Весь день спал и видел во сне табачницу. К вечеру переписал стихи, надел новый сюртук, начистил Циммермана и отправился в табачную. Также перед уходом хватил для бодрости две двухспальные рюмки самоплясу, а чтобы не несло из пасти, заел сухим чаем. Прихожу – стоит за выручкой. Здравствуйте, говорю, Вера Евстигнеевна. Позвольте пачку папирос Лаферма в десять копеек, только получше. Подала. Тятенька с маменькой, говорю, здоровы ли? Слава Богу, говорит, ко всенощной ушли. Ну, думаю, в самый раз попал, и сел. Все, говорю, вы хорошеете, Вера Евстигнеевна. Совсем напротив, говорит, это вы, верно, мне в контру. Вовсе, говорю, не в контру, а комплимент из груди и от сердца. Это, говорит, мужчины завсегда так говорят, а потом коварство и покажут. Мы, говорю, отродясь ни одной девушке нашего коварства не показывали, потому что это очень низко, а что насчет любовного разговора, так отчего же?.. Я, говорит, об этом и понимать не должна. Стишки, говорю, любите? Люблю, говорит, только чувствительные. Хотите, говорю, я вам предоставлю? Вот-с, пожалуйте. Это я сам про вас написал. Бросил стихи на выручку, сделал ей ручкой и убежал. Кашу заварил, будет ли только успех?

14 мая

От квартирной хозяйки просто житья нет! Сегодня только что проснулся и сел пить чай, как вдруг она вваливается в комнату. Ты, говорит, молодец, и с квартиры не едешь и, кроме того, вижу я, галстук булавкой закалываешь. Отдай-ко, говорит, мне булавку-то, а то, не ровен час, воткнешь ее себе в висок и шабаш! Тебе уж и то было предзнаменование к смерти! Тихий я человек, а тут рассвирепел и выгнал ее вон. Нет, так нельзя, нужно искать комнату у другой хозяйки! Со злобы написал ругательные стихи на моего бывшего лавочного хозяина.

15 мая. Утро

Вчера вечером пошел искать себе комнату и по дороге зашел в табачную. Табачница стояла за прилавком, а ейный тятенька был в другой комнате и пел: «Вдоль я пьян, поперек я пьян». Вошел я, а она так и зарделась. Извините, говорит, тятенька хмелем зашибшись и песни поют. Не извольте, говорю, беспокоиться, – это и с нами по праздникам бывает. Стихи изволили прочесть? Прочла, говорит, только не знаю, как я об этом понимать должна? Очена просто, говорю, как комплимент моих чувств к прекрасной девице. А может, вы интриган и эти стихи к другой девице относятся? Сейчас, говорю, умереть, – к вам! Это вы совсем не в ту центру попали, потому я в вас очень влюбившись и даже, можно сказать, ночей не сплю. А вы, говорит, по какой части? По купеческой, говорю. Коли так, говорит, так зайдите к нам завтра. Я вам напишу ответ моих чувств. Только нам здесь будет невозможно видеться, так как тятенька сняли на Черной Речке будку, открывают там табачную лавку и меня с маменькой туда посылают, а сами здесь торговать будут. Это, говорю, еще прекраснее, так как я ищу себе квартиру и, стало быть, найму тоже на Черной Речке. Сказал «адье», сделав ручкой, и ушел. Сейчас же отправлюсь на Черную Речку и буду искать себе комнату.

15 мая. Вечер

Был на Черной Речке; все улицы обходил, но комнаты от жильцов себе не нашел. За какую-нибудь конуру просят пятьдесят, а то так и шестьдесят рублей в лето! В глубокой горести, с прискорбием души и тела, шел я по Мало-Никольской улице и хотел уже возвращаться в город, как вдруг увидел на воротах надпись: «отдается небольшая дача за 20 р. в лето». Стой, думаю, нам такую и нужно! Вошел на двор и закричал дворника, но вместо дворника вышла баба и сказала, что она хозяйка. Нам бы дачку, говорю, тетенька. «А собак и девиц при себе не держишь?» Нет, говорю, тетенька, мы этим баловством не занимаемся. Коли так, говорит, пойдем, – повела меня по задворкам. Вот, говорит, дача. Двадцать рублей без торгу. Поглядел я – совсем хлев. Да ведь это, говорю, коровник. Точно, говорит, что позапрошлый год это был коровник, но вот уже второй год дача, так как мы пол новый настлали а окно сделали. Да ведь здесь, говорю, протекает дождь сквозь крышу? Вот потоки. Протекать-то, говорит, протекает, так зато и цена дешевая. Летось не хуже тебя военный офицер жил, так и тот не жаловался. Пойдет дождь – он по углам посуду расставит, а сам клеенчатое пальто наденет либо зонтик распустит да так и сидит. Подумал, подумал и дал задатку три рубля. Что ж, по крайности буду жить недалеко от табачницы. Вот она что значит, любовь-то!

16 мая

Был у табачницы и сообщил ей, что нанял себе дачу. Очень, говорит, приятно, потому по вечерам, после запору лавочки, мы будем гулять с вами в Строгоновском саду. Только не знаю, как маменька, потому она все ругается и хочет пришпилить мне хвост. Чувства, говорю, свои изволили изобразить? Изобразила, говорит, только мне очень стыдно. Возьмите, говорит, но не читайте, а спрячьте у себя на груди. Полезла к себе за лиф, вытащила оттуда бумажку и сунула мне в руку. Сказал ей «мерси», подарил на память сахарное сердце в пятиалтынный и ушел домой.

Вот ее письмо.

«Дражайшему предмету моему, Касьяну Иванычу, посылаю мой любовный вздох из груди моей. О, с какими слезами читала я стихи ваши! Хоть и стыдно писать, но вы моя палительная любовь. Я сама не знаю, что со мной сделалось. Внутри загорелось и сердце оборвалось, и голова пошла кругом, так что сдавала с рубля сдачу и просчитала, гривенник, а тятенька обругал меня за это кобылой. Но из-за вас я снесу всякое пакостное слово. Ежели будете за мной ухаживать, то угощайте маменьку почаще киевской наливкой, и тогда она будет смотреть на нас сквозь пальцы. Она сырая женщина и ежели выпьет, сейчас ко сну, а я от политичного кавалера никогда не откажусь, потому нынче все больше охальники. А ежели будете ко мне свататься, то сводите тятеньку в трактир и угостите померанцевой водкой. Пьяный он добрее, а трезвый ругатель. Вчера видела во сне козла. Это хороший знак. А также не худо бы вам подарить ему бархатную жилетку. Вот моя любовь. Лети, письмо, от любви к любви в руки. Пишите ответ: любите меня или нет? Написала бы вам стихи, да тятенька сжег мою книжку.

В.»

Дело идет на лад и девка будет наша, а с нею и табачная лавка! Завтра переезжаю на Черную Речку.

26 мая

Живу на Черной Речке и блаженствую всласть. Каждый день встаю в восемь часов утра и пью чай, после чего отправляюсь к кабаку, где останавливаются чернореченские дилижансы, и слушаю, как ругаются промеж себя щапинские кондукторы и ямщики. День провожу с хозяйкой в приятной беседе об антихристе. Удивительно любит этот разговор. По ея соображениям, антихрист должен быть не один, а несколько, и между ними ея собственный племянник, ухитрившийся прошлое лето украсть у нея из-под трех замков пятипроцентный билет, а нынешнее лето пропивший в кабаке ее любимого кота. Здесь также узнаю я, у кого из соседей что варится и жарится к обеду, а также кто из супругов подрался между собою, кто сбирается в баню или же в Приказчичий клуб. Вечером отправляюсь к прекрасной табачнице, угощаю ейную маменьку вишневкой, а сам с табачницей отправляюсь гулять в Строганов сад. Сегодня, для разнообразия, ходили на Финляндскую железную дорогу и смотрели, как машина свистит, а также порешили, что я завтра иду к ейному тятеньке и буду за нее свататься.

27 мая

Был у ундера и сватался к его дочери, но получил отказ.

Умасливал, умасливал его, а ничего, не помогло. Вы, говорю, Евстигней Прохорыч, при кадетском корпусе вахтером состояли, стало быть, человек ученый и можете доподлинно понимать, что дочери вашей пора замуж, а он мне: «Покажи твои капиталы». Капиталов, говорю, у нас нет, но мы рассчитываем на дядиньку и тетиньку, так нак у них в своем месте по дому, а он мне: «Представь копию с духовного завещания». Я, говорю, в вашу дочку влюблен, как какой-нибудь рыцарь, а он мне: «Коли, говорит, влюблен, так бери ее как есть, и живи с ней, а приданого я не дам». Мы, говорю, люди торговые и нам «как есть» брать нельзя. Целый час бился и все по-пустому. Вечером рассказал ей о нашем разговоре. Заревела и говорит: «Коли так, так похитьте меня силою и будемте жить в хижине, на берегу моря». Нет, говорю, ангел мой, лучше потерпим до осени. Может быть, он и смилуется.

Как ни вертись, а приходится поворачивать оглобли назад.

2 июня

Сегодня проснулся раньше обыкновенного, так как идет дождь и на лицо мое брызнул поток воды, протекающий сквозь крышу в потолке. Расставил по углам для стока воды всю имеющуюся у меня посуду и сижу в своей даче в калошах и под зонтиком и придумываю хитрости, чтобы завладеть табачницей, а с нею вместе и табачной лавкой.

4 июня

Троицын день. Дело с табачницей ни взад, ни вперед. Только и путного, что курю даровые папиросы да читаю на даровщину газеты, так как она и газетами торгует. Впрочем, вчера вечером подарила бисерный кошелек и черешневый мундштук с серебряным наконечником. У тятеньки в давке, говорю, хапала? У тятеньки, говорят, да это наплевать! Для тебя я еще и не то схапаю! Похвалил за это и поцеловал в уста сахарные. Хоть и велик у Бога праздник Троица, но целый день был трезв, и только перед обедом одну рюмочку засобачил.

Разговаривал с хозяйкой об антихристе и обещался познакомить ее с дьячком Ижеесишенским. Уж больно он лих об антихристе-то разговаривать!

7 июня

Скучно. Табачница да табачница, газеты да газеты, хозяйкин антихрист да антихрист вперемежку со Строгоновским садом и Черной Речкой удивительно надоели. Кроме того, в башке то и дело сидит вопрос: что я буду делать без места, когда проем все мои вещи? Уж и так теперь питаюсь енотовой шубой, что заложил жиду Мовше. Спасибо дровокату Свисткову, – пришел и дал даровый билет для входа в Русский Трактир, что на Крестовском острове. Сейчас отправляюсь на Крестовский.

9 июня

Что ни говори, а табачницу нужно побоку, потому что она без табачной лавки и тятенькина нагрудника, в котором зашиты пятипроцентные билеты, ровно ничего не составляет. Что с ней зря болты-то бить по Строганову саду? Как там ни толкуй, а всякая прогулка стоит косушки вишневки, которую нужно стравить ейной маменьке. Косушка стоит денег, а я уж и так проедаю енотовую шубу. По нескольку раз в день помышляю, что будет тогда, ежели я проем и сей последний живот мой. Сегодня послал ей с хозяйкой следующее разрывное письмо:

«Милостивая государыня, Вера Евстигнеевна!

С глубоким прискорбием души и тела уведомляю вас, что нам так жить невозможно, потому что нельзя, и мы должны покинуть друг друга. Ежели тятенька ваш не согласен на закон, то что ж нам попусту-то мыкаться и растравлять себя? Плюньте на меня, а я на вас, и разойдемтесь по чести. Вы еще не Бог весть какой старый конь; со мной не сошлось, так с другим сойдется, и жених может наклюнуться почище нас. Только навряд это будет, ежели ваш тятенька будет сам норовить выудить, а он, кажется, охулки на руку не положит. Во всяком случае желаю вам офицера с саблей.

Касьян Яманов».

Хозяйка вернулась. Отдали? – говорю. Отдала. Одна она в лавочке? Никак нет, говорит. Писарь военный какой-то сидит и морду корчит. В любовном, говорю, смысле? В любовном, говорит, потому что она ухмыляется. Молодой? Молодой. Красив? Ничего, так себе, с усиками; только на щеке шишка, на шишке бородавка, а на бородавке волос. Ну, пущай их, думаю. Ведь поди ж ты: плевая вещь эта табачница, а как гора с плеч свалилась!

Вечером был у меня дьячок Ижеесишенский. Маленькая неприятность с ним случилась: в пьяном виде наткнулся носом на гвоздь и разорвал себе ноздрю. Теперь, впрочем, подживает. Познакомил его с хозяйкой. Та от него в восторге. Целый вечер толковала с ним об антихристе. Сам я с ним говорил мало и он успел мне сообщить только следующие городские новости. На колокольне у Иоанна Предтечи вот уже третий день сидит неизвестно откуда взявшаяся сова; водка в кабаке Фунтова стала припахивать фиалковым корнем; протоиерей отец Серафим Накамнесозижденский, быв в гостях у купца Треухова, обменил свои калоши; кот дьякона Диоклитианова, считавшийся в течение двух лет котом, оказался кошкою и окотился на днях восемью котятами…

Записываю также интересные, но маловероятные слухи, которые ходят у нас по Черной Речке.

Некто, быв в летнем помещении Приказчичьего клуба и выпив у буфета двенадцать рюмок водки, благоразумно отказался, когда ему предложили тринадцатую. На Выборгской стороне появился солдат, который безо всякой боли и видимого ущерба переделывает женский пол в мужской. Так, на днях он превратил одну майоршу в майора. Последний слух очень важен для женщин, которые желают занять места конторщиков, кассиров на железных дорогах, почтамтских приемщиков и не могут получить этих мест потому только, что они женщины, а не мужчины.

10 июня

День субботний. Был в бане, после бани рассуждал сицевое: ежели я проем все мои животы и не найду себе места, то дело может дойти до того, что мне негде будет приклонить главу мою, так не идти ли мне на церковное покаяние? Дело сие очень не трудно сделать: стоит только свести тонкую интригу с какой ни на есть девицей, а после подать жалобу прокурору, что вот-де, такая и такая девица, соблазнив меня, совратила с пути истинного и вовлекла в противузаконное сожительство. Ребенок особ статья. До ребенка можно и не доводить дело. Тогда суд приговорит меня к церковному покаянию, а с этим покаянием мне будет даровая монастырская квартира и даровая монашеская пища. Решено: ежели через месяц не найду себе занятий, то заведу противузаконное сожитие, а пока буду отыскивать подходящую девицу, для чего и буду гулять по вечерам в Строгоновом саду.

11 июня

Вчера лег спать и долго не мог заснуть; все думал: а что, ежели бы всех, кто находится в противузаконном сожитии, судить и присуждать к церковному покаянию? Тогда бы, пожалуй, и монастырей столько не нашлось, где бы поместить всех кающихся. Какое монастырей! Целые города нужно было бы обратить в монастыри и, почитай, половина бы народонаселения прекратила свои занятия. Половина фабричных должны бы были прекратить работу и начать каяться, студенты – оставить учиться и каяться, войско – оставить учение артикула и каяться, и так далее, и далее, все бы должны были сидеть по монастырям и каяться.

12 июня

Сегодня поутру у нас на Черной Речке на дворе дачи купца Самодралова кучер поймал в погребе хорька. Столь, по-видимому, обычное происшествие привлекло к даче огромную толпу народа. Тут были и женщины, и мужчины, чиновники и няньки с ребятами и даже виднелся один генерал. Хорек лежал посреди двора, а около него стоял кучер и рассказывал всем и каждому о своем геройском подвиге. Некоторые чиновники вследствие этого опоздали на службу. Хорек был убран в полдень, но многие любопытные даже в три часа дня заглядывали еще на двор и осматривали то место, где он лежал.

Вечером гулял по Строгонову саду с целью отыскания девицы для тонкой интриги, и со мной случилась довольно забавная история. Только что я вошел в темную аллею, как вдруг вижу, что передо мной идет рослая и полная дама, в голубом платье и соломенной шляпке с широкими полями, из-под которой виднеются роскошные темные волосы, распущенные по плечам. «Ну, думаю, коли одна вечером и в темной аллее, значит, ищет приключений», и с сею мыслью бросился за ней. Вдруг дама моя обернулась, и каково же мое было удивление и конфуз, когда она, вместо дамы, оказалась духовной особой, в голубой рясе и соломенной шляпе. Я не потерялся и тотчас же подошел к особе под благословение.

15 июня

Скука смертная! Тоска невообразимая! Вчера день провел следующим образом. Поутру, встав от сна, пил чай и думал о том, что было тогда, когда ничего не было. Потом играл сам с собою в шашки и три раза запер себя в трех местах; после игры считал мух, летающих по комнате, но на второй сотне сбился в счете.

Вечером поехал в город и ночевал у дьячка, а наутро отправился в дилижансе к себе домой на Черную Речку. В дилижансе меня значительно укачало, и я счел за нужное выйти из него у Строгонова сада и соснуть малость на травке и легком воздухе, что и исполнил. Долго ли я спал, не знаю, но видел страшный сон: видел я, что какие-то арапки, с черными лицами и красными ногами, пляшут на моем животе и поют арабские песни, а вдали стоит моя дачная хозяйка, Анна Ивановна, и ехидно улыбается. Долго я терпел истязания, но когда уже терпеть было невмочь, то вдруг заорал во все горло: «Анна Ивановна, заступись, голубушка! Серебряный подстаканник подарю!» – и вдруг проснулся. Открыл глаза и вижу, что надо мной стоит пожилая дама, в черном платье, и черномазый, молодой фертик с козлиной бородкой. «Добрый простолюдин! – сказала дама, – от чего я должна вас спасти и почему вы узнали мое имя?» Извините, говорю, сударыня. Это я так, в забытьи… Со мной это часто случается. А вы нешто Анна Ивановна? Точно так, говорит. А разве вы прежде не знали моего имени? Откуда же, говорю, сударыня, мне ваше имя знать, коли я вас в первый раз вижу? Дама закатила под лоб глаза и начала тараторить с фертиком по-французски. Слышу, поминает что-то: «спиритуалист, спиритуалист». Раз десять проговорила она это слово, потом обратилась ко мне и говорит: Послушайте, говорит, вы спиритуалист? Виноват-с, говорю. Это точно, что мы к спиртным напиткам пристрастие имеем и сегодня поутру маленько зашибли, но только без запоя… Побалуем, да и за щеку. Вы, говорит, не так меня понимаете. Скажите, вы медиум? Как-с? Вы медиум? медиум? – заболтала она несколько раз. Никак нет-с, говорю, я Касьян Яманов. Я вас не о фамилии спрашиваю, но желаю знать, не медиум ли вы… не ясновидящий ли? Скажите, вы не имеете сообщения с духами, не беседуете с отсутствующими, не разговариваете с людьми, которые уже давно умерли? Это, говорю, точно-с, случается… Раз мертвый купец меня к себе в приказчики нанимал, а вчера я ругался с моим бывшим хозяином, которого вовсе и в горнице не было, но это, говорю, сударыня, всегда в забытьи и больше от тоски, так как мы теперь отставные приказчики и болты бьем, а пить-есть надо! Так вы медиум, говорит, медиум! Вы и сами не знаете, что обладаете таким драгоценные даром. Что ж нам, говорю, в нем, коли от него не откусишь? Вы просили у меня руку помощи, и я протягиваю вам ее. Я сама спиритуал истка, а потому должна протянуть вам руку. Я вас устрою. Идемте, собрат мой, ко мне. Я живу здесь, поблизости. С диву дался на нее, однако пошел. Живет великолепно. Дача – роскошь! На подъезде встретил нас лакей в белом галстуке. Отстал я маленько от нее, отвел в сторону лакея и спрашиваю: «Кто это такая?», А он мне: «Вдова, генеральша Кувырканьева». Как сказал он мне, что она генеральша, так я и оробел. А что, думаю, вдруг драть меня прикажет? Уж не обругал ли я ее давеча во сне-то? Однако вскоре успокоился и вошел в горницу, так как заметил, что около дачи ейной стоял городовой. В случае чего, думаю, так можно крикнуть караул. Однако караул кричать не пришлось. Генеральша была очень любезна, угощала завтраком (первый раз пришлось есть с генеральшей), вином и расспрашивала меня: часто ли я беседую с духами умерших. Меня маленько забрало. Чтобы разжалобить ее, сказал, что часто. Ну, а можете вы, говорит, силою воли уменьшить вес предмета? То есть как это? – говорю. А так, говорит, к примеру, вот эта бутылка весит пять фунтов, так ежели вы пожелаете, то можете вы сделать, что она будет весить вместо пяти фунтов два? Могу, говорю, потому это плевое дело! Взял, налил из нее стакан, выпил залпом и говорю: «Потрудитесь свесить; теперь не более двух фунтов будет. Может, в восьмушке ошибся». Улыбнулись в говорит: «Это все не то! А верчением столов не занимались?» Трафилось, говорю, вертывали. Сели за стол все трое; она, я и фертик и сделали цепь из рук, поставивши их рогульками. Сидим и смотрим друг на друга. Так и разбирает меня смех, однако креплюсь. Напрягите, говорит, все силы вашей воли и тогда стол двинется. Ну, я и напряг, вследствие чего стол и двинулся, потому леговький-прелегонький. Генеральша пришла в восторг. «Вы медиум, медиум, поистине медиум! Ежели вы без места, то живите у меня, вам будет готовая квартира, стол и двадцать пять рублей жалованья. Согласны вы?» Ну, как тут не согласиться? Так переезжайте, говорит, завтра же… Обещал и домой воротился как угорелый. На дворе встретила хозяйка. Где это, говорит, пропадал целые сутки? Молчать, говорю, а то сию минуту превращу тебя в перечницу и уксусницу! Я, говорю, теперь не что иное, как медиум и спиритуалист, завтракал с генеральшей и буду жить в генеральском доме! Хозяйка обиделась. Ну, да мне теперь наплевать!

Неисповедимы судьбы Божии! То есть думал ли я когда-нибудь, что из простого апраксинского приказчика превращусь в медиумы? Ну, так что ж такое? медиум так медиум!

16 июня