Глава 3

Мы видели, что бактериология была создана на пути разрешения важнейших биологических вопросов. И хотя общебиологическое направление сменилось затем этиологическим и физиологическим, первоначальное значение бактериологии никогда не упускалось окончательно из вида.

Правда, основные биологические законы не открываются каждый день, а являются как обобщениями большого количества накопленных фактов. Поэтому во всех науках эпохи широких обобщений сменяются периодами детальной разработки, и подобный аналитический период наступит в биологической бактериологии после великих открытий Пастера. Разумеется, и за это время были сделаны немаловажные общебиологические открытия (напомним, например, установление того положения, что все жизненные превращения веществ совершаются при посредстве ферментов, положения, основанного главным образом на открытии Бухнером алкогольного фермента и на нахождении всеобщей распространенности аутолитических процессов, напомним также Вольтмановскую биологическую теорию брожений, по которой продукты брожений являются оружием в борьбе за жизнь соответственных микробов), теперь же, однако, замечаются признаки решительного оживления интереса к общебиологическим вопросам. Весьма возможно поэтому, о предстоящий период развития бактериологии будет снова общебиологическим.

Из богатого материала общей бактериологии я выберу только два. опроса, причем весьма понятна субъективность как в выборе их, так и в их обработке.

В чем причина старости и смерти? Какой смысл имеет половое размножение? Вот вопросы, которые не только связываются между собой новейшей биологией, но и получают неожиданное освещение. За неимением времени я не стану доказывать несостоятельности прежних общеизвестных мнений, как, например, Вейссмана, Мечникова и др., а прямо перейду к сути дела.

Половое размножение или оплодотворение не составляет исключительной принадлежности высших организмов. Оно, напротив, распространено во всем мире живых существ и не отсутствует у одноклеточных простейших. Напомним о половом размножении гемамеб. В наиболее простой форме оплодотворение превращается у бактерий, у амеб и корненожек, у флагеллат в клеточное самооплодотворение – аутогамию. При этом внутри клеточки обособляются зачатки, которые, сливаясь вместе, дают начало новому существу.

Аутогамия, мне кажется, раскрывает истинный смысл оплодотворения. Если у высших организмов на созревание половых элементов, на редуцирующее деление и выбрасывание полярных телец можно было смотреть как на второстепенные, подготовляющие оплодотворение (амфимиксис) явления, то при аутогонии они несомненно выступают на первый план. Под страхом смерти все организмы должны оплодотворяться. При всяком оплодотворении совершается редуцирование, т. е. клеточка избавляется от питательных или двигательных ядерных элементов; при половом оплодотворении она заменяет их иными. Эти элементы вредны, так как если они не устраняются, то наступает – даже у одноклеточных – старость и смерть. Но они вредны только относительно, так как явления сперматогенеза доказывают, что в новых клеточках эти же элементы способствуют продолжению жизни. Отсюда следует, что при жизненном процессе развивается несовместимость ядерных элементов между собой, благодаря чему они взаимно парализуют деятельность один другого, и что эта несовместимость устраняется оплодотворением. Чем вызывается эта несовместимость? Каким основным законом жизнедеятельности? Как я говорил в своей годичной речи в нашем Обществе семь лет тому назад, старческое увядание очень напоминает иммунизацию. Вырабатывая антиферменты один по отношению к другому, ядерные элементы могут сделаться помехой друг другу. Это была бы интрануклеарная иммунизация. Я думаю, впрочем, что этот вопрос не будет правильно разрешен раньше, чем мы ответим на главную задачу биологии: в чем заключается процесс возбуждения? (Укажем, мимоходом, что целый ряд исследователей отмечает существование явлений редуцирования ядер в клетках злокачественных опухолей.)

К той же основной загадке приводит нас и второе биологическое обобщение, на которое мне осталось обратить Ваше внимание и которое представляет особенное значение для патологии.

Каково соотношение частей в организме? Как я уже неоднократно указывал, прежнее понятие о борьбе составных частей организма между собой, дошедшее до интрагерминальной селекции Вейсмана, должно уступить место теории симбиоза: жизнь каждого отдельного элемента влияет на жизнь всего организма и подчиняется воздействию последнего.

Средствами этого воздействия, орудиями для согласования функций организма служат нервные влияния, с одной стороны, химические раздражители – гормоны, с другой.

Гормоны – это продукты так называемых внутренних выделений, вызывающие клинические рефлексы.

Так, деятельность дыхательного центра регулируется углекислотой, выделение поджелудочной железы возбуждается секретином, желудочных желез – гастрином, секрет щитовидной железы увеличивает распад белков у взрослого, усиливает рост костей у детей и ведет ко всасыванию плода или выкидышу у беременных. В яичниках имеются клеточки (фолликулярного эпителия), отделения которых вызывают менструацию или течку. Растущий плод дает продукты, которые вызывают гипертрофию молочных желез. Хорошо изучен и даже получен синтезом адреналин – секрет надпочечных желез, который действует на рецепторное вещество в окончаниях симпатических нервов. Менее изучено, но несомненно установлено влияние гормонов панкреаса на обмен сахара и гипофиза – на почечную деятельность.

Все гормоны имеют между собой много общего и резко отличаются от токсинов и иммунизинов. Это – вещества стойкие, выдерживающие кипячение, действующие быстро, без инкубации, не вызывающие образования антитоксинов. Всеми этими свойствами гормоны сходны с обычными лекарствами, каковы, например, алкалоиды или спирты, и относятся к первой группе фармакологической классификации Эрлиха. По этой классификации все вещества делятся на две группы. К первой принадлежат обыкновенные лекарства, которые образуют в клеточках токсины (бактериального, растительного и животного происхождения), которые действуют специальными гаптофорными группами.

Исторические условия развития бактериологии, нашедшей столько важных открытий в области явлений иммунитета, заставили ее приписать исключительное значение иммунизинам и токсинам. Игнорирование иных веществ привело ее к теоретическим противоречиям и практической неуспешности. Громадная важность этих иных веществ доказывается и существованием гормонов и специфической терапией инфекций, ртутью при сифилисе и хинином при малярии и кончая атоксилом, фуксином, трипанротом и блау при трипанозомиазах. Вещества типа гормонов производятся также и бактериями, и уже давно указано их существование и значение в деле сопротивления организма инфекциям. В высокой степени вероятно, что детальное изучение этих веществ бактериологией положит начало небывалым успехам экспериментальной терапии. Но в основе этого изучения должно находиться убеждение, что исцеление и иммунитет различны как по своему механизму, так и по обусловливающим их веществам.

Заканчивая на этом практически важнейшем обобщении свой отчет об успехах и задачах бактериологии, я позволю себе охарактеризовать их следующими словами: иммунитет – вчера, этиология – сегодня, а завтра – общая биология и специфическая терапия.

Кризис в современной бактериологии

1923 г.

Со времен Пастера и его последователей установилось убеждение, что заразные болезни вызываются живыми существами – микробами, размножающимися в пораженном организме и отравляющими его своими ядами. Пастером именно была опровергнута предшествующая теория, по которой заразой считались путридные и разлагающиеся вещества, аналогичные ферментам. Десять лет новая наука о живых возбудителях инфекций росла, развивалась и накопляла блестящие открытия. Для очень большого числа заразных болезней были соответствующие бактерии, для других же были – в качестве возбудителей – открыты простейшие животные, и бактериология превратилась в микробиологию.

С течением времени, однако, оказалось, что и эго расширенное понятие не охватывает всей области инфекций. Целый ряд очень важных болезней, как острые сыпи, бешенство, чума рогатого скота и т. д., не укладывался в рамки микробиологии. Возбудители этих болезней не могли быть находимы под микроскопом, не росли (за исключением virusa перипневмонии) в искусственных культурах, проходили через фильтры, задерживающие бактерии.

Когда впервые познакомились с такими заразными началами, то стали говорить о «Contagium vivum fluidum». Такое название дал Бейеринк (Centr. f. Bacter. 15 июня 1899 г.) и вслед за ним Марциус (Pathogeneze innerer Krankheiten) причине мозаичной болезни табачных листьев, увидя,