Цитаты из книги «Неудобное прошлое. Память о государственных преступлениях в России и других странах»

В 2007 году мало что в официальной риторике напоминало о том, что это был 90‐й после Октябрьской революции и 70‐й с начала Большого террора. У власти явно не было отчетливого представления, какие сигналы следует посылать обществу в связи с этими датами, внятного нарратива памяти о 1917‐м и 1937‐м не существовало. Октябрьская революция неявно и глухо ассоциировалась для власти с событиями скорее трагическими, с разрывом преемственности с имперской Россией и в целом была для нее неудобна, напоминая о периоде слабости царского политического режима, о распаде государства, о междоусобицах и распрях. Большой террор тоже упоминался политическими лидерами как событие трагическое, но дальнейших его оценок власти старались избегать.

Пожалуй, «правда» — еще более ненадежное понятие, чем «примирение», особенно если учесть, что предположение о существовании «установленной», то есть официальной правды может (или должно) вызвать негодование у многих из нас.

Элазара Баркана «Вина народов», посвященная реституции как инструменту, при помощи которого жертвы исторических трагедий могут осознать себя группой с общими целями.

Следствием такого настойчивого нейтралитета оказывается, во-первых, нормализация советского террора, а во-вторых — сквозящая в экспозиции концепция уравновешивания испытаний успехами.

Во-первых, оно крайне выгодным для государства образом подменяет причину следствием: оказывается, что это революция спровоцировала раскол общества, а не власть Российской империи довела страну до раскола, на котором затем удачно и цинично сыграли большевики в борьбе за власть. Во-вторых, оно позволяет уйти от разговора о государственном терроре, развернувшемся в полную силу уже после Гражданской войны.

Угрозу мести устраняет судебная система, — пишет французский историк культуры Рене Жирар в классической работе «Насилие и священное». — Она не подавляет месть: она четко ограничивает ее единственным наказанием, исполнение которого возлагается на специально предназначенную для этого верховную власть. Решения судебных властей всегда выносятся в качестве последнего слова мести

это такие многоэтажки, что знаете, ни у кого больше таких нет. В них есть своя красота — но эта красота рождается через тяжесть, трагедию, травму, врожденную неуютность и неправильность этого места. И именно в силу тяжести и неправильности это место достойно — давайте назовем уже слово полностью — любви

«Котлован» Платонова, «Москва-Петушки» Ерофеева, «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына и «Школа для дураков» Саши Соколова.

Десницкой и Литвиной стала книга о Транссибе (2019).

фильм Олега Дормана «Подстрочник» о Лилианне Лунгиной и сборник Максима Осипова «Грех жаловаться». Обе книги — рассказ о человеческой жизни на фоне истории страны