Глава 4

Обратная дорога до поселка, а затем и до виллы заняла больше времени: ближе к полудню движение на дорогах усилилось, так что ехать пришлось почти час. Но и теперь за все время поездки водитель не проронил ни слова. Гуров его тоже ни о чем не спрашивал. Конечно, Жилкина – так звали водителя – нужно было допросить, как и других обитателей виллы «Аркадия», однако он не хотел делать этого наспех, да еще сидя за спиной у водителя. «Придет время – и этого голубчика допросим», – решил Лев.

Наконец дома поселка остались позади. Дорога повернула и устремилась в горы, обходя группу неприступных скал, обрывавшихся в море. Но часть этих скал уже не существовала. Поверхность здесь была выровнена и образовывала несколько террас, на которых был высажен парк. Среди зелени виднелись несколько построек. Это и была вилла «Аркадия».

Машина подъехала к воротам и остановилась. Однако сигналить водитель не стал – он просто ждал. Через минуту створки стали медленно расходиться. Они въехали внутрь и вскоре оказались перед домом. Здесь водитель впервые открыл рот:

– Я вам в ближайшее время не нужен?

– Нет, часа два точно не нужны, – ответил Гуров. – Потом, ближе к вечеру, надо будет вернуться в санаторий.

– Тогда я схожу поем. Потом буду в гараже, – проинформировал его Жилкин.

Гуров вышел и огляделся. Вилла представляла собой трехэтажный, выстроенный в модном псевдоготическом стиле дом, напоминавший средневековый замок. Впрочем, «замок» был тщательно оштукатурен и сверкал новенькими окнами. Слева от него начиналась лужайка, за которой виднелся бассейн, у которого в шезлонге возлежала длинноногая девушка с книжкой в руке.

«Ага, это, как видно, та самая любовница хозяина, о которой говорил капитан», – догадался Гуров.

Справа находился парк, оттуда, из-за деревьев, доносился рокот газонокосилки. «Там, скорее всего, трудится садовник, – продолжал рассуждать Лев. – Тот, у которого, по словам Синичкина, безупречное алиби. Человеку с таким алиби бояться нечего, он может многое рассказать об остальных обитателях виллы. Да и любовница тоже наверняка может кое-что сообщить…»

Однако в первую очередь ему хотелось побеседовать с сестрой убитого. Надо было кого-то спросить, где ее искать. Водитель уже уехал в гараж, так что удобнее всего было спросить у девушки в шезлонге. Лев уже повернулся, чтобы направиться к ней, как дверь дома открылась и оттуда вышел осанистый мужчина лет пятидесяти. Густые усы и уверенная манера держаться придавали ему весьма внушительный вид. Если бы Гуров уже не был знаком с хозяином виллы Кривулиным, он бы решил, что усач и есть хозяин.

– Добрый день! – поздоровался с ним Лев. – Я только что приехал и хотел кое-что узнать.

– Добрый день, уважаемый! – приветствовал его усач. В его речи ощущался мягкий южный акцент. – Вы с Сергеем приехали? Так вы, наверное, полковник из Москвы?

– Да, моя фамилия Гуров, – представился сыщик.

– Очень рад, очень рад! – воскликнул усач. – Очень приятно видеть у нас такого известного человека! Я – здешний управляющий, Чанба моя фамилия, зовут Константин Семенович, но можно просто Костя. А вас, простите, как зовут?

– Лев Иванович.

– Слушаю вас, дорогой Лев Иванович! Что вы хотели узнать? Я все покажу, все расскажу! А может, вы хотите что-нибудь выпить с дороги или поесть? А то время уже к обеду. Сейчас я скажу Леше, он вам накроет…

– Нет, я сюда не есть-пить приехал, – ответил Гуров. – Ваш хозяин Кривулин попросил меня принять участие в расследовании убийства.

– Да, такая беда, такая беда! – сокрушенно покачал головой управляющий. – Петя такой был умный, такой тихий, такой знающий! И кто мог такое удумать – просто ума не приложу! Это кто-то чужой пробрался, у нас такого злодея нет!

– А вот ваш хозяин другого мнения, – заметил сыщик. – Он считает, что убийство мог совершить только человек, живущий на вилле. Кривулин мне говорил, что вилла хорошо охраняется, и посторонний сюда пройти не может.

– Да, это Егор Борисович верно сказал! Никакой злодей к нам не проберется! – заявил управляющий с таким же воодушевлением, с каким только что утверждал, что убийство совершил посторонний.

– Значит, это все-таки кто-то из своих, – заключил Гуров. – Вот я и должен выяснить кто. И для начала мне хотелось бы побеседовать с сестрой убитого. Кажется, ее зовут Настя?

– Да, верно, уважаемый, Настя у нас горничной работает, – сказал Чанба. На этот раз в его голосе звучала искренняя печаль. – Тоже такая тихая, исполнительная, работящая! Они с Петей очень похожи… были. Как она теперь будет жить – ума не приложу! Это такое горе, такое горе! Егор Борисович ее от работы освободил. Сказал: сколько нужно, столько пусть и отдыхает. Только какой же это отдых?

– А где она? – спросил Лев.

– У себя в комнате сидит, – ответил управляющий. – Как Петю увезли, так и сидит. Мне кажется, она даже не ложилась. Я ее завтракать звал – не пошла.

– Проводите меня к ней, – попросил сыщик.

– Идемте, уважаемый, – кивнул Чанба.

Они вошли в дом. Первое, что бросилось Гурову в глаза в просторном холле, – это занавешенное черной материей зеркало на стене. Обитатели виллы показывали, что помнят об убитом. Такой же черный креп был и в гостиной.

Миновав гостиную, управляющий и следовавший за ним Гуров свернули направо. Здесь была еще одна дверь, перед ней они и остановились.

– Вот ее комната, – шепотом проговорил Чанба. – Идите, уважаемый Лев Иванович, побеседуйте с ней. Может, это даже хорошо, что кто-то к ней придет, отвлечет.

Гуров шагнул к двери и постучал. Только потому, что внимательно прислушивался, он различил негромко произнесенное «войдите».

В комнате на стуле возле окна сидела молодая женщина. В руках у нее была губка, какими протирают окна, и она производила впечатление человека, присевшего на минуту передохнуть. Между тем она, скорее всего, сидела на этом стуле уже несколько часов. А может, и весь день.

– Здравствуйте, Настя, – поздоровался Лев. – Я из полиции, меня зовут Лев Иванович Гуров. Ваш хозяин попросил меня принять участие в расследовании гибели вашего брата. Но прежде я хотел бы выразить вам мои соболезнования.

– Да, спасибо, – кивнула женщина. – Меня, правда, уже спрашивали, но я могу и вам рассказать. Садитесь…

Тут она оглянулась, сообразила, что второго стула в комнате нет, и пересела на кровать.

– Я беседовал с капитаном Синичкиным, который ведет это дело, – начал Гуров, – и он сообщил мне, что вы, видимо, были последним человеком, который вчера видел Петра. Вы ведь вчера вечером беседовали?

– Да, там, в парке, – ответила Настя, неопределенно махнув рукой в сторону окна. – Мы каждый вечер подолгу беседовали. Если он с Егором Борисовичем не уезжал, конечно.

– И во сколько вы расстались?

– Десять уже точно было… Я, когда с Петей рассталась, сразу спать пошла. Когда ложилась, посмотрела на часы – было без двадцати одиннадцать. Так что расстались мы, наверное, где-то в десять двадцать.

– Брат говорил вам, зачем собирался идти в кабинет хозяина?

– Да, он сказал, что ему надо какой-то документ в Москву подготовить и отправить. А еще, что он ждет подрядчиков, им нужно деньги отдать.

– Скажите, а Кривулин часто поручал вашему брату передавать деньги?

– Да, он Пете полностью доверял, – кивнула Настя. – Про Петю все знали, что он копейки чужой не возьмет. Так что такие поручения Егор Борисович ему часто давал.

– А о какой сумме идет речь, брат вам не говорил?

– Нет, не говорил.

– Где проходил ваш разговор с братом?

– Там, в верхней части парка. – Настя вновь показала рукой в окно, на этот раз ее жест был более определенным. – На верхней террасе есть скамейка, мы на ней любим сидеть. Любили то есть…

– Пока с братом беседовали, и потом, до того как лечь, вы видели кого-нибудь? Кто-то попался вам на глаза?

Настя задумалась, потом ответила:

– Пока мы разговаривали – нет, рядом никого не было. А когда спустились – да, видели. На нижней террасе Александр Ермолаевич возился, листья убирал.

– О ком вы говорите? – спросил Гуров и пояснил: – Я ведь еще не всех здесь знаю.

– Александр Ермолаевич – это наш садовник, – объяснила Настя. – Он такой работящий, его никогда не увидишь, чтобы просто так, без дела сидел.

– И садовник продолжал работать в десять вечера? – удивился Лев. – Странно как-то…

– Ничего странного! – возразила Настя. – У нас в парке освещение хорошее, все видно. Чтобы листья убрать, много света не надо.

– Значит, вы видели, как садовник убирает листья?

– Нет, не совсем так. Он за кустами был, его самого видно не было. Просто я услышала – человек граблями стучит, листья убирает, и подумала, что это Александр Ермолаевич.

– То есть это мог быть и другой человек, который выполнял работу садовника, – заключил Гуров.

– Почему это? Кто же станет за садом ухаживать, если Александр Ермолаевич здесь? Он этого никому не позволит!

– Хорошо, я понял, – кивнул Гуров. – А еще кого-нибудь видели?

– Когда я мимо дежурки проходила – это будка такая рядом с домом, – там Бориса видела, охранника. А потом, уже когда в дом вошла и проходила через общую комнату – она у нас вроде гостиной для слуг, – там сидели Леша, наш повар, и Сережа, водитель. Телевизор смотрели.

– Во сколько это было?

– Я же говорила – примерно в половине одиннадцатого.

– Понятно… Значит, в половине одиннадцатого Жилкин еще сидел в общей комнате. Все? Больше никого не видели?

– Нет, больше никого.

– А вы не знаете, где в это время были остальные?

– А кто остальные? Константин Семенович, наверное, домой уехал. Он обычно, если дел особых нет, часов в семь-восемь домой уезжает.

– На чем?

– На машине своей, на чем еще?

– А что у него за машина?

– Я не помню, «Форд», кажется. Она возле гаража стоит. Хотя… Слушайте, а ведь я вру!

– В каком смысле?

– Нет, не уехал Константин Семенович. Я, когда шла с Петей поговорить, кондиционер выключила – не люблю его, шумит очень, и простудиться можно, – и окно открыла. Слышала, как Константин Семенович с кем-то возле дома разговаривал, сердито так, вроде даже ругался. Только вполголоса, так что слов слышно не было. Наверное, это он с Борей-охранником говорил, втык ему за что-то делал.

– Вы же сказали, что видели охранника в дежурке?

– Да, видела. Видимо, Константин Семенович его позвал, замечание какое-то сделал. Ведь Борис не только за воротами следит, он у нас еще вроде мастера – должен всю электронику в порядке поддерживать. А он не всегда это делает. Вот я и подумала, что управляющий его вызвал и выволочку устроил.

– Но вы не можете поручиться, что управляющий говорил именно с охранником?

– Нет, поручиться не могу. Но голос был похож. И вообще… Кого бы еще Константин Семенович стал так ругать?

– Хорошо, путь это был охранник. Остается еще любов… я хотел сказать, остается еще Татьяна Осипова. Ее вы не видели?

– Нет, не видела. Но слышала. Когда проходила через гостиную, со второго этажа музыка раздавалась. Это, наверное, от нее. Она любит всякие музыкальные передачи смотреть.

– Так, теперь мы, кажется, никого не забыли, – заключил Гуров. – А скажите, вы в тот вечер в поведении брата не заметили ничего необычного? Его ничего не беспокоило? Не тревожило?

– Нет, Петю ничего не беспокоило, – покачала головой девушка. – Это меня беспокоило, не его. Предчувствие у меня нехорошее было. Я ему так и сказала: «Давай уедем, тревожно мне что-то». А он стал меня успокаивать, сказал, что ему здесь хорошо, античную литературу изучает… Если бы я тогда настояла, увела его куда-нибудь…

– Не надо себя винить, – попытался утешить ее Гуров. – Ну, куда вы могли увести брата на ночь глядя? Значит, ничего необычного в тот вечер вы не заметили?

– Необычного? – Настя задумалась, припоминая. – Нет, ничего… Хотя подождите! Было одно… Правда, это ерунда, неважно…

– Что именно?

– Да костюм!

– Какой костюм?

– На нем в тот вечер костюм был чужой, – объяснила девушка. – Я еще удивилась, говорю: «Вон на тебе какой костюм модняцкий!» А он ответил: «Да это не мой, Егора Борисовича. Он мне вдруг взял и подарил. Размер-то у нас с ним одинаковый». И еще добавил: «Я обычно не люблю чужие вещи носить, но из уважения к нему согласился. Один вечер поношу, а потом сниму». Так и не снял. В этом костюме его и убили…

– Вот как… – протянул Гуров. – А не знаете, ваш хозяин раньше дарил брату какие-то вещи?

– Нет, не припомню такого, – покачала головой Настя. – Даже не знаю, чего это ему вздумалось.

– Ладно, я его самого спрошу. Что ж, пока у меня к вам вопросов больше нет. Не буду отнимать у вас время…

Тут Гуров понял неуместность своих последних слов и, чтобы загладить неловкость, спросил:

– Что теперь будете делать?

– Буду ждать, когда следователь разрешит уехать и Петю увезти, – ответила Настя. – Я его в Москве хочу похоронить, рядом с родителями. И сюда потом не вернусь. Смотреть на этот дом больше не могу! Так что я теперь одного жду: когда можно будет уехать.

– Я поговорю с капитаном Синичкиным, а если нужно, и со следователем, – пообещал Лев. – Думаю, они не станут возражать против вашего отъезда. В конце концов, если возникнут вопросы, их можно и по телефону задать. Скажите, а у вашего Константина Семеновича кабинет есть? Мне хочется теперь с ним побеседовать.

– Да, есть у него кабинет, рядом с кухней. Только он там редко сидит, обычно где-то на территории.

– Ладно, поищем, – сказал Гуров и вышел из комнаты.