1966

В 1966 году, весной, Брежнева избирают Генеральным секретарем ЦК КПСС.

До этого с момента смещения Хрущева на октябрьском Пленуме 64-го года Брежнев был первым секретарем.

Поздней осенью 66-го года, после двух лет у власти, на заседании Политбюро Брежнев впервые высказывается по идеологическим вопросам. Он говорит:

«За последние десять лет, предшествующие октябрьскому Пленуму (т. е. за хрущевский период, но имени Хрущева Брежнев не произносит), в идеологической области было допущено больше ошибок, чем во всех других областях. Некоторые научные труды, литературные произведения, искусство, кино, да и печать нередко используются, я бы сказал прямо, для развенчания истории нашей партии и нашего народа».

Сухой остаток выступления Брежнева – сталинский период не критиковать, это не патриотично. Говорить только об успехах. Тех, кто не доволен, жестко осаживать.

Секретарь ЦК Суслов поддерживает:

«Вся кампания десталинизации – большая ошибка. Мы развращали интеллигенцию».

Секретарь ЦК Шелепин:

«Самое неблагополучное положение у нас в кино. Мне кажется, у нас в этом деле никакого контроля не существует».

Секретарь ЦК Андропов:

«И в литературе. Вот есть у нас Твардовский – коммунист и Симонов – коммунист. Парторганизации должны спросить с этих деятелей».

Брежнев:

«Нам нужно на новой базе привести в систему историю нашей Родины, нашей партии, историю Отечественной войны».

Только что, в 66-м, запрещена публикация военных дневников Симонова «Сто суток войны». Фильм по второй части симоновского романа «Живые и мертвые» весь изрезан. Симонов снимает свое имя из титров. И это при том, что Симонов не просто официальный советский писатель, а живой классик.

Ко времени брежневского выступления по идеологическим вопросам уже завершен процесс по делу писателей Синявского и Даниэля.

Судебный процесс Синявского и Даниэля начинается 10 февраля 1966 года в здании Московского областного суда. В течение ряда лет Синявский и Даниэль публиковались на Западе под псевдонимами Абрам Терц и Николай Аржак.

Пять лет КГБ не мог их вычислить.

Андрей Синявский и Юлий Даниэль обвиняются в том, что их произведения носят антисоветский клеветнический характер.

Обсуждение и уничтожение писателей в СССР не новость. При Сталине погибли сотни писателей. Теперь, в 66-м, Синявский приговорен к семи годам лагерей строгого режима и пяти годам ссылки, а Даниэль к пяти годам лагерей и трем годам ссылки. В УК РСФСР нет статьи, запрещающей советским писателям публиковаться за границей. Но 70-я статья УК, введенная в 62-м после расстрела рабочей демонстрации в Новочеркасске, позволяет широко толковать понятие антисоветской агитации и пропаганды.

Жесткость приговора Синявскому и Даниэлю в 66-м связана не только с их собственной деятельностью, но говорит о реакции власти на новые явления в жизни страны.

5 декабря 65-го года, в День Конституции, в Москве на Пушкинской площади происходит первая с 1927 года свободная демонстрация. Идея демонстрации принадлежит сыну Есенина – диссиденту Есенину-Вольпину. В демонстрации принимает участие около двухсот человек, в основном студенты. У них плакаты: «Требуем гласного суда над Синявским и Даниэлем» и «Уважайте советскую Конституцию». Демонстрация быстро разогнана. Плакаты разорваны. Полсотни студентов исключены из институтов. Владимир Буковский и десятиклассница Юлия Вишневская арестованы и отправлены в психиатрические клиники. Это начало открытого инакомыслия.

Во время судебного процесса Синявского и Даниэля в их защиту выступает западная интеллигенция, включая известных членов европейских компартий. Кроме того, власть встречает активную негативную реакцию советской интеллигенции. В адрес XXIII съезда КПСС, открывшегося в марте 66-го, поступает письмо, подписанное шестьюдесятью двумя ведущими советскими писателями:

«Процесс над Синявским и Даниэлем причиняет больший вред, чем все ошибки Синявского и Даниэля. Просим выпустить Андрея Синявского и Юлия Даниэля на поруки. Этого требуют интересы нашей страны».

Следуют и еще письма, коллективные и персональные. Письмо в защиту писателей пишет народный артист СССР Ростислав Плятт.

Кроме того, сами обвиняемые не признали себя виновными.

И Андрей Синявский, и Юлий Даниэль на вопрос судьи отвечают:

«Нет, виновным себя не признаю, ни полностью, ни частично».

Из последнего слова Юлия Даниэля:

«Мне говорят: вы оклеветали страну, народ, правительство. Я отвечаю: то, что было во время Сталина, гораздо страшнее того, что написано у меня и у Синявского.

Нам говорят: признайте, что ваши произведения клеветнические. По мы не можем этого сказать, мы писали то, что соответствовало нашим представлениям о том, что происходило при Сталине».

По времени с процессом по делу писателей совпадает письмо двадцати пяти крупнейших деятелей науки и культуры, которые выступают против реабилитации Сталина. Под этим письмом Брежневу стоят подписи академиков Капицы, Арцимовича, Тамма, Сахарова. Подписи Плисецкой, Ефремова, Смоктуновского, Ромма, Товстоногова.

В университетах, научных институтах проходят встречи с публицистами и писателями, настроенными антисталински. В их числе Солженицын. В военных академиях выступает отсидевший в лагерях старый большевик Снегов. В 56-м Хрущев намеревался дать ему слово на XX съезде. Но не решился. Теперь, в 66-м, Снегов говорит о сталинских преступлениях. Суслов про Снегова говорит Брежневу: «Вот бродит этот шантажист Снегов. У нас очень слабый контроль». Брежнев реагирует: «А на самом деле. Почему этому не положить конец?» Еще до суда над Синявским и Даниэлем лауреат Нобелевской премии, французский писатель Франсуа Мориак в газете «Фигаро» написал: «Если есть братство лауреатов Нобелевской премии, я умоляю своего собрата Шолохова ходатайствовать за Синявского и Даниэля». Михаил Шолохов выступит по поводу осужденных писателей. Он сделает это на XXIII съезде. Нобелевский лауреат по литературе выйдет на трибуну и произнесет:

«Мы называем нашу советскую родину матерью. Как же мы можем реагировать на поведение предателей, покусившихся на самое дорогое для нас?» Бурные аплодисменты. «Здесь я вижу делегатов от родной советской армии. Как бы они поступили, если бы в их подразделении появились предатели?«Продолжительные аплодисменты. «И еще я думаю об одном. Попадись эти молодчики в памятные двадцатые годы, когда судили, не опираясь на Уголовный кодекс, ох, не ту меру получили бы эти оборотни!» Бурные аплодисменты.

Шолохову самиздатовским открытым письмом в мае 66-го ответит писательница и правозащитница Лидия Чуковская, дочь знаменитого Корнея Чуковского. Самиздат – слово появилось как раз тогда – это распространение в рукописном и машинописном виде статей, стихов, открытых писем и даже романов, которые по цензурным причинам не могут появиться в печати. Лидия Чуковская пишет Шолохову:

«Литература уголовному суду неподсудна. Идеям следует противопоставлять идеи, а не лагеря и тюрьмы. Вот это вы и должны были заявить своим слушателям. За все многовековое существование русской литературы я не могу вспомнить другого писателя, который, подобно Вам, выразил сожаление не о том, что приговор слишком суров, а о том, что он слишком мягок. Ваша позорная речь не будет забыта историей. Она приговорит Вас к высшей мере наказания, существующей для художника, – к творческому бесплодию».

Своим выступлением на XXIII съезде Шолохов солидаризируется с наиболее мракобесными личностями, действующими в советской литературе. С такими, как редактор журнала «Октябрь» Кочетов. Враг Твардовского и Солженицына, гонитель «Нового мира», Кочетов сравнивает Синявского с нацистским военным преступником Гессом.

Позицию Кочетова и Шолохова разделяет огромное множество советских людей. В связи с делом Синявского и Даниэля в редакции «Правды» и «Известий» идут десятки тысяч писем с требованием расстрелять арестованных писателей. Сталинские представления, стереотипы по-прежнему крайне сильны в советском обществе. Расклад про- и антисталинских сил в обществе отражает и расклад внутри партийной верхушки. Идея реабилитации Сталина все более захватывает партийную элиту.

На XXIII съезде КПСС, где Шолохов клеймит уже осужденных Синявского и Даниэля, Брежнева избирают Генеральным секретарем ЦК КПСС.

На XXIII съезде с предложением о возврате к должности Генерального секретаря выступает глава Московского горкома партии Егорычев. Зал встречает предложение бурными аплодисментами. Зал с ходу улавливает политический намек. Словосочетание «Генеральный секретарь» связано только с одним именем – с именем Сталина. Тот же Егорычев предлагает вернуться к прежнему названию высшего партийного органа – Политбюро.

Политбюро десятилетиями произносилось с неизменным определением «сталинское Политбюро». Зал рефлекторно голосует за возврат к старой терминологии.

В 66-м Брежнев уже полтора года у власти. С октября 64-го, когда в результате заговора Хрущев был отправлен на пенсию. Брежнев не был организатором антихрущевского заговора. Инициатором был Шелепин. Шелепин с 58-го до 61-го года – глава КГБ, до этого Первый секретарь ЦК ВЛКСМ. После КГБ он становится секретарем ЦК, занимается кадрами. На пост председателя КГБ по рекомендации Шелепина становится Семичастный, также в прошлом секретарь ЦК ВЛКСМ. У Шелепина с Семичастным тесные отношения. Шелепин молод, ему 42 года, и очень амбициозен. Он стремится к власти.

Обсуждение предстоящего переворота чаще всего идет на футболе. Шум, крик на трибунах – лучшая обстановка для конспиративных разговоров. Амбиции Шелепина развивал и поддерживал сам Хрущев. Шелепин представляется Хрущеву тем человеком, которому можно передать власть. В начале 60-х Хрущев предлагает Шелепину возглавить Ленинградский обком, это послужило бы школой и трамплином для дальнейшего карьерного прыжка. Шелепин отказывается. Хрущев не оказывает давления. Шелепин сохраняет пост секретаря ЦК по кадрам, что соответствует тем целям, которые он намечает. Брежнев в начале 60-х назначен Хрущевым Председателем Президиума Верховного Совета СССР. Для Запада – президент. В СССР это формально высшая государственная должность. Фактическая власть в стране безраздельно принадлежит лидеру партии. Брежнев в 60-м сменяет на посту председателя Президиума Верховного Совета Климента Ворошилова. В 57-м Ворошилов поставил на Молотова и Маленкова во время их вялой попытки сместить Хрущева. Брежнев тогда был на стороне Хрущева. И на Пленуме после резкой реплики Кагановича даже упал в обморок. Хрущев в 57-м выиграл. Молотов и Маленков с политического поля исчезли навсегда. Ворошилова Хрущев тогда не тронул. В 60-м Ворошилова торжественно отправляют на пенсию. Брежневу в этот момент 53 года.

Пост Председателя Президиума Верховного Совета престижен и публичен. Имя и лицо Брежнева появляется в газетах. Брежнев много ездит с визитами за границу. Как формальный глава государства, принимает высоких зарубежных гостей. Все отмечают, что у Брежнева отлично сшитые костюмы. Посол США в СССР Колер говорит: «Должно быть, Брежнев имеет лучшего портного в Москве». Но летом 64-го Хрущев лишает Брежнева представительской должности и вновь делает его секретарем ЦК.

В начале октября 64-го Брежнев присутствует на праздновании 15-летия ГДР. Советский посол приглашает на прием знаменитых и еще не опальных музыкантов Вишневскую и Ростроповича. Вишневская вспоминает:

«Весь вечер я сидела рядом с Брежневым. И он, как любезный кавалер, старался развлечь меня. И вообще был, что называется, в ударе. Щеголял знанием стихов, особенно Есенина. Пил он немного, рассказывал анекдоты, даже стал петь смешные частушки, прищелкивая пятками, руками изображая балалайку. Цокал языком и на вятском наречии пел довольно приятным голосом.

Я его рассматривала тогда без пристрастия, не предполагая, какой пост он займет в государстве».

На следующее утро после ужина в Берлине с Вишневской и Ростроповичем Брежнев едет на охоту. Программа его визита уже исчерпана.

Но он не торопится в Москву. Его начинают разыскивать. Находят. По телефону с ним говорит председатель КГБ Семичастный: «Если вы не приедете, то Пленум состоится без вас. Отсюда делайте вывод». Брежнев срочно вылетает в Москву. Вспоминает член ПБ Воронов: «Перед самым Пленумом меня пригласили поохотиться в Завидово. Когда стали собираться домой, Брежнев пригласил в свою «Чайку», сказал: «Поговорить надо дорогой». С нами ехал еще один секретарь ЦК – Андропов. Он то и дело вынимал из папки какие-то бумажки и показывал их Брежневу. Тот просматривал и возвращал со словами: «Хорошо, теперь он от нас никуда не денется». У меня сложилось впечатление, что дело шло о каком-то компромате, подобранном Андроповым».

К моменту смещения Хрущева Брежнев почти год как находится в контакте с Шелепиным и Семичастным. Точно так же, как Суслов и Косыгин. Шелепин с 62-го года по предложению Хрущева возглавляет еще и Комитет партийного контроля. Кроме того, Хрущев счел нужным сделать Шелепина и зампредом Совета Министров СССР.

К 64-му году шелепинский Комитет партийно-государственного контроля превращается в мощную структуру, которая снизу доверху способна дублировать советские и партийные органы. Шелепинская структура обладает правом проводить расследования и передавать дела в прокуратуру. С марта – апреля 64-го Комитет контролирует вооруженные силы, КГБ и МВД.

Соответствующие комитеты создаются в регионах. 15 республиканских, краевые и областные, 1057 городских и районных, 348 тысяч – по предприятиям, колхозам, совхозам. 270 тысяч постов народного контроля. В них вовлечено 2 миллиона 400 тысяч человек. Шелепин готов к рывку.

Именно Шелепин сделает основной антихрущевский доклад на Президиуме ЦК, предварявшем смещение Хрущева. Первоначально материал предназначался для выступления члена Президиума ЦК Полянского. Доклад готовился в КГБ, прежде всего в экономическом подразделении этого ведомства.

Вероятно, написание доклада для Полянского было просто операцией прикрытия. Может быть, Шелепин и его друг, глава КГБ Семичастный, в последний момент приняли решение о том, что делать доклад будет совсем другой человек. А именно сам Шелепин. В любом случае очевидно, что подготовка такого масштабного доклада потребовала длительного времени. И значит, смещение Хрущева планировалось и обдумывалось давно. Шелепинский доклад реалистичен в том, что касается критики экономической ситуации. Что касается общей идеологии – то он совершенно сталинистский.

Вечером того дня, когда был снят Хрущев, с Брежневым встречается бывший первый секретарь ЦК Компартии Казахстана Пантелеймон Пономаренко. Пономаренко и Брежнев были поставлены Хрущевым на Казахстан в 54-м, в начале целинной эпопеи. Сначала Брежнев при Пономаренко был вторым секретарем. Пономаренко – человек Маленкова, бывшего в то время председателем Совмина.

В 55-м Хрущев смещает Маленкова, а значит, маленковский человек Пономаренко не нужен Хрущеву во главе одной из крупнейших союзных республик. Пономаренко снят с должности. Первым секретарем в Казахстане Хрущев делает Брежнева.

В 56-м Хрущев вернет Брежнева в Москву. Так вот, 14 октября 64-го года Пономаренко встречает Брежнева возле подъезда дома на Кутузовском проспекте, в котором оба живут. Пономаренко вспоминает: «Первое, что Брежнев сообщил: сегодня мы Хрущева скинули. – А кого же избрали первым? – спрашивает Пономаренко. – Представь – меня, – со смехом отвечает Брежнев».

Хрущев однажды, в 47-м, в разговоре со Сталиным упомянул о Брежневе, бывшем тогда секретарем Днепропетровского обкома. Хрущев сказал Сталину, что Брежнев покладист, старателен, услужлив.

В октябре 64-го назначение Брежнева большинство в высшем партийном руководстве воспринимает как промежуточное. Прежде всего так думает Шелепин.