– А я на большее и не претендую, – кивнул Копылов. – Я тут закрутился как каторжный. Из Голландии вот недавно вернулся – пробивал совместную постановку одного блокбастера. Думаете, это было просто? В Голландии нет кино, но там есть деньги. У нас есть кино, но мало денег. Но теперь, кажется, удалось привести в равновесие эти величины. Все сошлось, так сказать… Однако, повторяю, переговоры стоили мне половины здоровья… Теперь вот нужно запускать фильм в производство. Представляете себе, что это такое? А тут еще начался новый этап в моей жизни… Вы скажете: а кто тебя, друг, за руку тянул? Под ружьем тебя в политику гнали, что ли? И будете правы, конечно. Но на это я отвечу, что наступает однажды такой момент, когда ты уже не можешь смотреть спокойно на то, что творится вокруг, и понимаешь, что должен действовать, должен сделать выбор…

– Не надо меня агитировать, – попросил Гуров. – Давайте ближе к делу.

Копылов негромко, но густо рассмеялся и, обернувшись к Марии, сказал:

– Маша, золотко, как ты с этим справляешься? Твой супруг – железный человек, абсолютно цельная личность. Извини за такое неуклюжее сравнение, но двум медведям в одной берлоге не ужиться. Как вам-то это удается?

– Мы сбрасываем медвежьи шкуры, когда приходим домой, – объяснил Гуров.

Копылов захохотал теперь громко, давая понять, что оценил шутку в полной мере.

– Великолепно! – прогрохотал он. – А мне урок! Не ораторствуй наспех. Я сразу понял, что сравнение неудачное. Вы хорошо меня осадили! Но к делу так к делу!.. У меня еще мальчишка. Сын. Копылов-младший. Владислав – так его назвали. Это была идея жены. Я мыслил назвать его Дмитрием. Но теперь поздно об этом сожалеть…

Видимо, Копылов-старший придавал какое-то особенное значение магии имен, и имя Владислав в его классификации занимало какое-то сомнительное место. Гурова эта тема не интересовала, поэтому он пропустил сетования продюсера мимо ушей и резким тоном спросил:

– Что натворил? Ну, ваш сын – что он натворил? Давайте конкретно.

Копылов впервые за все это время посмотрел на Гурова несколько озадаченно.

– Натворил? Э-э-э… В каком смысле? – пробормотал он, а потом вдруг в глубочайшей досаде дернул себя за волосы. – Ну, конечно, я должен был сообразить, что вы подумаете именно в этом смысле… Нет-нет! Владислав ничего такого не натворил. Во всяком случае, ничего такого, чего бы я не знал. В сущности, мой сын – это большой ребенок, к сожалению. Ему скоро стукнет тридцать, но мне иногда кажется, что он все еще учится в начальной школе. Но винить некого: сам воспитал, не сумел дать правильного направления в жизни…

– Тогда о чем речь? – перебил его Гуров. – Мы воспитанием не занимаемся. Нас, извините, зовут на помощь, когда дерьмо приходится разгребать. Но если ваш сын ни в чем не виновен…

– Я вот не знаю, виновен он в чем-нибудь или нет, – нахмурился Копылов. – Вообще, это философский вопрос, согласитесь! В наше время он приобретает особенную окраску. Все перемешалось, все сместилось. То, что еще вчера считалось доблестью, сегодня не имеет никакой цены. То, что вчера расценивалось как преступление, сегодня обычное дело – экономика. Отсюда и путаница в определении вины. Разноголосица в правовых актах, невнятные законы, пресловутый лоббизм, наконец!..

Гуров почувствовал, что Копылов опять пытается произнести перед ним что-то вроде предвыборной речи, и остановил его:

– Законы – это ваша прерогатива, господин будущий депутат! Какие напишете, по таким и жить будем. А пока давайте придерживаться тех, которые уже существуют. Я человек не слишком замысловатый, – продолжил Гуров. – Не философ, прямо скажу! Предпочитаю голые факты и традиционную логику. В этом плане прошу меня и воспринимать.

– А я, думаете, Сенека? Иммануил Кант? – с досадой воскликнул Копылов. – Извините, батенька, рылом не вышел! А если говорю, что ничего о вине сыночка не знаю, то понимать это следует совершенно буквально. Понимать это следует так, что показаний на этот счет не имею.

– Вот я и говорю, о чем же у нас идет речь? – спокойно повторил Гуров. – Сын ничего не натворил, а совета у мента вы спрашиваете, да еще так долго ходите вокруг да около…

– Все! Критику принимаю! – Копылов вскинул вверх крупные ладони. – Дурная привычка к многословию. Своего рода болезнь людей искусства. Будем говорить как мужчины – короткими точными фразами… Одним словом, сынок мой куда-то исчез. Причем не могу даже точно сказать, когда это произошло и при каких обстоятельствах. Но примерно уже около недели я не могу никак с ним связаться. Он не отвечает на звонки, его не бывает дома ни днем, ни вечером… Я несколько успокоился, когда дал задание своим помощникам проверить все больницы и морги: ни там, ни там моего сына не обнаружено. Но ведь его и вообще нигде нет! Раньше хотя бы раз в неделю он обязательно давал о себе знать. Хотя бы для того, чтобы попросить денег. Что-то невероятное.

– Может быть, женщина? – подсказала Мария, которая с большим интересом прислушивалась к разговору.

– Женщин у этого поросенка, слава богу, хватает! – поморщился Копылов. – Я сам не ангел, но какие-то рамки нужны. Во-первых, семья – это святое…

– Ваш сын женат? – спросил Гуров.

– Да где там! – махнул рукой Копылов. – Их сейчас под венец и палкой не загонишь. Не желают брать на себя ни малейшей ответственности. Я купил ему квартиру в центре, я купил ему машину, я даю ему деньги – а больше ему, кажется, ничего и не нужно. Поколение «некст», одним словом! Продукт эпохи Макдоналдса и Билла Гейтса. Нет, ничего не хочу сказать, есть и среди молодых толковые ребята, но мой не из таковских.

– А чем он занимается? – задала вопрос Мария, слегка опередив Гурова, который также собирался прозондировать эту тему. – Не только же деньги у вас просит?

– Да практически… – махнул рукой Копылов. – Знаете, он у меня не отпетый негодяй, у него есть душа, он, наверное, в чем-то даже талантлив, но… Он даже пальцем не пошевельнет, чтобы обнаружить у себя эти таланты! Вот такая печальная история! А если говорить конкретно, как того требует Лев Иванович, то ничем Копылов-младший не занимается. По крайней мере в настоящий момент. Взялся было тут за одно дело, да через месяц прогорел…

– Возможно, какие-то долги, нежелание выполнять обязательства? – пожал плечами Гуров. – Такое случается довольно часто. Что за дело? Торговля, финансовые операции? Или участие в кинобизнесе?

– Нет-нет, к своему бизнесу я его на пушечный выстрел не подпускаю! – заявил Копылов. – Я противник династий. Я ему сказал: вот тебе деньги на раскрутку – вставай на ноги самостоятельно. Пора перестать околачивать груши…

– Ага, денег вы ему все-таки дали! – обрадовалась Мария. – Вы его любите, Сергей Иванович! Сердце у вас болит за ребенка…

– Болит, да, – нехотя согласился Копылов. – Вот только не ребенок он, а мужик уже. Молодой мужик.

– Мужики тоже разные бывают, – заметила Мария. – Ну кто вам сказал, что ваш сын непременно должен быть бизнесменом?

– А он сам сказал, – проворчал Копылов. – Я его за язык не тянул. Сказал, что будет заниматься информационными технологиями. Плел что-то про Интернет из розетки. Вроде сейчас можно подключиться к Интернету через обыкновенную электрическую розетку. И никакие спутники не нужны. Ну что сказать? Сначала он зашевелился, это правда. Пока я в Голландии был, он здесь помещение снял, оборудование офисное поставил, сотрудников набрал… «L-Интро» – фирма у него называлась. Я после приезда к нему заглядывал. Ну что? Работа кипит – заявки, отчеты, командировки, приход-расход… Посетители толкутся – проспекты глянцевые, договора заключают. Ну, думаю, взялся наконец за ум наследник-то… Хотел еще сам ему заказ сделать на установку этого нового Интернета… Но потом все из головы вылетело, а еще через пару недель он заявляется и сообщает, что обанкротился. Счет в банке аннулировал, контору, естественно, освободил, сотрудников распустил, нереализованную продукцию в счет долгов пустил… Одним словом, прибыль ноль целых ноль десятых… Но что обиднее всего – у него в этот момент на лице такое облегчение было написано!.. Я только рукой махнул, честное слово! Горбатого, правильно говорят, могила исправит.

– Много денег ссудили сыну? – деловито поинтересовался Гуров и, выслушав ответ, покивал головой. – Солидно, солидно… Смею предположить, что в момент объяснения вы не только рукой махнули, а? Или уж так махнули… может быть, в этом причина, что сын теперь старательно избегает с вами встречи?

– Да нет же! – с искренней досадой воскликнул Копылов. – Мы договорились – только конкретные факты. Говорю, ничуть не кривя душой, – новость о неудаче Владислава я воспринял спокойно. Никаких скандалов на этой почве не могло быть. Собственно, я чего-то в этом роде ожидал. Ожидал, признаюсь вам, худшего – я боялся, что он спустит эти деньги на баб и рестораны, а так все-таки какой-то опыт… Может быть, вкус к собственному делу появится… Нет, никаких причин избегать меня у Владислава не было.

– Ну тогда не знаю, что вам и посоветовать, – задумчиво произнес Гуров. – Только одно простое и действенное средство. Если у вас имеются серьезные подозрения относительно сына, напишите заявление в отдел внутренних дел. По месту жительства сына или даже в свой собственный, неважно. Объясните все. Там примут меры.

– Давайте я вам напишу! – с энтузиазмом сказал Копылов. – Или еще лучше – примите к сведению мое устное заявление. Ну зачем мне светиться в каком-то отделе? Знаменитый Копылов – сейчас же пойдут слухи, то-се… Репортеры набегут. Давайте решим этот вопрос приватно. Вы возьмете на себя профессиональную сторону дела, а я оплачу все возможные расходы. Щедрой рукой. Насчет этого не сомневайтесь. Мария правильно выразилась – сердце у меня за поганца болит! Мать его рано покинула этот мир, и я не всегда умел передать ему в полной мере тепло… А проще говоря, не каждый раз доходили до него руки. Вот и мучаюсь теперь. Ну как, договорились?

Гуров избегал смотреть на жену. В ее больших темных глазах была мольба. Гуров боялся, что не выдержит этого жалобного взгляда. Все-таки Мария была незаурядной актрисой, это следовало признать. Но Гуров тоже был незаурядным.

– Знаете, – сказал он Копылову шутливо, пытаясь перевести разговор в соответствующее русло, – я вам сейчас одну умную вещь скажу, только вы не обижайтесь… Ваша щедрая рука меня как государственного человека не интересует. Это прошу учесть сразу. Вашему сыну и вам я сочувствую, но на поиски его я не отправлюсь, потому что занят сейчас более важными делами. Тут я тоже буду с вами совершенно откровенен. Однако, учитывая общественную значимость вашей личности, я дам команду навести справки. Если возникнет что-то настораживающее, я сразу же подключусь лично. Устраивает вас такой расклад?

– О большем я не мог и мечтать, – сказал Копылов, крепко пожимая Гурову руку. – Будем надеяться, что мой паршивец просто загулял. Но уж теперь ему это просто так не сойдет, это я вам обещаю!