-то московского полковника разогнали пол-управления, причем даже не потребовав объяснений. Один только Никитин, осознав до конца, что проиграл вчистую, сидел с закрытыми глазами и каменным лицом. Другие же, очнувшись, попытались хоть как-то спасти положение и заскулили:

– Афанасий Семенович! Но позвольте же хоть объясниться!

– Товарищ генерал! Выслушайте меня!

– Мы же ни в чем не виноваты!

Но уже несколько пришедший в себя Кедров только покачал головой:

– Зачем? Я и так знаю все, что творилось в управлении. Кто, что и о ком говорил, кто какие планы строил, да и все остальное.

– Ох, сгубила вас излишняя доверчивость! Вот и поставили не на ту лошадь, – насмешливо сказал им Гуров. – Я дал вам шанс покаяться, но вы его бездарно упустили. А кулаками, которыми машут после драки, обычно бьют себя по голове.

– Но даже в суде обвиняемым дают сказать последнее слово, – возразил ему какой-то майор.

– На все ваши слова ответ будет один: «Предавший единожды, кто поверит тебе?» – процитировал Лев и приказал: – Очистить помещение!

Офицеры во главе с Черновым выдавили предателей в приемную, и Гуров с Кедровым остались вдвоем.

– Ну как вы, Афанасий Семенович? – сочувственно спросил Лев.

– Лев Иванович, у меня нет слов, чтобы сказать, насколько я вам благодарен, – блестя повлажневшими глазами, ответил тот. – Я знаю, что эта должность не для меня, и все наши это знали, когда назначали. Но я очень старался, и у меня даже начало получаться, когда приехал Сафонов. Он как-то так сразу себя поставил, что я почувствовал себя последним ничтожеством. А потом мне сказали, что он за моей спиной говорит…

– Зря вы сникли и руки опустили! – укоризненно сказал ему Лев. – Нужно было действительно пойти к Романову и все рассказать.

– Но ведь Александр Александрович звонил в Москву дяде Натальи Михайловны. Тот связался с начальником Тамбовского областного управления и получил на Сафонова настолько блестящую характеристику, что губернатор бы мне просто не поверил, – грустно сказал Кедров.

– Ничего! С этим я теперь сам разберусь, – пообещал Гуров. – А пока выпейте чаю покрепче, взбодритесь – совещание же еще не закончено.

– Да-да! Конечно! Я сейчас секретарше скажу, и она все сделает, – он позвонил по селектору и распорядился, а потом предложил: – Лев Иванович! Может, мы с вами по чуть-чуть? У меня очень хороший коньяк есть!

– Я не буду, – отказался Гуров. – А вот вам граммов пятьдесят не повредит.

Кедров отошел к шкафу, немного повозился за открытой дверцей и вернулся к столу уже немного успокоившимся. Они попили чай с пирожками – повариха в управлении была отменной, а там и полчаса прошло. Когда подчиненные Кедрова снова собрались у него в кабинете, капитан Чернов на полном серьезе доложил:

– Господин полковник! Докладываю! Помещение очищено!

Да вот только при этом в глазах у него черти водили хоровод вприсядку, да и остальные офицеры выглядели радостно-возбужденными.

– Ну, и чего сияем? – спросил Гуров. – Или мы уже все дела раскрыли? Присаживайтесь, и продолжим! – а когда они сели, спросил: – На чем мы остановились?

– На разгроме музея, – подсказали ему.

– Да, правильно. А не могла ли это быть месть лично Тугоухову? – спросил он. – Вдруг кто-то хотел его убить, а все остальное – для отвода глаз?

Офицеры недоуменно переглянулись – видно, такая мысль им даже не пришла в голову, а потом один из них сказал:

– Господин полковник, Тугоуховы в городе испокон века жили, их тут каждая собака знала, и их историю – тоже. Самая обычная семья, никаких врагов у них отродясь не было. Кирюшка же у них на руках остался, когда его родители погибли – сын-то у стариков один был, больше детей бог не дал. Вот они его и вырастили, всю душу в него вложили, да и он их очень любил. Он в Якутск учиться уехал и там же работать остался, а как квартиру купил, стал их к себе звать, и они решили к нему перебраться. Они уже и шурум-бурум свой распродали, и на дом покупателя нашли. Им до отъезда недели две оставалось, когда со стариком эта беда приключилась. Тут уж Кирюшка мигом прилетел, деда похоронил, все их дела закончил и бабку с собой забрал. Так что мстить старику не за что было, семья была самая мирная, и наследник у них только Кирилл, потому что больше никаких родственников в живых не осталось. Да и краска это была та же самая, которой надписи на заборах делали. Так что никакого личного мотива здесь не просматривается, – уверенно закончил офицер.

– Да, видимо, вы правы, – задумчиво сказал Гуров. – А по нападению на Лешу и Люсю в ночь с 5 на 6 апреля что-нибудь выяснить удалось?

– Ничего. Девушка и ее отец сказали, что все нападавшие были в черных масках, и больше ничего, – ответил Чернов.

– Понимаете, Лев Иванович, то, что Люсю хотели похитить с целью последующего изнасилования, как считают некоторые люди, мне кажется не единственной версией, – заметил Кедров. – Дело в том, что Леша является самым богатым из работающих здесь китайцев, так что нельзя исключать и попытку похищения с целью получения выкупа.

– Намекаете на то, что это могли быть и китайцы? – спросил Гуров.

– Я бы этого не исключал, – осторожно предположил Афанасий Семенович.

– Тогда возникает естественный вопрос: а где они собирались ее держать, пока не получат деньги? Если я ничего не путаю, они все живут в общежитиях, а там есть комендант, охрана и все прочее. Так просто завести ее туда и потом удерживать в течение нескольких дней, пусть даже двух или трех? Нет, это бы обязательно кто-нибудь заметил – не похищали же ее всем общежитием? Тогда даже самый большой выкуп, но разделенный на такое количество людей, стал бы невыгодным, а вот риску – много. Нет, я больше склоняюсь к первой версии, – уверенно закончил свои размышления вслух Гуров. – Так, для начала мне потребуется помощь криминалистической лаборатории, а там видно будет.

– В полном вашем распоряжении, – с готовностью заверил его Кедров. – Если нужно, будет работать круглосуточно.

– Не хочу вас пугать, капитан, – обратился Гуров к Санину. – Но я бы эту вероятность исключать не стал.

– Сколько нужно, столько и будем работать, – твердо заявил тот.

– Хорошо! Далее, подготовьте мне список сторожей, которые работали в ночи нападений, а то мне некогда их из протоколов выуживать, – попросил Лев. – Выясните, кто из них сегодня работает, – я с этими свидетелями поговорю прямо рядом с местом преступления, а с остальными – у них дома. И с Лешей, и с Зайцевым побеседую, так что вы мне адрес ателье Леши тоже напишите, ну а где больница находится, я еще и сам не забыл. На данном этапе все!

– Все всё слышали? – спросил Афанасий Степанович. – Исполняйте, и срочно! – После того как с подачи Гурова из управления были изгнаны все предатели, он стал чувствовать и вести себя более уверенно.

Офицеры поднялись и вышли, и в кабинете снова остались только Гуров и Кедров.

– Афанасий Семенович, распорядитесь, чтобы мне принесли все без исключения личные дела офицеров – я хочу знать, с кем мне предстоит работать, – попросил Лев.

Личные дела появились почти мгновенно, и Гуров попросил Кедрова разделить их на «чистых» и «нечистых». Сначала Гуров просматривал дела предателей, но его интересовали только фамилии и номера телефонов, которые он выписал в блокнот. Потом он перешел к сторонникам Кедрова, чьи дела просмотрел более внимательно – ему же предстояло иметь с ними дело, вот и нужно было знать, что они собой представляют. Работая, он временами посматривал в сторону телефона в ожидании звонка Романова, а закончив, не выдержал и позвонил сам.

– Саша! Ты чего не звонишь? Ты выяснил, что с детьми? – сейчас при Кедрове уже можно было обращаться к губернатору как обычно.

– Как раз собирался тебе звонить. Тут понимаешь, какая штука… – растерянно сказал Романов. – Короче, они уже действительно дома, причем появились рано-рано утром 27 марта, то есть на следующий день после того, как Диму сначала задержали, а потом в полиции допрашивали.

– Что?! – воскликнул Гуров. – Их что, туда святой дух перенес? Как они могли оказаться дома почти в тот же день, когда пропали? Что их отец говорит? Откуда они взялись?

– Очень удивился, что мы этим заинтересовались, потому что ему сказали, что в интернате объявили карантин из-за эпидемии гриппа, вот их и распустили по домам раньше времени, а то, что привезли на вертолете, так это обычная практика, ничего особенного в этом нет. Вот он ничего и не заподозрил, – объяснил Саша.

– Черт бы побрал этот туман! – не сдержался Гуров. – А еще на чем-нибудь туда добраться можно?

– Пока нет – там через реку нужно переправляться, а лед уже взорвали, – объяснил Романов. – Вот как он сойдет, будем, как и каждый год, понтонную переправу налаживать.

– А не проще мост построить? – укоризненно спросил Лев.

– Ледоходом снесет – это тебе не Москва-река! – хмыкнул Саша. – Да не дергайся ты! Ждать долго не придется, потому что ветер сильный обещают, вот он туман и рассеет.

Поговорив с Романовым и успокоившись, что с детьми ничего плохого не случилось, Гуров попросил Кедрова:

– Афанасий Семенович, выясните, чьи вертолеты в ночь с 26 на 27 марта из города вылетали.

Тот быстро позвонил кому-то из своих подчиненных и, выслушав ответ, развел руками:

– Ни один не вылетал.

Лев встал и, подойдя к нему, сам взял трубку и спросил:

– Скажите, а чьих вертолетов в ту ночь на стоянке в аэропорту вообще не было.

Его собеседник пошелестел бумагой и ответил:

– Стрелкова, Кольцова и Савельева.

– А заявленные маршруты какие были? – продолжал допытываться Гуров. – Впрочем, объясните все господину генералу, он лучше меня ваши края знает.

Кедров взял трубку, все выслушал, а когда он закончил разговор, Гуров его попросил:

– А теперь покажите мне на карте, где что находится, в том числе и поселок, где живут Батюшкины.

Они подошли к стене, на которой висела большая карта области, и Афанасий Семенович стал объяснять Льву Ивановичу, что где расположено. Гуров выслушал его и крепко задумался. И было о чем, потому что ко всем уже существовавшим вопросам прибавился еще один – ни один из заявленных маршрутов не пролегал в той стороне, где жили Батюшкины. Решив, что нечего сейчас над этим голову ломать, со временем все равно все выяснится, он вернулся к столу, взял список сторожей и все прочие нужные ему данные. Посмотрев на часы, Гуров понял, что к сторожам идти еще рано, а вот в ателье наведаться вполне можно.

– Лев Иванович, может быть, вы машину возьмете? Все быстрее будет, – предложил ему Кедров. – Да и в тумане нашем тогда плутать не придется.

– Нет, Афанасий Семенович, хочу пешком пройтись и свежим воздухом подышать, – отказался Лев. – Да и успокоиться мне надо – давненько я с такими сволочами не сталкивался.

Он надел куртку с шапкой и, попрощавшись с Кедровым, вышел. Погода была сырая и промозглая, густой туман бодрости духа тоже не добавлял. Так в придачу ко всему этому, завывая в ветках деревьев, дул такой ветрище, спастись от которого было невозможно, и радовало только то, что он должен был разогнать туман. Конечно, можно было вернуться в управление за машиной, но у Гурова даже мысли такой не возникло, и на это было несколько причин. Во-первых, он не зря в кабинете Кедрова обострил ситуацию до предела – таким образом сделал первый ход, вызывая огонь на себя, и теперь ждал, что предпримет противник, Сафонов. В том, что ему уже сообщили обо всем, что произошло в управлении, Лев ни секунды не сомневался, потому и, дослав патрон в ствол, переложил снятый с предохранителя пистолет из наплечной кобуры в карман куртки, да еще и в руке его держал. А вторая причина была в том, что ему еще предстояло найти бывшего уголовника по кличке Тихий, который здорово помог ему в прошлый раз и, как он надеялся, поможет и сейчас. И светить его Гуров ни в коем случае не хотел, так что лишние свидетели были ему не нужны.

Он медленно шел, чутко прислушиваясь к окружавшей его пелене тумана, когда не столько на слух, сколько благодаря выработанному десятилетиями чувству приближающейся опасности, которое давало о себе знать, словно звоночек в голове звенел, понял, что за ним шли как минимум три человека. Он прибавил шагу, потому что не зря запоминал дорогу и знал, что через несколько домов будет переулок. Главное, чтобы его там не ждали. Дойдя до переулка, он достал пистолет и стал заворачивать за угол по широкой дуге. И совершенно правильно это сделал, потому что прут арматуры просвистел в нескольких сантиметрах от его лица. Он остановился и встал таким образом, чтобы и те, кто шел сзади, и тот, кто только что пытался ударить его прутом, оказались в поле зрения, хотя это были всего лишь размытые туманом силуэты. Стрелять на поражение Гуров не собирался, а выпустил пулю в землю и одновременно приказал:

– Стоять!

Фигуры растерянно замерли на месте, но вот больше он ничего сделать не смог, потому что не успели стихнуть звуки его голоса и выстрела, как где-то сбоку вспыхнули противотуманные фары автомобиля, высветив фигуры в черных масках. Они сорвались с места и бросились бежать в разные стороны, а выскочившие из автомобиля мужчины с криками: «Стой! Полиция!» – за ними. Лев никуда бежать не стал – возраст уже не тот, чтобы за кем-то гоняться, а подошел к брошенной машине и встал рядом, дожидаясь, когда все вернутся обратно. И действительно, через несколько минут к автомобилю подошли запыхавшиеся мужчины, среди которых он увидел Чернова и еще двух офицеров.

– Это была малохудожественная самодеятельность? Или Кедров послал? – спросил Гуров.

– Господин полковник! Ну, не все же в деревне дураки! – ответил ему Чернов. – Сначала вы, простите за откровенность, грубо и безжалостно смешали всех этих сволочей с дерьмом, цинично надругались над их светлыми надеждами на будущее, коленом под зад вышибли со службы, а потом, отказавшись от машины, в таком-то тумане, когда и местный заплутать может, отправились пешком по малознакомому городу. Ну, понятно же, что вы хотели посмотреть, как эта компания на все отреагирует. Так дело было?

– Правильно мыслишь, капитан, – усмехнулся Гуров. – Но, если я так поступил, значит, на свои силы рассчитывал. И хоть одного бы, но скрутил. А вы? Кого вы задержали? Может, не стоило фары включать и во весь голос орать, а подойти тихой сапой и повязать без лишних слов?

– Так-то оно так! И упреки совершенно справедливы – лопухнулись мы, – честно сознался Чернов. – Хотели на испуг взять, а они через заборы, как козлы, сигали, вот и ушли. Только тут в другом дело. Среди тех, кого мы сегодня торжественно из кабинета выпроводили, есть казачок засланный. Вот он-то мне и позвонил! И сказал, что Никитин обо всем Сафонову доложил, а тот его успокоил, сказал, чтобы не дергался, что ситуацию он разрулит, а вот вы, господин полковник, до утра не доживете! Но о том, какими силами готовится нападение на вас, ничего не сказал. Вот мы и решили вас подстраховать! Вас ведь могли просто расстрелять.

– А вот теперь я тебе скажу, капитан, что тех уголовников, которые могли бы это сделать, в области уже нет, а те, что остались, на такое не пойдут, и я это точно знаю! – уверенно сказал Гуров. – Они не дураки и очень хорошо себе представляют, что с городом будет, если меня здесь убьют, – его же в блин раскатают. А с теми, кого Сафонов мог на меня натравить, я бы и сам справился. И поверь мне, что это не бахвальство, потому что я служу в милиции дольше, чем ты на свете живешь! Но за то, что захотели меня подстраховать, спасибо.

– То есть вы изначально знали, кто может на вас напасть? – воскликнул Чернов, и Гуров кивнул. – Вы знаете, мне показалось, что это были…

– Стоп, капитан! – резко сказал Гуров. – Ты молчать умеешь?

– Так точно, господин полковник! – несколько растерянно ответил тот.

– Вот и молчите! – приказал Лев. – И ты, и остальные! И о том, кем вам нападавшие показались, и о самом нападении! Пока молчите! А то вы мне все дело испортите! Я с тобой и остальными здесь не встречался! Ясно? Так надо!

– Так точно! Понял! Есть молчать! – ответил Чернов, но, судя по его виду, не очень-то он и понял.

Тут зазвонил сотовый Гурова. Это оказался Кедров, который взволнованно спросил:

– Лев Иванович! У вас все в порядке? А то тут дежурному сообщение пришло, что в центре города стреляли.

– Не волнуйтесь, Афанасий Семенович! Я жив-здоров и стрелял тоже я, но в землю, так что никто не пострадал, – успокоил его Гуров. – Просто некоторые люди захотели излишне близко со мной познакомиться, а мне это не понравилось.

– Так, может… – начал было Кедров.

Но Гуров не дал ему продолжить:

– Мне ничего не надо, – отключил телефон, а потом обратился к Чернову: – Ну, раз вы уже здесь, то отвезите меня к Леше.

Как оказалось, он не дошел до ателье всего несколько домов. Не так уж много времени прошло с момента их встречи, так что Леша его сразу же узнал, и напоминать ему ничего не пришлось – на Востоке люди долго помнят добро, которое для них сделали. А вот разговор у них получился с большим трудом, потому что портной, привыкший к тому, что ему всегда переводит дочь, по-русски почти не говорил, да и его подмастерья знали его с пятого на десятое. Так что ничего нового Лев не узнал, а только еще раз услышал о том, что Леша собирается через несколько месяцев уезжать в связи с окончанием срока контракта.

Выйдя из ателье, Гуров увидел, что Чернов и остальные так и ждут его в машине, хотя он и сказал, что они могут возвращаться в управление. Сначала он хотел возмутиться, а потом подумал, что второй раз на него сегодня уже вряд ли нападут, так что нечего из себя больше приманку изображать, а лучше с комфортом доехать до больницы. Но вот там он уже серьезно сказал, что они ему больше не нужны, потому что помочь ничем не смогут, а вот помешать – запросто. Офицеры покорно уехали, а он вошел в больницу.