Если возможно такое объединительное мировое соглашение, то ведь также возможно и проведение и других общечеловеческих принципов любви и строения. Никакой дом в раздоре не строится и никакая песня в больных судорогах не складывается. Но если мы будем знать, что лучшие люди героически и жертвенно согласились защитить священное, мудрое и прекрасное, то через такие врата согласия войдут и многие другие знаменательные шествия.
Каждое накопление в сокровищах Культуры будет истинно благим знаком нашего века. Это будет не блуждание, готовое к предательству. Это не будут случайные часы или дни Культуры, это будет вообще время, эра Культуры. В стремлении к этой эре соберем наши лучшие мысли, лучшие слова, лучшие жертвы и лучшее дружелюбие.
Н.К. Рерих
С Маньчжурской экспедицией неразрывно связано подписание Пакта Рериха 15 апреля 1935 года – международного договора в защиту культурных ценностей, предложенного Рерихом. Пакт был подписан в Вашингтоне, но этому предшествовала длительная организационная работа, которую напитывали мысли Николая Константиновича, направляемые им сначала из Индии, а затем из Маньчжурии и Китая.
В поддержку Пакта прошли две конференции в Брюгге (1931, 1932) и конвенция в США в 1933 году. Последняя прошла при деятельной поддержке Генри Уоллеса. Как дальновидный политик, глава Департамента сельского хозяйства распознал в этом документе перспективу для развития своей страны и расширения спектра ее влияния в мировом сообществе. В июле 1933 года он впервые говорил с президентом о Н.К. Рерихе как о Посланнике, открывающем новые возможности для Америки. Как свидетельствуют американские сотрудники в своих письмах, президент был взволнован, он давно слышал о русском художнике и мыслителе, был знаком с его творчеством[81].
Второй разговор Уоллеса с Рузвельтом уже был посвящен Знамени Мира и Пакту Рериха. По замыслу Рериха, Знамя Мира должно было развеваться над объектами культуры, поднимая их статус в мирное время и защищая во время войны.
Президент США «нашел идею превосходной и немедленно написал записку[госсекретарю] Холлу, называя это “очень значительным явлением”»[82]. Разговоров о Пакте Рериха с Рузвельтом было несколько. Помимо этого президент и председатель правления Музея Рериха Луис Хорш посетил мать президента Сару Делано, которая до этого бывала в Музее, в частности в числе гостей на польском вечере в мае 1933 года[83]. Она тоже заинтересовалась идеей Пакта и пообещала написать сыну о нем[84].
16 ноября 1933 года состоялось официальное ознакомление президента США Франклина Рузвельта с Пактом Рериха. Президент принял делегацию в составе министра сельского хозяйства Генри Уоллеса, заместителя директора Пан-Американского Союза Эстебана Гиля Боргеса, президента Музея Рериха Луиса Хорша и почетного президента Археологического института США Ральфа В.Д. Магоффина. «Президент Рузвельт сердечно приветствовал делегацию и принял экземпляр Пакта вместе со списком американских и иностранных отзывов и другими документальными доказательствами глубокого интереса к Пакту выдающихся представителей общественной и частной жизни нашей страны. Президент принял также Знамя Мира, выразив свою симпатию целям сохранения сокровищ человеческого гения – культурного наследия всего человечества. Президент, очевидно, уже ранее был полностью ознакомлен с Пактом Рериха и заверил, что он заинтересован в поддержке этого движения»[85].
Конвенция в Вашингтоне ставила своей задачей утвердить в мире значение Пакта Рериха и выработать резолюцию, предлагающую правительству США и правительствам других стран официально признать и подписать этот договор, обеспечивающий защиту культурных ценностей и учреждений культуры в военное и мирное время. Эта резолюция была единогласно принята в 1933 году представителями более 30 стран, приехавшими в Вашингтон. Помимо государств Пан-Американского Союза в этом международном съезде участвовали Чехословакия, Ирландия, Персия, Польша, Португалия, Испания, Швейцария, Югославия и Япония, а Бельгия, Италия, Нидерланды, Турция, Франция, Албания послали своих наблюдателей.
Конвенция имела широкий международный резонанс. Состоявшаяся спустя месяц в декабре 1933 года Конференция Пан-Американского Союза в Монтевидео «единогласно приняла резолюцию, рекомендуя всем американским правительствам принять знамя Рериха»[86]. Комитеты Пакта были организованы по всему миру, в том числе и в Харбине. Здесь комитет был образован 5 октября 1934 года в следующем составе: секретарь – В.К. Рерих, председатель – востоковед и общественный деятель Н.Л. Гондатти, почетный председатель – архиепископ харбинский Нестор и другие.
Мысли Николая Константиновича, находящегося на маршруте Маньчжурской экспедиции, продолжали энергетически напитывать международное общественно-культурное движение. Он записывает в Пекине: «…Новое внимание Рузвельта и последние шаги Уоллеса и действия Гиль Боргеса и других южноамериканских друзей дали новую подвижку Пакту. Но в смысле Европы отсюда мы мало усматриваем, в чем произошли полезные движения»[87]. Его беспокоила задержка выхода новой книги о Пакте, он торопил своих американских сотрудников: «Еще раз вижу, почему все это время я так беспокоился о своевременном выходе книги Пакта и об охранении точного титула. После снимка с письма президента Рузвельта как будто казалось, что после его личного правильного упоминания все в порядке, но затем внутреннее чувство опять подсказывало, что что-то должно быть не упущено. Из письма Люиса вижу, что книга не могла выйти вовремя из-за отсутствия специальных сумм»[88].
15 апреля 1935 года Пакт Рериха был подписан в Белом доме в присутствии президента Рузвельта Соединенными Штатами и двадцать одной латиноамериканской страной. Этот документ и по сей день с точки зрения международного права является действующим международным договором, который предоставляет максимально высокий уровень защиты наиболее широкоохватному кругу объектов культуры.
Американские газеты дали серию восторженных публикаций. Но рейтеровская телеграмма об этом событии, разосланная по зарубежным информационным агентствам, была, к сожалению, составлена так, что в ней с трудом узнавался Пакт Рериха.
Идеи Пакта Н.К. Рерих распространял и среди официальных лиц Азии. По его указанию книга о Пакте была послана из Америки в императорский дворец в Токио. Николай Константинович лично вручил Знамя Мира руководителю автономной Внутренней Монголии Де-вану и императору Маньчжоу-диго Пу И.
Но и после подписания Пакта Рериха в харбинских газетах продолжались нападки на это важнейшее начинание, эволюционный смысл которого будет оценен в веках. Тем, кто не воспринимал многомерности символов в нашем плотном мире, в Знамени Мира мерещился масонский символ. Новое философско-этическое учение, принесенное Рерихами, рассматривалось как антитеза православию, тем более что православие в эмигрантской среде было уже не просто религией – оно играло роль своеобразного «заместителя» Родины для людей, навсегда оторванных от России. И эти нападки были лишь частью информационной войны против Рериха, продолжающейся и по сей день.
Ведь все не входящее в обычные рамки так тревожит маленькие умы. Только что искали в нас большевиков, а теперь слышу, стараются изобрести нечто новое. Если бы только они знали, как мы далеки от вмешательства в какие-либо их интересы! Но людям, привыкшим видеть везде врагов, трудно допустить, что могут быть интересы высшие, поверх всякой вражды и отвратительной подпольной интриги.
Е.И. Рерих
Международная общественно-культурная деятельность Н.К. Рериха была настолько яркой и масштабной, что вполне естественно вызывала интерес у органов госбезопасности любой страны, как только он оказывался на территории, входящей в сферу ее политических интересов. Так было в Индии, в Японии, в СССР.
Не оставалась в стороне и общественность. Обыденное сознание не способно вместить понимание, что человек, опередивший мыслью и сознанием свое время, обладающий промыслительным даром, может быть НАД существующими сиюминутными политическими течениями и группировками, может не принадлежать ни к одной из них. Тогда начинается встречный процесс – не зазывание в свой лагерь, а информационное «заталкивание» в стан противников, навешивание ярлыков, создание образа врага. Раз не «наш», то «их». Сквозь призму такой позиции деятельность Рериха казалась противоборствующим силам не культурной политикой, а политической интригой, а его контакты с государственными деятелями Советской России, США, Японии, Маньчжурии воспринимались как ангажированность. Экспедиции Рерихов, проходившие по взрывоопасным в тот период регионам Центральной Азии, расценивались как шпионаж, каждая из заинтересованных сторон предполагала наличие за спиной руководителя экспедиции своих непосредственных политических соперников или абстрактные вражеские подрывные силы.
Когда Рерих, как руководитель Маньчжурской экспедиции, оказался на территории марионеточного государства Маньчжоу-диго, им серьезно заинтересовалась японская разведка. В свое время английская разведка пыталась физически уничтожить Центрально-Азиатскую экспедицию Рериха, сначала организовав на нее бандитское нападение, затем задержав почти полгода на плато Чантанг. Это им не удалось, экспедиция была успешно завершена, и Рерихи в мировом научном сообществе были причислены к великим путешественникам. Японцы оказались умнее и вероломней, возможно, впервые в новейшей истории употребив для своих целей методы PR-технологий, широко применяемые в современном мире. Эти технологии оказались намного эффективнее, так как способствовали не только досрочному отозванию экспедиции (которая уже получила разрешение от Депаратамента на продление работ до середины 1936 года), но и дезавуированию в мировом информационном пространстве ее руководителя и ее научных результатов.
Итак, некоторое время японцы лишь наблюдали за Рерихом[89], но в конце ноября 1934 года на него обрушился вал клеветы со страниц русских газет Харбина, находящихся под контролем японской цензуры. Был инициирован ряд публикаций о его причастности к советским спецслужбам, к масонству, писали даже о том, что он будто бы выдает себя за перевоплощение Сергия Радонежского. Эта кампания стала наиболее резонансной в судьбе Рериха. Судя по всему, здесь не обошлось и без советских спецслужб, в те времена довольно пристально наблюдавших за настроениями русских эмигрантов как на Западе, так и на Востоке и своевременно устраивавших провокации в эмигрантских кругах.
Харбинские статьи 1934 года, направленные на умаление авторитета Рериха в русско-эмигрантском сообществе, базировались во многом на выкраденных и сфотографированных в 1923 и 1924 годах – десять лет тому назад (!), – письмах Н.К. Рериха его брату В.К. Рериху. В то время Рерихи разрабатывали планы концессий на Алтае, и письма были посвящены возможностям развития кооперативного строительства и будущему Сибири. Если бы эти письма выкрали журналисты, они бы сразу пустили их в печать, поскольку зарабатывают свой хлеб на сиюминутных сенсациях. Уже сам временной разрыв даты украденного письма и газетной шумихи свидетельствует, что в этом деле участвовали силы, которые вполне расчетливо приберегли эти материалы «на всякий случай» и дали им ход, когда Рерих вернулся в Центральную Азию и в ореоле славы оказался в опасной близости к границам Советского Союза.
В этой кампании клеветникам пригодился и портрет Н.К. Рериха, опубликованный в июле 1933 года в журнале ордена розенкрейцеров «Rosicrucians Digest» без его согласия. Вокруг портрета редакция журнала самовольно разместила масонские символы, а под портретом подпись: «Николай Рерих, легат великого белого братства АМОРК» – при том, что Рерих ни в каких братствах не состоял.
В 1930-е годы Н.К. Рерих и Музей в Нью-Йорке действительно поддерживали связь с американскими розенкрейцерами и их изданием. Николаю Константиновичу был послан и диплом, что было обычной практикой того времени: «…Дипломы и почетные звания посылаются великим людям – это не ново, и это не значит, что люди, получившие эти звания, вдруг делаются членами всех подобных обществ и организаций»[90]. По просьбе руководителя АМОРК Спенсера Льюиса Рерих дал некоторые из своих статей для публикации в журнале «The Rosicrucians Digest»[91] и отправил несколько тибетских артефактов для музея в Калифорнии. Помимо портрета было «подправлено» и сопроводительное письмо к посылке, в результате чего на страницах журнала обычный жест вежливости Николая Константиновича был умышленно преподнесен как выражение симпатии к АМОРК и даже как благословение Ордену от Учителей Востока[92].
Журнал с искаженным портретом Н.К. Рериха и некая книга с нелепым описанием обряда посвящения розенкрейцеров были посланы в Харбин епископом Виктором «только для ознакомления»[93], а газетчики уцепились за такой подарок. Соответственно, в харбинских газетах Рерих тотчас был объявлен масоном, а Знамя Мира, символ Пакта Рериха, – масонским знаком и проч. Одним из наиболее плодовитых сочинителей подобных измышлений был писатель и политический деятель Василий Иванов, хронически страдавший масонофобией. Вся «доказательная база» обвинения в оккультизме и антихристианстве в харбинской прессе ограничилась обсуждением этих сомнительных источников. А о книгах Н.К. Рериха и его философских взглядах была сказана всего одна фраза: «…B том, что все книги Н.К. Рериха антихристианские, не может быть никакого сомнения! Для этого достаточно их внимательно прочесть»[94]. В дневниках и письмах Е.И. Рерих автор этих измышлений обычно фигурирует как «Васька Иванов», что может создать впечатление какого-то «мальчика с улицы». На самом деле это был серьезный противник, обладающий немалым авторитетом в среде русской эмиграции. За его плечами – посты идеолога-пропагандиста при правительстве адмирала Колчака, министра внутренних дел дальневосточного правительства братьев Меркуловых (1921), председателя совета управления ведомствами приамурского временного правительства (1921). В Харбине он был одним из лидеров монархического движения и, вероятно, агентом советских спецслужб.
А вот юный священник и журналист Ю. Лукин на клеветнических публикациях фактически сделал себе имя. В числе статей, составивших организованную антирериховскую кампанию в Харбине, была его статья «Испытывайте духов», где проводилась параллель между Н.К. Рерихом и соловьевским Антихристом (провозгласившим охрану культурного наследия Православия, но отказавшимся исповедовать Христа). В этой статье читаем: «Книги Н.К. Рериха проникнуты порою проповедью неприкровенного смешения всех религий… <…> Даже Пречистый Лик Спасителя мира в статье “Спас” вызывает лишь чувства художника у акад. Н.К. Рериха, но не благоговение христианина. В этой последней статье он призывает лишь “к охранению и углублению качества иконописания”, столь дорогого православному сердцу. <…> И доколе в писаниях Н.К. Рериха, художественных и ярких, известных всему миру, мы не увидим исповедования Иисуса Христа и отказа от теософических намерений свести в одно все религии, до тех пор, говоря о его произведениях, мы не устанем предостерегать наших читателей…»[95] На полях газетной вырезки рукой Н.К. Рериха написано: «Уже Антихрист!»
Статья Лукина примечательна тем, что в ней впервые сделана попытка «распять» на кресте веры и идеологии высокое искусство Рериха, являющееся живописным выражением Живой Этики. Этот прием не раз применялся в то время совсем в другом лагере – коммунистические идеологи точно так же критиковали шедевры мирового искусства с точки зрения их несоответствия марксистско-ленинской идеологии. Этот прием будут широко использовать и православные миссионеры постсоветского времени.
Русско-американская газета «Новое Русское Слово» от 29 декабря 1934 года дает краткое резюме харбинских инсинуаций:
«“Харбинское Время” докопалось и до цели приезда Рериха в Харбин. Он пожаловал ни с чем иным, как “проводить в жизнь сатанинский план масонов ордена Розенкрейцера”. План этот преследует цели “создания на территории Сибири великой империи – масонского государства”.
Японская газета “имеет в руках доказательства”, что в реализации этого плана заинтересован американский капитал. Сформировано и правительство “масонского государства” в Сибири. Вершина этого аппарата (новая масонская ложа) именуется “Белуха”, по имени высшей точки Алтайского хребта. Самые видные члены “Белухи”, например писатель Гребенщиков, “еще находятся на территории Америки”. Новое государство, “Сибирская масонская империя”, должно быть необходимым дополнением к существующей ситуации в бывшем русском государстве”, то есть Советской России»[96].
Публикации в харбинских газетах только на первый взгляд кажутся бредом. При внимательном рассмотрении становится видна довольно профессионально организованная политическая акция. В этой игре разыграны именно те информационные карты, которые были наиболее действенными в среде русской эмиграции, причем на любой вкус – масонство, связь с США и Японией, связь с СССР (Центрально-Азиатская экспедиция проходила по территории СССР, в ургинском издании книги «Община» говорились высокие слова о Ленине). Масонство – как антитеза православию в глазах наших соотечественников за рубежом – особенно педалировалось. В серии статей периодически цитировалась некая настольная книга розенкрейцеров, затем автор снова возвращался к имени Рериха, тем самым создавая эффект «слоеного пирога», когда информационные слои накладываются друг на друга и воспринимаются как единое целое, а имя Рериха кажется неотделимым от всего масонского контекста.
Чем же не угодил Рерих основным игрокам на политической арене Центральной Азии?
О проекте
О подписке