24 часа

На спуске с узенького горбатого моста над небольшой речушкой, каких в городе множество, грузного мужчину смотрящего себе под ноги под вечер остановила старая цыганка.

– Позолоти ручку, касатик, всю правду скажу, что было, что будет…

– Нету у меня ничего, останови, кого побогаче, – перебил её мужчина, явно не желая прерывать свой путь на разговоры с разносортными попрошайками.

– Остановила бы, коли кто другой шёл, а то час уж тут стою, ни души, вот тебя одного и вижу перед собой. А ты не торопись, милый, дай ручку мне свою левую, я хоть гляну, что ты пасмурный такой ходишь, совсем вон лица нет, за это денег не возьму.

Много дней в своей жизни встречал и провожал мужчина, сходящий с моста, да только ни разу не имел дела с цыганским гаданием, слышал много, но никогда не обращался ни к кому, хотя интерес порой и проявлял.

– Ну ладно, держи, терять мне теперь уж нечего, напугать меня ничем ты уж не сможешь, украсть у меня тоже нечего, держи, – и мужчина протянул левую ладонь.

– А ну-ка вон ту дай, левша что ли? – с интересом спросила цыганка.

– Пишу правой, так научили, а по сути, я левша, это правда.

– Тогда правую давай, сейчас посмотрим, что там хорошего… – цыганка замолчала, вглядываясь в ладонь как будто подслеповатыми глазами, то щурясь, то наоборот расширяя орбиты и отодвигая ладонь подальше от глаз. Потом взглянула на мужчину, оглядела с ног до головы, заглянула прямо в глаза и с суровым нахмуренным видом спросила:

– Валентин передо мной?

– Сергеевич… Валентин Сергеевич я, там что, написано?

– Да здесь не то ещё написано, погоди-ка… так… вот… ну, точно, было-то неплохо всё, а, Валентин? Любимым делом был занят, да ещё и зарабатывал неплохо, хорошо зарабатывал-то. А сейчас, значит, без копейки слоняешься по городу, без деньги и без идеи. Ну ладно, что же бывает, не ты первый разорился, ничего тут сильно страшного-то… – Цыганка на какое-то время умолкла и вновь пристально уставилась в правую ладонь мужчины.

– А, ну конечно, женщина твоя ушла, сразу после разорения, так что там ещё… – продолжала она, – с друзьями, значит, перестал дружбу водить…тебя друг подставил, лучший друг тебя подставил…и подставил сильно. Как быстро в твоей жизни протекают события, неделю назад бы мне тебя встретить, Валентин, вот тогда бы и я при деньгах домой пошла, и тебе бы может сохранить имеющееся помогла, ну, да так значит, должно всё и быть. А ну дай левую ещё разок, там что-то о будущем говорилось.

– Только денег у меня нет, ничего нет.

– Да вижу я, что гол ты как сокол, не дрейфь, сказала же, не возьму денег, давай смелее.

Но на этот раз цыганка недолго смотрела на ладонь. Наспех глянув в несколько воображаемых точек, она отбросила ладонь мужчины нелепым жестом в сторону, посмотрела на него с испугом и ничего не сказав, повернулась и пошла прочь от моста.

– Эй, ты чего это? – крикнул в след мужчина, сделав несколько шагов по направлению к старой цыганке. Та обернулась, но продолжала молчать, глядя прямо в глаза возбуждённому любопытством мужчине.

– Чего ты там увидела-то, не скажешь? Или не смогла ничего прочесть, тогда так и скажи, чего замолчала-то резко?

– Как много вопросов у тебя, касатик, – грустно на выдохе проговорила цыганка. – Прочесть – прочла, и сказать я могу, что на руке твоего будущего предначертано, да только хочешь ли ты знать это, надо ли тебе оно?

– Вот, вот все вы такие, сначала заманите, сами же цепляетесь, ищите, чем бы человека зацепить за живое, а потом и тянете с него всё что можно, – разгорячившись, с обидой на повышенных тонах выдал мужчина.

– Да что с тебя возьмешь-то, ну хочешь – на, жить тебе осталось, Валя, сутки, не больше. – И развернувшись, скрылась с глаз старая цыганка, оставив ошалевшего мужчину с полуоткрытым ртом на спуске узенького моста, каких в городе много.

***

Цыганка была, как видно, знающей своё дело, всё правильно сказала она грузному мужчине, слоняющемуся по городу. Действительно, ещё неделю назад, Валентин Сергеевич даже предположить не мог, что поставленная неосторожно подпись на подсунутом листе вместе с кучей других бумаг лучшим другом, соучредителем крупной компании, приведёт его к полной потере всего, что он имел. Все заработанные деньги Валентин вкладывал в развитие своей компании, и как раз в том момент, когда было вложено всё, и даже заёмные кредитные средства, которые он взял накануне, ведь проект окупался сторицей, он вдруг оказался ни с чем. А так как проблемы в бизнесе представителей банков не интересуют, мысли по поводу того, как рассчитаться с долгами не покидали этого несчастного человека ни днём, ни ночью на протяжении всей этой недели. Спать он не мог, глаза болели, от изможденности кипел мозг, изнывало тело, забивался в тёмный угол сущности дух. Жил последние несколько лет Валентин в квартире гражданской жены, прекрасной, до поры до времени женщины, которая вдруг перестала быть прекрасной в тот же день, когда оценила сложившуюся обстановку и не самым вежливым образом выпроводила своего сожителя, выбросив его вещи из своей квартиры и сменив замки.

Мысли о совсем недавнем прошлом, об ожидаемом будущем метались в голове как сумасшедшие: «Друг – эх друг, работа, та которой я жил, женщина, которую любил». Вихри мыслей не давали есть, спать, думать о чём-то другом, Валентин чувствовал, как теряет саму способность размышлять, казалось жизнь оборвалась, и теперь уже смысла жить совершенно не видно на горизонте. Быть может он, этот смысл всё же есть, быть может, он чуть дальше видимого горизонта, но сил на совершенно незнакомую дорогу в поисках смысла уже не оставалось. Все эти разом навалившиеся несчастья просто не давали ничего делать, они испепеляли изнутри всё то, что раньше было в голове, душе, и теперь уже губящее пламя перекинулось на тело. Провалявшись неделю у матери, Валентин впервые за несколько дней вышел на улицу, чтобы хоть как-то развеяться, просто посмотреть на белый свет и увидеть какую-то надежду и какой-то может быть ответ хоть на один из множества вопросов. Именно в этот момент он и встретил на спуске моста старую цыганку. И человек, который едва нашёл в себе силы попробовать немного абстрагироваться от существующих проблем, вдруг получает известие, что жить осталось не больше суток.

Долго стоял он у моста, перемалывая в голове последнее сказанное цыганкой. Вот теперь он действительно не знал, что делать. Первое, что пришло в голову – утопиться, но какой в этом смысл, днём раньше, днём позже…

Побродив ещё немного по городу с оборвавшимися заботами, мыслями, какими-то возможными делами, Валентин вернулся в родительский дом, лёг спать и крепко проспал до середины следующего дня.

***

Так крепко не спал Валентин уже много лет. Почти сразу после института он устроился на суетную работу, потом на другую, позже сменил направление, и спустя какое-то время, набравшись опыта, он открыл на пару с другом небольшую компанию, которая за несколько лет приобрела внушительные масштабы и вышла на серьёзный оборот. Всё какая-то спешка, заботы, нервы, дела. Серьёзные проект запускал в своём бизнесе этот несчастный человек, который имел все шансы на успех, и в процессе запуска тоже жертвовал спокойным сном. И вот это злосчастная изматывающая неделя, которая выжала всё, что ещё оставалось из сил и здоровья.

Но после слов цыганки, что-то произошло, что-то резко изменилось. Настала пустота, и исчезли заботы, полностью, все. Ещё не заняли своё место в голове мысли о похоронных и траурных мероприятиях, так скоро предстоящих, ещё не появилось жгучее желание рассказать обо всём, что узнал, родным и близким, настала кромешная пустота и спокойствие…и дикое желание забыться во сне, и быть может, уже никогда не просыпаться.

Но когда солнечные лучи уже больше не в силах были сдерживать плотные занавески, Валентин нехотя приоткрыл свои глаза. Ещё какое-то время лежал, наслаждаясь тем расслабленным и умиротворённым состоянием, которое он ощущал каждым рецептором своего тела. Голова была лёгкой, глаза отдохнувшими, тело расслабленным, душа на своём месте, а удары сердца не были слышны. Такого состояния не всплывало в памяти, наверное, с детства, когда беспечным пацаном, Валька с другими мальчишками с утра до вечера гонял во дворе мяч, а вечером падал в кровать, не в силах что-нибудь съесть и смыть толстенный пыльный покров со всего тела.

И если бы не первая мысль: «Не в раю ли я?», то может быть о вчерашней встрече с цыганкой, мужчина бы ещё долго не вспоминал. А вспомнив, всё же нашёл в себе силы улыбнуться и вслух сказал пустой светлой комнате:

– Я ещё жив!

***

Думать о смерти не хотелось, настроение было на удивление лёгким и даже в какой-то степени праздничным.

– Проведу последние часы налегке, раз уж так случилось, что от всех вчерашних проблем я вдруг резко освободился, – подумал Валентин. С простодушной улыбкой он легко и непринуждённо встал с кровати, раздвинул шторы и увидел за окном жизнь. Всё крутится, всё вертится, перемещается, мерцает, даже как-то захотелось окунуться в эту стремительно меняющуюся и бурно текущую, подобно горному ручью, реку.

– С детства не бывал на аттракционах, а сегодня ведь воскресенье, все развлекательные центры работают!!!

И после завтрака забывший о тягостном настроении мужчина отправился в парк развлечений, последний раз в жизни взяв у матери немного денег.

Как здорово лился детский смех со всевозможных каруселей, аттракционов и забав. Молодые родители вместе со своими румяными малышами катались на разноцветных лошадках, кружащихся ракушках, из центробежных колёс доносились весёлые задорные крики молодёжи. Очередь на колесо обозрения заставила сменить маршрут, и на последнее свободное место в очередном забеге «рельсовых горок на виражах» Валентин присел рядом с милой улыбчивой дамой, примерно того же возраста, которая как будто даже обрадовалась соседу по купе и осторожно застенчиво спросила:

– Простите, пожалуйста, мне мои крики, если я вдруг не смогу сдержаться, понимаете, проиграла подруге в споре на желание, и она, чертовка, в качестве заслуженной расплаты усадила меня на этот аттракцион, знает, как я боюсь подобных вещей, но, как говориться, карточный долг…

– Вы играете в карты? – с любопытством поинтересовался обрадованный столь приятным партнёром Валентин?

– Я, да,… а вы нет?

– Я, наверное, уже забыл какие масти-то бывают, помню, что маркировка красная да чёрная, ну вот на этом мои познания в карточных играх, пожалуй, и заканчиваются.

– Да нет, вы не подумайте, я не картёжница, просто иногда по вечерам так становится тоскливо, ну вот я и зову в гости подругу, она такая же одинокая, как и я, и чёрт дёрнул её за хмельной язык предложить игру на желание, а я, по простоте душевной, согласилась.

– А вы знаете, меня, откровенно говоря, очень даже радует, что у вас с подругой всё так разыгралось, а то сидел бы я сейчас с каким-нибудь подпитым подростком, а не с прекрасной милой дамой, к слову, очень приятной в общении.

Женщина смущённо улыбнулась и прикрыла рукавичкой лицо.

– Я, признаться, тоже здесь сейчас оказался по воле судьбы… – но договорить Валентин не смог, так как все пассажиры расселись по своим местам, и колонна из двухместных вагончиков покатилась по рельсам, начиная набирать скорость на подъём.

– Мамочки, держите меня, прошу…как страшно… – тихонько в себя заголосила женщина. И только после того как дружелюбно настроенный сосед молча взял её руку в свою и они совместно обхватили дуги пассажирского держателя, вагончики накренились через перевал и понеслись на бешеной скорости вниз. Крики и голоса слились в единый радостно-пугающий восторг, в котором время от времени вырывались отдельные визги пассажиров поддержанные крепким русским матом.