– Кто нарисовал такие административные границы для немецкой автономии? Валихановский район Кокчетавской области не должен входить в состав ее территории, здесь находится святыня казахов – могила Чокана Валиханова! Вы знаете, кто такой Валиханов? – спросил он у меня.

– Да, прекрасно знаю.

– А откуда это знание?

– Я родился в этих местах, в Кокчетавской области.

Мое признание оживило наш дальнейший официальный разговор. Кунаев взял авторучку и тут же на географической карте изменил границы намечаемой немецкой области, исключив Валихановский район. Из этого факта можно судить, что в разрешении национальных проблем мелочей не бывает. При подготовке документов в ЦК мы с Лаптевым не сумели обратить внимание на такую оказавшуюся важной историческую деталь.

В конце беседы Кунаев обратился ко мне: «Что ты здесь, в Москве, сидишь? Возвращайся домой, в Казахстан, у нас председатель КГБ республики уже в возрасте, заменишь его». Я ответил, что недавно работаю в центральном аппарате, молод, не имею достаточного профессионального опыта. Понимал, что такое приглашение с его стороны было не чем иным, как проявлением восточной вежливости и снисходительности к молодому человеку.

Бывает же, получасовая встреча с таким человеком запоминается в деталях. В последующие годы (даже не могу себе объяснить, почему) я часто проводил жизненные аналогии между личностями Кунаев – Щербицкий, десятилетиями умело руководившими крупнейшими союзными республиками, с которыми так или иначе была связана моя жизнь.

16 и 19 июля 1979 года неожиданно для всех в городе Целинограде (ныне Астана, столица Казахстана) были инспирированы многотысячные митинги казахского населения с участием ветеранов войны и труда, студенческой молодежи, протестовавших против образования немецкой автономии в Казахстане. Основной лозунг звучал так: «Нет автономии для немцев на казахской земле!»

Местные партийные и советские работники, боясь потерять занимаемые посты на отходивших к автономии землях, распространяли негативное отношение к учреждению немецкой области. Инспираторы этих акций из числа коренного населения крайне недружелюбно проявили себя к трудолюбивому немецкому населению, которое приняли в годы войны, с кем делили кров и хлеб, а затем поднимали миллионы гектаров целинных земель. В тяжелые годы войны русские, казахи, украинцы в Казахстане проявили яркие примеры дружбы и интернационализма, подобные я с детства видел и в нашем селе. Тогда проявлений вражды к высланным народам, шовинизма или национализма, даже на бытовом уровне, ни у одной нации не отмечалось.

Вопрос о создании немецкой автономии так и остался неразрешенным. Информация о целиноградских событиях, выполненные с мест проведения массовых демонстраций фотоснимки докладывались М. Суслову, второму секретарю ЦК КПСС. По его указанию реализация постановления Политбюро ЦК об образовании немецкой автономии в связи с публичными выступлениями казахского населения была приостановлена. Л. И. Брежневу было решено не докладывать, чтобы не волновать Генерального секретаря ЦК сообщениями о националистических проявлениях в благополучном и многонациональном Казахстане, где он ранее руководил республиканской партийной организацией. Кстати, у Л. Брежнева и Г. Цинева в годы Великой Отечественной войны семьи нашли приют в Казахстане, где жили в эвакуации.

Нерешенность и невежество в межнациональных отношениях – это, по сути, подрыв и разрушение главных устоев любой государственности. Целиноградские события обнажили первые сигналы зарождающейся нездоровой тенденции: «Казахстан – для казахов» (хотя в рабочем классе республики казахов было всего 2 %), усилили бытующие высказывания о том, что казахстанская целина кормит всю страну. Подобные опасные явления проникнут в общественно-политический климат других союзных республик. Долгое время в стране создавалась видимость беспроблемности и благодушия в межнациональных отношениях.

В союзном масштабе в решении назревающих межнациональных отношений не существовало внятной национальной политики, должной системы и последовательности. Например, вышло постановление Политбюро ЦК КПСС, которое обвинило Казахстан в национализме, но вскоре было отменено.

По линии органов КГБ продолжалось внесение в ЦК предложений о целесообразности восстановления автономии для немцев в Поволжье, где республика существовала до войны. Кстати, в Саратовской и соседних с нею областях осваивались новые земли, требовались рабочие руки. Здесь уже присутствовала поддержка местными руководителями восстановления немецкой автономии, приезда немцев на жительство. Но в Политбюро ЦК на такие варианты не пошли даже в период демократических преобразований горбачевской перестройки.

Сотрудниками моего отдела прорабатывался вариант создания немецкой национальной автономии в Алтайском крае, где компактно в нескольких районах проживали советские немцы. Если бы были приняты рекомендации КГБ в высших инстанциях ЦК, то проблема немецкого населения в нашей стране не была бы такой болезненной, как в целом у других депортированных народов. В отделе оперативной работой по так называемой немецкой линии занимались майор А. Пышкин и лейтенант А. Кичихин, всего два сотрудника. При обсуждении оперативных задач не раз возникало обоснованное суждение: почему руководство СССР, оказывая огромную и всестороннюю помощь ГДР и другим странам социалистического лагеря, не может решить проблему ликвидации последствий войны и восстановления гражданских прав для советских граждан немецкой национальности? В звании подполковника А. Кичихин в горбачевское время вышел на Красную площадь с лозунгом поддержки национальных требований советских немцев, с протестом, почему не решается проблема восстановления справедливости в отношении немецкого населения. Скажу прямо, его поступок – невероятный и недопустимый для поведения сотрудника любой спецслужбы; но жаль, что такому примеру не последовал ни один аппаратчик ЦК или правительства, может быть, наша страна была другой.

Мой казахстанский земляк А. Браун, несостоявшийся лидер коммунистов при создании автономии, живет в ФРГ. В переданной мне книге «Целина» он отмечает, что вызванный в СССР в результате необдуманной перестройки хаос создал благоприятную почву для сведения счетов, решения силой давно назревших проблем в межнациональных отношениях. Все призывы и действия руководства, по мнению Брауна, были похожи на «метания загнанной стаи волков, окруженных красными флажками».

Одной из самых острых ситуаций до сих пор остается проблема крымских татар. Они стремились вернуться на жительство в Крым, сохранить и развивать свою национальную самобытность, язык и культуру. Из Крыма было выселено 230 тысяч человек, а требовали возвращения в родные места уже вдвое больше. Лидерами крымско-татарского движения выдвигались ультимативные требования о немедленном и массовом переселении из мест спецпоселения в Крым. Они прибегали к различным формам давления на власть с требованием восстановления существовавшей автономии в Крыму, проводили массовые митинги, создавали палаточные городки, объявляли групповые голодовки, совершали попытки самосожжения у Кремлевских стен. Организованное движение крымских татар возглавили молодые, энергичные люди, которые установили контакты с Западом и диссидентским движением в стране. При отсутствии положительных сдвигов в решении проблемы возникла естественная реакция: действия лидеров крымско-татарского движения стали принимать радикально-националистический и экстремистский характер.

Вынашивались планы создания самостоятельного для крымских татар автономного образования в Узбекистане. Остановились на варианте создания автономии в форме национально-территориального округа в Джизакской области, где к этому времени были открыты огромные запасы природных богатств. Секретарем обкома партии был назначен крымский татарин, перед которым стояли задачи привлекать на жительство в область крымско-татарское население, создавать условия для полноправной экономической и культурной жизни татар и таким образом сдерживать стремление массового переселения в Крым. Однако, как и в вопросе с автономией для советских немцев, в Узбекистане столкнулись с актами противодействия со стороны националистически настроенного коренного населения. Автономия для крымских татар в Узбекистане не состоялась, да и сами крымские татары неохотно шли на это. В декабре 1988 года на массовом митинге местного населения в Ташкенте прозвучали лозунги: «Русские, уезжайте в свою Россию, а крымские татары сами уберутся в Крым». В Андижане распространялись листовки: «Не уступайте русскому народу… Они забыли, что в тяжелые годы приехали без штанов».

Дискриминация крымских татар продолжалась и во времена горбачевской перестройки. Украинские власти препятствовали возвращению крымских татар, не разрешали регистрировать сделки по приобретению ими жилья, отказывали в трудоустройстве и прописке, принудительно выдворяли въехавшие семьи через Керченский пролив в Россию. В ответ возрастали массовые акции: самозахват пустующих земель, усиление мусульманского фактора. Экстремистские и радикальные круги крымских татар стали субсидироваться иностранным капиталом. Лидеры экстремистского крыла апеллировали к Западу, обращались за поддержкой в иностранные посольства. В поддержку возвращения крымских татар в Крым активно выступал академик Андрей Сахаров, справедливые требования поддерживала общественность. Можно себе представить сложность внутриполитической обстановки в связи с этим в регионах, на местах.

Вспоминаю такой эпизод: совещание в ЦК КП Украины с вопросом об обстановке в Крыму проводил второй секретарь ЦК А. Титаренко. Он обвинил правоохранительные органы республики в попустительстве несанкционированным заездам крымских татар и в слабой работе по их принудительному удалению из Крыма. От органов КГБ и МВД требовали провести операцию по очередной ликвидации палаточного городка под Симферополем, где разместилось около двух тысяч крымских татар, требовавших разрешения прописки в Крыму. До этого несколько раз в принудительном порядке такие самочинные палаточные городки ликвидировались, а их обитатели выдворялись в Россию. Только в 1990 году в Крыму было 22 палаточных городка с постоянным пребыванием в них до трех тысяч человек. Министр внутренних дел И. Гладуш докладывал, что у него нет сил и средств для таких массовых депортаций, указывал на допускаемое нарушение действующего законодательства по отношению к татарам.

Задача КГБ состояла в том, чтобы противодействовать антизаконным акциям экстремистских и националистических элементов. Многие процессы среди крымских татар возникали из-за неисполнения на местах принятых законов о реабилитации этого народа. Меры воздействия правоохранительных органов не останавливали (и не имели права останавливать) процесс возвращения крымских татар на родные земли.

Между мной и А. Титаренко произошел диалог, после которого я решил, что мне надо собирать домашний чемодан. В своем выступлении я говорил о том, что национальные проблемы крымских татар – это наследие сталинизма и последствия незаконного выселения народа в годы Великой Отечественной войны. Вопрос возвращения депортированного крымско-татарского населения на родные земли в связи с принятыми законами должны решать не люди в погонах – сотрудники КГБ и МВД, а советско-партийные инстанции. Образованная государственная комиссия по разрешению вопросов крымских татар во главе с А. Громыко бездействует, не ищет путей восстановления справедливости…

Титаренко резко оборвал меня:

– Кто Вам сказал, что крымские татары незаконно депортированы из Крыма, где они в войну сотрудничали с немцами?

– Это записано в решениях съездов КПСС и в нескольких реабилитационных указах Верховного совета СССР, которые не исполняются.

После этих моих слов Титаренко неожиданно заявил:

– Заседание секретариата ЦК объявляю закрытым.

Вопрос о судьбе крымских татар в те дни оставался действительно сложным. У многих на Украине в памяти были свежи факты предательства, службы крымских татар в вооруженных формированиях германского вермахта. Но, с другой стороны, не надо забывать о том, что в Красной армии служили десятки тысяч крымских татар, многие из них погибли. На спецпоселение в Средней Азии было определено около десяти тысяч советских солдат и офицеров из числа крымских татар, прошедших дорогами Великой Отечественной войны от звонка до звонка. Дважды Герой Советского Союза летчик Ахмет хан Султан остается в памяти среди достойнейших имен советских воинов.

Вернувшись на работу, я пригласил Подгайного, и ночью мы подготовили докладную записку на имя Щербицкого об осложнении обстановки среди крымско-татарского населения в республике и возможных мерах по ее оздоровлению. Подгайный знал хорошо проблемы межнациональных отношений в рамках всего Союза; с ним вместе в Москве мы работали во 2-м отделе. Среди предлагаемых нами мер были целесообразность создания в крымском облисполкоме специального отдела по рассмотрению обращений крымских татар, выделение для желающих земельных участков под индивидуальное строительство, организация переселяемыми крымскими татарами нескольких совхозов, проведение организованного набора рабочей силы на строительство крымского канала, прием молодежи в местные учебные заведения и т. д. На следующий день я позвонил Щербицкому и попросил принять меня. Состоялся трудный и длительный разговор.

– Владимир Васильевич, Вы знаете, как вчера проходило заседание в ЦК и слышали о моем выступлении?

В ответ молчание.

– Я подготовил докладную записку в ЦК по проблемам среди крымско-татарского населения в республике, но впервые за все время своей работы не подписал. Просил бы Вас ознакомиться с содержанием и посоветовать мне: подписывать или нет. Отсюда я буду делать личные выводы (я имел в виду, останусь ли работать в Киеве).

Сегодня могут показаться излишними приведенные мной подробности, но они свидетельствуют о политической сложности того времени, неоднозначности национальных проблем и подходов к ним, тем более что принципиального решения вопрос крымско-татарского населения в союзных инстанциях не находил. Надо признать, что требуемое от правоохранительных органов применение силовых действий в Крыму порождало возмущение крымско-татарского народа, митинговщину, экстремизм и открытую вражду к украинским властям. Допущенная в сталинское время несправедливость в отношении выселенных крымско-татарских семей не исправлялась, а порождала в перестроечный период очередную волну несправедливости и беззакония.

Я не предвидел неожиданно резкой реакции на мое выступление. Второй секретарь КПУ А. Титаренко был влиятельной личностью, участник Отечественной войны, давний член Политбюро ЦК КПУ, организатор тяжелой промышленности в республике. По характеру был жестким, не всегда отличался объективным отношением к людям.

Разрешение неприятной для меня ситуации пришло от В. Щербицкого. Он основательно изучил записку и сказал: «Подписывай!» Одобрив предложенные меры, тут же начал давать указания Совету министров, звонить в Верховный совет. Далее добавил: «Может быть, послать на полгода в Крым секретаря ЦК Ельченко? Пусть на месте поработает и наведет порядок. Вот Горбачев отправил в Карабах своим представителем Аркадия Вольского. Почему не сделать такое нам?» В конце беседы (я уже чувствовал себя реабилитированным после выступления на совещании) В. Щербицкий посоветовал не обижаться на А. Титаренко: «Он у нас известный сталинист».