Жребий брошен

Экипаж вглядывался в монитор. Буря прошла, и на экране хорошо был виден пейзаж красной планеты: пустынная поверхность с ямами, кратерами, холмами и целыми горными грядами. Иван ловил себя на мысли, что видел, как несколько раз что-то мелькнуло, будто ящерица перебегала от одного камня к другому. Но какая тут может быть ящерица? Просто ветер гонял пыль, собирая ее в причудливые формы. Датчики показывали за бортом -70 по Цельсию, причем сейчас была не самая суровая погода для Марса. Тут температура могла опускаться и до -150, такие условия даже закаленному сибиряку показались бы адом, не говоря уже об остальных членах экипажа, не привычных к суровым морозам. Например, Рича приводили в ужас рассказы Ивана об обычной для Новосибирска тридцатиградусной зиме. Удачная посадка вернула темнокожему англичанину привычное чувство юмора:

– А где делегация зеленых человечков? Нас что, никто не встречает?! Да мы сюда полгода добирались! Вот тебе и хваленое марсианское гостеприимство! Ну что, друзья, вперед?

– Не спеши, Рич, – капитан поглядел на него строгим взглядом. Так обычно босс смотрит на зарвавшегося заместителя или менеджера, который забывает, кто тут главный, – сначала жеребьевка…

– Какая еще жеребьевка? – Проворчал англичанин.

– Кто войдет в историю как первый человек, ступивший на Марс.

Иширо решил прервать диалог Рича с капитаном – ему не нравилось нарастающее напряжение:

– Я по такому случаю уже заготовил три зубочистки. Так как я остаюсь наблюдать на корабле, то в лотерее автоматически не участвую. Ну и чтобы вдруг СЛУЧАЙНО не возникло споров и толкотни у выхода… – Иширо спокойно посмотрел в глаза Ричу, при этом его губы дрогнули в легкой улыбке, – мы сейчас выберем, кто первым шагнет по Марсу. Одну зубочистку я оставляю целой, у второй ломаю только острие, третью ломаю пополам. У кого самая короткая – тот первый, – Иширо зажал в кулаке все три зубочистки целыми краями вверх, чтобы было непонятно, какая целая, а какие сломаны.

– Ладно, надеюсь, мы не будем теперь тянуть жребий, кто первый тянет зубочистку, а то мы отсюда никогда не выйдем, – Рич выхватил палочку со сломанным концом, – второй…

Капитан посмотрел на Ивана, тот жестом дал понять, что не спешит:

– Что достанется – то достанется. Тяните, кэп.

Том взял зубочистку, она оказалась нетронутой.

– Поздравляю, Ваня, – Иширо протянул ему самую короткую палочку, – сохрани для истории. Лет через пятьдесят эта деревяшка будет стоить кучу денег.

– Ладно, по коням. У нас полчаса на сборы, – капитан двинулся к выходу из отсека.

– До окончания действия «энергетика» чуть больше двух часов, должно хватить на прогулку и чтобы установить бур, – японец похлопал русского по плечу.

Все четверо отправились в грузовой отсек. Иван обошел марсоход, отстегнул удерживающие ремни, проверил, на месте ли аккумуляторы – на всякий случай. Иширо открыл отсек с костюмами, они свободно растягивались, все размеры были универсальны. Экипаж разделся до плавок и стал влезать в «спецодежду». У костюмов также был предусмотрен капюшон, плотно облегающий голову и уши.

– Мы как аквалангисты, – сказал Рич, натягивая капюшон, – еще бы маску и были бы похожи на ниндзя… Черные и непобедимые….

Капитану явно было не очень комфортно:

– Не знаю как ниндзя, но я бы в этом драться не смог.

Иван первый надел костюм «ниндзя-аквалангиста», как окрестил его англичанин, залез в кабину своего «трактора-марсохода» и потянул на себя люк. Русский устроился поудобнее и обхватил правой рукой джойстик. Все управление движением велось этим рычажком. Марсоход плавно развернулся и двинулся к люку в боковой стене отсека, освобождая место для других аппаратов.

Затем в свой марсобот взобрался Рич. Расположившись в «теле», он зафиксировал ноги и корпус. Иширо, оглядев напарников, сказал:

– Проверьте уровень заряда батареи.

– 99%…

– И у меня 99%.

– 100%, – ухмыльнулся Иван.

– Черт, и здесь он выиграл, – вздохнул Ричард.

Японец улыбнулся:

– Нормально, потеря мощности до полутора процентов за то время, пока мы летели, допустима. Иван – первый. Рич, вставай сразу после него. Капитан, Вы замыкаете.

Процессия выстроилась в соответствии с жеребьевкой.

– Теперь надеваем шлемы и запускаем программу «погружение».

Иван надел шлем и подключил подачу воздушной смеси: «Вроде все герметично. С Богом». Откуда-то сбоку и сверху стала поступать светло-бирюзовая жидкость. Он посмотрел на меню, глаза привыкали к искаженному изображению, светодиоды красиво освещали кабину. Дисплей через жидкость казался расплывчатым, но парень смог бы управлять машиной и в полной темноте, на Земле все движения были заучены до автоматизма. Иван увидел, как сбоку подошел Иширо. Губы его двигались, но слов он не мог разобрать. Иширо показал на свои уши.

– Включить внешние динамики и внутреннюю связь, – пытался втолковать японец.

Иван коснулся пальцем одной из кнопок меню. Теперь он слышал, что происходит за бортом. Русский отрегулировал громкость на минимум: «Наверняка, на Марсе свистит ветер».

– Как дела, братишка? – Рич был явно на кураже.

– Все в порядке, готов к выходу, – ответил Иван и подумал: «Надо также убавить громкость связи между ботами».

Иширо оглядел всех членов экипажа, затем отошел в сторону и что-то достал из небольшого отсека:

– А теперь фото на память. Выглядите, как терминаторы.

Иширо сделал несколько общих снимков и щелкнул по отдельности каждого члена экипажа, не забыв про селфи:

– По моей команде.

Он скрылся за люком между отсеками. Потянулись секунды. Теперь голос его зазвучал из динамика внутренней связи:

– Последняя готовность.

Иширо координировал процесс разгерметизации из отсека управления. Он еще раз проверил показатели. Грузовой отсек, он же ворота «Эвереста», был изолирован от остального корабля.

Над выходом зажглась красная лампа. Большой люк стал медленно открываться. Сначала Иван увидел лишь черноту, мгновение спустя он понял, что это и есть «ночной» Марс. Наконец, люк опустился. Русский нажал на рычаг, и марсоход двинулся вперед.

Научный гений

Профессор Альберт Борисович Хаимович работал в новосибирской лаборатории. Это был мужчина среднего роста, худощавый, но достаточно жилистый и крепкий. Он носил прямоугольные очки в тонкой оправе по моде начала века. Как правило, на работу ученый приходил в рубашке и брюках, но в свободное время предпочитал более демократичные футболку и джинсы. Это был настоящий трудоголик. В свои 44 года Альберт Борисович считался одним из самых одаренных специалистов в отрасли вирусологии. Несколько лет назад Академия медицинских наук утвердила его на посту заведующего лабораторией вирусологии и биотехнологии в Новосибирске. Правда, из-за его тяжелого характера и неуступчивости во взглядах на развитие лаборатории, профессор успел нажить немало врагов в научном сообществе, в том числе и среди чиновников Академии.

Было 7 часов утра, большинство его коллег только просыпалось, но профессор Хаимович уже находился на рабочем месте. Он и еще несколько преданных помощников приходили раньше, а уходили гораздо позже остальных. Их прозвали люди «Ха», так как вокруг заведующего лабораторией сформировался определенный круг лиц, в который попасть было очень трудно. Круг этот не менялся уже несколько лет.

В данный момент «люди Ха» были заняты очередным «внеплановым» опытом профессора Хаимовича. Альберт Борисович очень любил внеплановые опыты, на которые, собственно, и уходила большая часть сверхурочно отработанного времени его команды. Основным хобби ученого было скрещивание различных вирусов. Многие из таких опытов официально запрещались по договору об ограничении разработок биологического оружия, подписанного 183 странами. Но Альберт Хаимович убедил свою команду, что это происки политекратов, нельзя губить отрасль, а нужно продолжать работать, и однажды все это очень понадобится. К тому же Альберт Борисович был убежден, что по другую сторону океана ученые не сложили микроскопы и также ведут работы в этом направлении.

Доверять профессор мог только трем своим коллегам. Первый – Андрей Кузнецов, молодой и амбициозный ученый, грезил о мировой славе, был очень честолюбив и достаточно одарен. Шеф считал его своей правой рукой. Вторая – Машенька Снегирева, миловидная лаборантка, менее одаренная, чем Андрей, но очень старательная. Она была дочерью друзей Альберта Борисовича, которые погибли в авиакатастрофе. В 16 лет девушка осталась сиротой. Профессор помог ей поступить в Университет, затем взял на практику к себе в лабораторию, а после вуза определил в помощницы. Поэтому Машенька была предана ему, честно делала свою работу и держала язык за зубами. Третьим членом их квартета был Иосиф Бец, также сын друзей Хаимовича, которые жили сейчас в Израиле и отправили отпрыска на стажировку к старому другу. Его родители были генетиками, но сына больше занимала микробиология и вирусология. Поэтому лучше наставника для написания диссертации, чем Альберт Борисович найти было трудно. С первых дней работы в лаборатории Ёся, как называли его друзья, проявил большое рвение, и за короткий срок заслужил уважение коллег и расположение профессора.

Машенька вошла в лабораторию четвертой. Профессор, Ёся и Андрей уже работали.

– Вы слышали? – Вместо приветствия с порога крикнула девушка. – Они приземлились, корабль сел успешно. Сегодня Ваня должен обследовать поверхность.

Маша и Андрей знали Ивана, он был немного старше их, но они вместе учились в одном научно-техническом вузе.

– Небось, после возвращения совсем зазнается, столько славы, – буркнул Андрей, не отрывая глаз от микроскопа.

– Ты не прав, Ваня – хороший парень… – немного смущаясь, ответила Маша.

– Кстати, я Вам не говорил? – Профессор слегка откинулся на стуле. – Мои письма в Академию возымели успех. Часть марсианского грунта для изучения отдадут нам. Возможно, отчасти из-за того, что Воробьев – наш земляк. Но, думаю, основную роль сыграло то, что наша лаборатория считается одной из лучших в стране.

– У нас будет грунт? – Ёся крепче сжал пробирки, чтобы не выронить их.

– Да, вчера разговаривал с руководителем Академии. Москва согласилась выделить образцы для изучения.

– Интересно, а он сам вернется в Новосибирск? – спросила Маша, ни к кому конкретно не обращаясь, и слегка покраснела.

– Боюсь, красотка, после возвращения у него будет много других дел. По дачам генералов только полгода придется разъезжать, забавляя их рассказами о Марсе, – съязвил Андрей, бросив на девушку беглый взгляд.

– Ладно, поживем – увидим, – Альберт Борисович решил вернуть мысли коллег в рабочее русло, – чем будет заниматься Воробьев по возвращении, нас не должно волновать. А грунт, который он доставит на Землю, будет нашей основной работой на ближайшее время. Как, кстати, у нас дела с Гошей?

– Сейчас принесу, шеф, – отозвался Ёся.

Белая крыса Гоша тихо спала в стеклянном герметичном боксе. Рядом стояла большая клетка с десятком таких же крыс, в каждую из которых был внедрен небольшой чип. Когда к загривку крысы подносили сканер, он считывал информацию с ее кличкой, возрастом, биометрическими параметрами и другими данными. Так что в режиме он-лайн можно было получать информацию о температуре, составе крови и давлении животных.

Альберт Борисович активно работал над данной технологией. На западе люди добровольно за вознаграждение соглашались в порядке эксперимента «вшивать» в себя такой чип. С его помощью врачи и ученые анализировали состояние организма. Но западные специалисты жили на гранты и правительственные дотации, у нас же эту программу не оценили, и денег не дали. Профессор считал проект очень перспективным как для науки, так и для государства. По его мнению, внедрение таких чипов с рождения позволило бы выявлять заболевания на ранних стадиях, помогло бы контролировать миграционную ситуацию и упростило бы борьбу с преступностью. Человек, совершивший преступление, мог быть быстро вычислен с помощью спутников, отслеживающих все чипы. То есть предполагалось, что в режиме он-лайн возможно наблюдать за тем, где находится каждый гражданин в тот или иной момент. Альберт Борисович осознавал сложность внедрения этой технологии в общество, ведь вряд ли кто-то захочет быть всегда на виду у спецслужб. Но профессор был убежден, что как только правительство наберется смелости, то найдет способ повлиять на массы.

Сам Альберт Борисович был очень консервативный в политическом плане человек. Его пугали любые бунты, революции, демонстрации. Денег на его научные инициативы не давали или давали мало. Всё финансирование лаборатории было государственным. И средства выделялись на те проекты, которые утверждали ученые мужи из Академии. Это его очень раздражало, но он верил, что время идиотов, которые руководят сейчас министерством науки, пройдет. Только надо все подготовить, надо провести множество экспериментов, пока на крысах, на обезьянах, свиньях, собаках, потом и на людях. Да, на людях, не обязательно легально, главное – чтобы был результат. Потом он всем им будет нужен, и докторам и силовикам. Все его наработки очень пригодятся, а он пока все отработает, наладит. Пусть не дают денег, он и сам справится, за ресурсы лаборатории отчитываться не надо, тут он царь и Бог. Потом все окупится.

Иосиф подошел к аквариуму Гоши. В соседней клетке забегали потревоженные крысы. Гоша спокойно лежал, емкость была герметичной, с замкнутой системой циркуляции воздуха. Крысу недавно инфицировали новейшим вирусом. Это было пока первое испытание. Профессор создал новый штамм, скрестив вирус бешенства и бактерии туберкулеза. В случае успеха эксперимента, новый супервирус мог бы передаваться воздушно-капельным путем. Боезаряд, начиненный подобной заразой, доставленный в лагерь или город врага, мог вывести из строя живую силу противника надежнее, чем взрыв бомбы.

Ёся взял контейнер, проверил, надежно ли закреплен воздушный нагнетатель. Гоша лежал, нервно подрагивая, заражение прошло успешно: вчера сканер показал, что в его крови обнаружен вирус. Парень перенес аквариум в отдельный кабинет, в который имели доступ только они четверо. Альберт Борисович и Андрей уже ждали там. Маша делала свою работу в общей лаборатории.

Аквариум поставили на стол, Альберт Борисович взял лазерный сканер и навел на Гошу. Лампочка на сканере мигнула, прибор звонко пискнул, выдав показания на монитор. Крыса дернулась, как будто очнувшись ото сна, кинулась на силуэт человека, ударилась о стенку аквариума, отскочила, злобно зашипела, кинулась снова, как будто не веря в препятствие или пытаясь его сломать, опять ударилась, упала на спину и отползла к противоположной стенке. С подбородка животного свисали маленькие капли пены. Аквариум накрыли темной полупрозрачной тканью, чтобы понапрасну не нервировать подопытного.

– Все симптомы на лицо… на лице даже… и не только, – Андрей пробежал глазами по показателям на мониторе, – температура выше нормальной на 3 градуса, тахикардия, повышенное слюноотделение. Также симптомы туберкулеза, но менее выраженные.

– Так и должно быть, от палочки Коха нам был нужен только способ передачи. Теперь бешенство можно подцепить по воздуху, – Альберт Борисович тоже изучал цифры на экране.

– Не зря мы полгода «учили» его летать, док, – радостно сказал Андрей.

– Это только вторая стадия, до конца опыта еще много времени. Сможет ли грызун заражать кого-то еще без укусов? – Ёся встал рядом с Андреем и с улыбкой поправил свои очки.

– Ладно, не умничай, все равно это уже успех, – огрызнулся Кузнецов.

– Так, молодежь. Ваш научный спор очень интересен, но давайте поработаем, пока не пришли остальные. Маша?!

– Альберт Борисович, еще пять минут, мне надо закончить отчет для Козлова.

– Закончишь позже, ты нужна нам тут.

По полу застучали каблучки Снегиревой.

– Так… команда, соберитесь, переходим к третьей стадии. Маша, бери камеру, будешь фиксировать, – Альберт Борисович старался почаще называть своих ребят командой.

Девушка взяла небольшой монитор, закрепила его напротив пустого стола, нажала на сенсорном дисплее несколько кнопок. Андрей поставил на стол новую клетку-аквариум, немного больше той, где сидел Гоша. Внутри находилась стеклянная перегородка с вентиляцией. Воздух мог перемещаться из одного отсека клетки в другой. В одной части бокса уже сидела крыса.

– Ёся, сними показания у Графа 12, – попросил профессор.

В каждом эксперименте крысам давали уникальные имена-серии. Так как крысы гибли часто, а эксперимент мог не продвигаться в желаемом направлении, то именам подопытных с определенным функциями присваивали номера. Например, крыса с именем «А» использовалась для непосредственного заражения. Крыса с именем «В» – для контакта с инфицированной особью, а крыса с именем «С» – для того же контакта, но с предварительным уколом необходимой инъекции и т. д. Зачастую эксперимент заканчивался на животных с именем А 39, Б 27, С 8. Гоша был пятнадцатой особью, а Граф – двенадцатой данного эксперимента. Предыдущие грызуны присоединились к армии жертв научных битв.

Ёся направил сканер на Графа, чип в крысе передал информацию о физических параметрах и составе крови.

– Все в порядке, профессор, идеально здоровый объект.