Глава 3

Новый день для Гурова начался не совсем гладко. Обещанные генералом Орловым «неограниченные ресурсы личного состава» каким-то волшебным образом превратились в скудную шестерку оперов, трое из которых служили в Управлении меньше года и совершенно не были знакомы с методами работы полковника. В итоге на инструктаж он потратил битых два часа, но и тогда уверенности в том, что собранная группа выполнит задание так, как следует, у полковника не появилось.

План оперативно-разыскных мероприятий был до смешного прост, но это не означало, что его выполнение окажется легким. Гуров разделил оперов на пары и каждой паре дал конкретное задание, которое те должны были выполнить к шести часам вечера, после чего вернуться в Управление с отчетом. Двое из них отправились на поквартирный обход прилежащего к Лосиному парку жилого массива. Двоих он отправил по элитным салонам красоты, снабдив снимками маникюра убитой. Еще двое получили задание и того сложнее: вооружившись зубной картой неизвестной, им предстояло обойти стоматологические клиники Москвы, начиная с района близ места происшествия.

Ни один из оперативников радости ввиду предстоящей работы не испытывал, и Гуров их за это не винил. Он прекрасно осознавал, что посылает их на поиски иголки в стоге сена. А что оставалось делать? Сложить руки и по примеру капитана Трушина ждать, что кто-то придет и заберет дело «Девушки в чемодане»? Только если у Трушина была хоть какая-то надежда на подобный исход, то ему такая удача явно не светила. Скорее дождется нагоняя от генерала. Тот будет кричать и брызгать слюной, доказывая Гурову, что результатов нет лишь потому, что он плохо старается. И, пожалуй, будет прав.

Гурову и самому предстояло занятие не из приятных. Во время ночного бдения в компании с капитаном Жаворонковым он отсортировал порядка десяти заявлений о пропаже девушек в возрастном диапазоне от двадцати трех до двадцати семи лет. Описание пропавших из этого списка не совсем точно совпадало с имеющимися параметрами, а по снимкам, представленным родственниками, понять, является ли пропавшая той самой, что найдена в Лосином парке, ввиду плохого качества снимков, а порой и давности предоставленного фото, было невозможно. Здесь Гуров делал скидку на разницу в возрасте и не всегда точное описание родственников.

По опыту он знал, что близкие порой не знают о своих родных элементарных вещей. Таких, как рост и вес, например. Что касается остального, то и подавно. В его практике был случай, когда двоюродный брат дал описание пропавшего родственника, перепутав даже цвет волос. Назвал русый, а на деле оказалось, что волосы пропавшего имеют характерный пепельно-седой оттенок. Когда заявителя спросили: как так вышло, что он перепутал цвет волос, тот растерянно ответил, что родственник был таким в возрасте чуть больше двадцати, а к сорока годам поседел. Заявитель решил, что первоначальный цвет важнее для поиска, и объяснить свое решение никак не смог.

Семь человек из подготовленного списка не являлись жителями столицы. Разбираться с их родственниками предстояло исключительно по телефону. Гуров послал запросы в города, в которых проживали родственники пропавших в Москве девушек, назначив время для беседы с интервалом в тридцать минут. Местным операм предстояло организовать доставку родственников в отдел, проследив за тем, чтобы те озаботились поиском наиболее поздних фотографий пропавших, и наладить видеосвязь со столицей. А пока шла подготовительная работа в областях, Гурову предстояло встретиться с родственниками оставшихся трех, которые проживали в столице.

Он не стал приглашать родственников в отдел, посчитав, что будет лучше встретиться с ними на их территории. В случае, если его предположение подтвердится, им и так предстояло нелегкое испытание опознания. Выехать по адресам Лев смог только в четверть одиннадцатого, а первый сеанс видеосвязи был назначен на три часа дня, так что в его распоряжении оставалось не так много времени. Особенно если учитывать ситуацию на столичных дорогах.

До первого заявителя он доехал в максимально короткий срок, за сорок минут добравшись до улицы Лобачевского. Заявителем оказался дородный дядька лет пятидесяти пяти. Пропавшая приходилась ему племянницей по линии жены. Сама жена, уроженка села Панино Воронежской области, лет десять как скончалась, а вот родственники ее до сих пор присылали своих детей в столицу, полагая, что дядька обязан устраивать их судьбу. Все это Дмитрий Пружаков буквально с порога вывалил на Гурова, как только тот появился в дверях.

– А мне это надо? – раздраженно потрясая головой, громогласно возвещал Пружаков, его массивный третий подбородок при этом трясся, как плохо застывший студень. – Я ее приютил, обогрел, а она вон что выкинула. Теперь мне еще по милициям бегай.

– Вы позволите войти? – Гуров решительно отодвинул хозяина в сторону, проходя в прихожую. – Не думаю, что разговор на пороге такая уж хорошая идея.

– Да, да, проходите, – запоздало предложил Пружаков. – Не обращайте внимания на беспорядок, я немного расстроен, а в таком состоянии, сами понимаете, не до уборки.

Гуров прошел в гостиную, запущенную до безобразия. Старая мебель хранила следы долгих возлияний и чрезмерного увлечения кулинарными изысками. Потеки от сока соседствовали с пятнами жира, а кое-где и с присохшими к мебели остатками пищи. Занавески на окне походили на физическую карту мира, так много было на них пятен всех цветов и оттенков. По всей видимости, хозяин гостиной использовал занавески вместо салфеток. У кресла, расположенного возле окна, стоял журнальный столик. Гора немытой посуды высотой с Эйфелеву башню выглядела так, будто в любой момент готова рухнуть. Под столом скопились бутылки исключительно одного сорта водки, вероятно, самой дешевой из ассортимента ближайшего супермаркета. Перехватив хмурый взгляд Гурова, Пружаков сделал вялую попытку оправдаться.

– А чего вы ждали? Я уже две недели на нервах, – заявил он и даже нотку слезливости в голос добавил. – Как Ларочка исчезла, так я места себе не нахожу. Все думаю: где она, как она? Что, если ее не найдут, мне ведь перед родней отчитываться.

– Так родственники Ларисы не знают о ее пропаже? – опешил Гуров.

– Разумеется, нет! Как я им об этом скажу, когда и сам не в курсе, что с Ларочкой случилось?

– И вы не связывались с ними, чтобы узнать, не дома ли она?

– Ну, почему, звонил. Узнал, как у них дела, какие новости. Так они про Ларочку ничего не говорили, значит, не дома она. Тогда я в полицию и пошел, заявление писать.

– В какой комнате жила Лариса? – спросил Гуров, оглядываясь на две закрытые двери в узком коридоре.

– В той, что слева. Там ее спальня, – охотно отозвался Пружаков. – Желаете взглянуть?

– Если можно.

– Можно, только дверь на ключ заперта, а ключа у меня нет, – неожиданно заявил хозяин. – Ларочка – девочка скрытная, как въехала, сразу замок в дверь врезала. Я не противился, пусть себе закрывается, мне-то что? Пока она условия выполняет… – Пружаков осекся, сообразив, что сболтнул лишнее, но Гуров тут же зацепился за его слова и строго спросил:

– Что за условия?

– Да так, бытовые мелочи, – неохотно произнес Пружаков. – Мусор выносить, на кухне прибирать. То да се.

– Про это «то да се» поконкретнее, пожалуйста.

– Ну, Ларочка не совсем безвозмездно моим гостеприимством пользовалась, – промямлил Пружаков. – Продукты мне иногда покупала, из бытовой химии кое-что.

– И спиртное, – подытожил Лев.

– Бывало, – не стал отрицать очевидное Пружаков.

– Поэтому вы в розыск и подали, не хотелось лишаться дармовой выпивки.

– Почему дармовой? Знаете, сколько в Москве квартиру снять стоит? Тыщи немереные! А я ее за просто так пускал. Даже за коммунальные платежи с нее не высчитывал. Подумаешь, пару бутылок «сорокоградусной» в месяц купить. Это же халява.

– На работу к Ларисе вы обращались? Быть может, она просто от вас ушла, а не пропала без вести?

– Нет ее на работе. Сказали – уволилась. А как уволилась, если ей жить на что-то надо?

– Оставайтесь здесь, я осмотрю ее комнату. Отвертка у вас найдется? – спросил Гуров.

– В прихожей в верхнем ящике комода, – ответил Пружаков и, усевшись в любимое кресло, загремел бутылками, отыскивая среди них недопитую.

Лев прошел в прихожую, выдвинул верхний ящик комода. Там действительно лежали инструменты. Выбрав отвертку покрепче, прошел к двери комнаты Ларисы. Замок на двери оказался несложной конструкции, он справился с ним за пару минут. Войдя в комнату, сразу понял: версия о том, что девушка попросту сбежала от пьяницы-дядьки, не подтвердилась. Все личные вещи девушки оказались на месте. В шкафу висела одежда на все сезоны, на прикроватной тумбочке стояли флаконы духов и тюбики крема, на стене висели фотографии в дешевых рамках, преимущественно одних и тех же мужчины и женщины. Лев решил, что на снимках родители Ларисы. Как ни крути, а оставить все это по доброй воле девушка не могла, хоть фотографии, но забрала бы.

Он открыл тумбочку, проверил содержимое. Пара любовных романов в мягкой обложке, косметичка, электронный планшет не из дешевых, кое-что из посуды, видимо, Лариса брезговала пользоваться одной посудой с дядей. Затем включил планшет, заряда в нем оставалось процентов тридцать. Поискал папку с фотографиями, открыл ее и начал просматривать снимки. На них была изображена девушка в компании друзей и в одиночестве. Гуров вздохнул. Никакого сходства с девушкой, найденной в Лосином парке. На всякий случай решил убедиться, что на снимках изображена именно Лариса, и предъявил снимки Пружакову. Тот подтвердил, что это она, и Лев, вернув планшет на место, запер дверь и вернулся в гостиную.

– Простите, что отнял у вас время, – сухо проговорил он. – Если появятся новости о Ларисе, вас оповестят.

– Так а зачем вы приходили? – не понял Пружаков. – Разве вы не нашли Ларочку?

– Нет, мы ошиблись, – ответил Гуров и быстрым шагом вышел из квартиры. Оставаться в доме Пружакова дольше необходимого у него не было никакого желания.

Родственники второй девушки из списка оказались полной противоположностью пропойцы Пружакова. Дорогая квартира в элитном доме довольно престижного района. Встретила Гурова мать пропавшей. Сухо поздоровалась, провела в шикарно обставленную гостиную и выложила перед ним фотоальбом в электронном формате, заявив, что эта вещь принадлежит дочери. На снимках была изображена девушка, чем-то отдаленно напоминающая убитую. Вот только волосы… Девушка на фото так часто меняла цвет волос, что из доброй сотни просмотренных снимков Лев так и не встретил того оттенка рыжего, что у покойной.

Пришлось задавать вопрос матери. Та подтвердила, что натуральный цвет волос ее дочери – рыжий. Она предоставила в районный отдел более двух десятков снимков, но по какой-то причине сотрудники полиции, составлявшие досье, выбрали ту, что видел Гуров. На ней, по словам матери, девушка снята три года назад, когда период поиска своего стиля еще не вышел за рамки разумного. Гуров прокрутил в голове содержание заявления: девушка пропала два месяца назад, тогда ее волосы были окрашены сразу в три цвета. Произведя нехитрые подсчеты, он понял, что, даже если бы девушка обрила голову наголо, пышная рыжая шевелюра не успела бы вырасти до дня предполагаемой гибели. Подробности расчетов он матери сообщать не стал, ограничившись заявлением, что найденная девушка не ее дочь, и, произнеся стандартную фразу о том, что в случае появления новостей с ней свяжутся, поспешил откланяться.

Квартира родственников последней из списка девушки располагалась в соседнем районе. Гуров подъехал туда около часа дня. Дом, в котором проживали заявители, оказался типовой застройки многоэтажкой. Нужная квартира отыскалась на четвертом этаже. Дверь ему открыла заплаканная женщина. Средних лет, средней комплекции, с печальными глазами и морщинками вокруг глаз. Волосы женщины резко контрастировали с бледным цветом лица. Оттенок рыжины точь-в-точь совпадал с тем, что Гуров видел в Царицынском морге.

– Добрый день, – поздоровалась женщина. – Проходите, пожалуйста. Чаю хотите?

– Нет, спасибо, – отказался Лев. У него возникло смутное ощущение, что визит его не принесет женщине облегчения. – Полковник Гуров. Если можно, перейдем сразу к главному.

– Ну а я – Зинаида Васильевна. Вы ведь насчет Танюши? Из телефонного разговора я не совсем поняла, в чем заключается цель вашего визита, – проговорила женщина. Она пропустила Гурова в небольшую комнату, видимо, принадлежавшую когда-то пропавшей девушке. – Есть новости о Тане?

– Пока неясно, – уклонился от прямого ответа Лев. – Скажите, Татьяна проживала вместе с вами?

– Нет, что вы, Танечка у нас совершенно самостоятельная девочка. Да я и не родственница ей, – замахала руками Зинаида Васильевна. – Она снимала у меня комнату, когда только в Москву перебралась. Раньше она в Подмосковье жила, вместе с сестрой и престарелой бабкой. Потом бабка померла, а Танюша приехала в Москву, деньги зарабатывать. Вот в этой комнате и жила.

– Как давно она съехала? – машинально поинтересовался Гуров.

– Лет пять назад, – смущенно ответила Зинаида Васильевна. – Я после нее никого на постой не пускала, как-то не хотелось чужих возле себя держать. После Танечки. Мы ведь с ней крепко подружились, по-настоящему, понимаете? Такое редко бывает, но все же случается. Танюшка пару раз в месяц ко мне в гости приезжала, для нее комнату и держу.

– А потом приезжать перестала, – подсказал Гуров.

– Перестала. И на звонки не отвечает, и на работе ее нет. Я туда ездила. Мне сказали, что пропала она, на работу не выходит. Ее кадровики уже уволили задним числом, так у нас в столице дела делаются, – вздохнула Зинаида Васильевна.

– Я думал, она ваша родственница, – красноречиво взглянув на прическу Зинаиды Васильевны, произнес Гуров.

– Это из-за цвета волос? – Зинаида Васильевна рассмеялась неожиданно задорным, заразительным смехом. – Мы с Танюшей часто шутили по этому поводу. Оттенок уж больно идеально совпадал. Она рыжая, и я рыжая. Может, на этом и сошлись.

– У вас есть последние фотографии Татьяны?