Глава 9. Консервы

Бобёр-старший склонился над гудящим чайником, первые пузырьки поднялись на поверхность, легкий пар уже струился из носика. Стоило воде только закипеть, как Тарас Романович тут же выключил газ. Экономия. Пока в заварнике разбухали чаинки, Бобров насыпал в вазочку горсть лимонных карамелек.

– Ильич, сделай радио погромче. В двенадцать мабудь новости забрякают…

Историк подошел к окошку, где стоял древний радиоприёмник с длиннющей антенной и покрутил колёсико. На кухне заголосил Киркоров.

– Это перебор. Приглуши, а то пятнистые на дискотеку сбегутся.

– Я думаю, им не до танцев, – заметил Историк.

Бобёр-старший разлил по кружкам чай:

– Тут от человека зависит. Одни в тоске и скорби тухнут, а вторые на всю катушку остаток жизни проматывают.

– Я бы так не смог, – Михаил Ильич задумчиво подпер кулаком бороду.

Музыка стихла. После короткого приветствия диктор принялся зачитывать федеральные новости. Он торжественно заявил, что авария на Волжской ГЭС ликвидирована и электроснабжение региона восстановлено. Затем сообщил, что правительственные войска ведут бои с отрядами сепаратистов на Дальнем Востоке, а поезд, доставлявший рыбу из Архангельска в Москву, разграбили под Ярославлем.

– Разваливается страна, – Бобров чиркнул спичкой и закурил, – не так страшно, что инженерные штуки из строя выходят, это еще можно починить, подлатать. Междоусобица – вот что пугает. Каждый хочет князьком быть на своём болоте, все начинают о независимости рассуждать, как будто так легче выжить будет. Эгоисты проклятые! Сепаратисты! Не понимают, что сейчас особенно важно вместе держаться, вместе!

Тарас Романович до дрожи стиснул пальцы в кулак, а затем обреченно махнул рукой. Куницын разделял взгляды приятеля, но вместе с тем понимал, что это естественный ход истории:

– Подобный сценарий мы уже много раз проходили. Без сильной руки начинаются разброд и шатания.

– Вот именно! Хозяин стране нужен! А этот Чрезвычайный комитет – тьфу, клоуны и балаболы. Популисты-онанисты! Сегодня одно трындят, завтра другое! А по факту, никто ни за что не отвечает.

Эпидемия привела к деградации вертикали власти. Дымилось на Кавказе, расшатывался Дальний Восток, накалялась атмосфера на Урале. Сил федерального центра не хватало, чтобы контролировать все регионы.

– А про вакцину опять ни слова, – Историк кашлянул от едкого дыма дешевых сигарет. Приходилось терпеть. Не запрещать же хозяину курить в собственном доме.

– А что они скажут?! Что опять провалились испытания? Очередной десяток подопытных ушёл в мир иной от остановки сердца или отказа печени? Уж лучше пусть молчат, чем впустую балаболят как вначале.

Когда Бурая чесотка только набирала обороты, власти бодро отрапортовали, что изготовят лекарство в течение месяца. Не получилось. Тогда сроки разработки отодвинули до трёх месяцев. Опять не получилось. Сейчас прошло уже почти полтора года, население вымирало, а вакцину так и не создали. Клещи-убийцы оказались на редкость живучими.

Никто не знал, откуда взялись эти паразиты, вернее эксперты не смогли прийти к единому мнению. Одни обвиняли во всем американские лаборатории, которые якобы вывели клещей-мутантов в качестве биологического оружия и допустили утечку. Политики США тут же принялись катить бочку на китайцев. Ряд ученых выдвинул гипотезу, что неизлечимая чесотка пришла из индийских трущоб. Нашлись и те, кто связал появление «суперклещей» с аварией при строительстве АЭС в Нигерии.

«Радиационный всплеск мог привести к мутации паразитов в теле диких шимпанзе, с дальнейшим распространением на человека и остальные виды», – неуверенно заявила международная группа микробиологов. Впрочем, эта версия имела меньше всего сторонников.

Эксперты спорили между собой до пены у рта, а затем дохли, как и все остальные. Коварная болезнь перехитрила человечество, она подкралась незаметно, никак не проявляя себя вначале. Первую неделю Бурая чесотка протекала бессимптомно. Затем на коже появлялись розовые пятна, люди принимали их за аллергию и не обращали внимания, продолжая распространять паразитов. Через два месяца пятна начинали зудеть. Зараженные шли к доктору, тот выписывал мазь от чесотки, но она не помогала, а драгоценное время утекало в песок.

Когда ученые поняли, с чем столкнулись, пятнами покрылась уже половина населения земного шара. Животные тоже не избежали этой участи и пошли под нож. Власти приказали утилизировать всех, начиная от комнатных собачек и заканчивая цирковыми слонами. Глупо. Жестоко. И слишком поздно.

– Выключи уже этот матюгальник! Тоску нагоняет, – вспылил Бобров, едва сдерживаясь, чтобы не запустить в радиоприемник тапком.

Куницын поднялся и щелкнул кнопкой:

– Тебя не поймешь – то громче, то выключи. Я тебе пульт дистанционного управления, что ли?!

– Новости закончились и шабаш! Не могу я слушать, как они про любовь поют да про счастье. Какое тут нахрен счастье?!

– Ты им предлагаешь похоронный марш круглые сутки играть? —Историк отхлебнул чая и потянулся за карамелькой, – людям нужна надежда. Для многих кроме этих песен, может, и радости никакой не осталось.

– Нежили хорошо и нехер привыкать, – отмахнулся Бобров.

Следом хлопнула железная дверь и послышалась возня в прихожей.

– Кто там?

– Я!

– Вша лобковая́, – заржал Тарас Романович, подловив сына.

Бобер-младший вошел на кухню, улыбаясь во всю ширину морды:

– О, пошли шутки за триста. «Аншлаг-Аншлаг» по радио передавали?

– Новости передавали. Владик с Хабаровском отколоться хотят. Адмирал там бойкий появился, воду мутит.

– И чё?

– Это же Дальний восток! Камчатка! Сахалин! Ты представляешь, какие там ресурсы?! Рыба, крабы! Продовольственная безопасность страны!

– Да и похрену. Нам всё равно не перепадёт, сами прокормимся. Я там никогда не был, да и в хорошие времена крабов их не ел, – зевнул Витька.

Батя строго наморщил лоб, но решил не вступать в геополитическую полемику с «пустоголовой шпаной», как иногда отзывался о сыне.

– Лично меня волнуют более насущные проблемы, – продолжил младший Бобров, – курево закончилось, вот это – беда.

– На, – Тарас Романович протянул открытую пачку.

– У тебя сколько?

– Эта и еще две.

– Не густо, – Витька повесил карабин и стянул перчатки.

– Рыбы подкоптим, в город свезём на базар и купим табачок.

Когда зашел разговор о поездке, Михаил Ильич сразу забеспокоился:

– Я тоже хочу на рынок выбраться, мне Юлька целый список приготовила.

– Рыба… город… базар… к тому времени мы скурим последнее. Не, я хочу сегодня консервы поискать. Идём?

Отец задумчиво и степенно почесал круглый живот. «Консервами» они между собой теперь называли заброшки: дома, фермы, машины. Всё, что вскрывалось в поисках хабара. Мародерство из статьи в уголовном кодексе плавно трансформировалось в ремесло и профессию. Опасную, зато доходную.

– Сегодня не хочу. Я и без курева посижу пару дней, не посинею. А может, вообще брошу.

– Да ладно?! – загоготал Витька, – тридцать лет курил и вдруг бросишь?

– Захочу и брошу, – с вызовом ответил батя, – не тебе, щенок, меня на слабо брать!

Бобёр-младший примирительно поднял руки:

– Ладно, не хочешь, я Санька возьму. Или лучше Юльку, пусть опыта набирается. Михаил Ильич, отпустите её со мной, а?

– В родственники набиваешься, паршивец? Ты смотри, я тестем строгим буду, от меня блинов не дождешься. Да и у Юльки характер сложный, это тебе не Ложкины-хохотушки.

– Угу, в курсе. Только я не жен…

– Да ты не думай, так-то я не против вашего союза, – с веселой бесцеремонностью перебил Михаил Ильич, – только приданого богатого не жди, женишок. Могу учебниками по истории с седьмого по одиннадцатый класс выдать. Почти новые.

– Спасибо, у меня где-то свои валяются со школы.

– Хм, ну… пару томов Карамзина накину. Но это максимум, учти.

– Пошутили и хватит, – поднявшись, крякнул Тарас Романович, – в какую сторону собираешься?

– Вокруг Новотиторовки поблуждаем. По Ейскому пройдемся. Да знаю я, вглубь не полезу! Так, по окраине только, – предугадывая слова бати, пообещал Витька.

– Твоя башка, тебе и думать, – буркнул Тарас Романович.

Витька быстро собрался, опасаясь, что отец может передумать и загрузить работой до вечера. Через пять минут он уже стучал подошвами по тротуарной плитке. Приятели снова уселись с чаем за стол.

– Не боишься за него?

– Станешь запирать, только хуже будет. Он уже здоровый взрослый мужик. Двадцатник стукнул. Дерзкий, конечно, но совсем не дурак. Меру знает. Да и коль судьба, то и ложкой супа захлебнёшься.

– Это верно, но я Юльку за периметр без себя не отпускаю.

– Сравнил. Девку я бы тоже в хате держал.

Тарас Романович и Михаил Ильич вновь принялись перемывать кости политикам, обсуждать историю и всякий раз возвращались к теме вакцины.

В это время Витька, обдумывая маршрут, остановился возле домика на дереве.

– Таран, погнали консервы вскрывать?

– Я дежурю, – откликнулся из «скворечника» Сашка.

Бобров скривил кислую мину:

– Так подменись, Куницу попроси.

– У неё свои дела. Давай завтра?

– До завтра у меня сигареты закончатся.

– Всё к лучшему. Ты в спаррингах к третьему раунду как паровоз пыхтишь. Завязывай с куревом, дыхалку тренируй.

– Уличная драка долгой не бывает. У меня точно.

– О чем спорите? – Ульяна с двумя ведерками воды приблизилась к наблюдательному посту.

– Да вот, пытаюсь Саню за консервами вытащить. А он не хочет.

– Может, меня возьмешь? – предложила Ложкина, невзначай расстегнув верхнюю пуговицу на рубашке.

– Тебя мамка не отпустит.

– А если отпустит?! – с легким вызовом ответила Ульяна.

Бобёр-младший сунул руки в карманы штанов, вальяжно переступая с ноги на ногу:

– Да? Ну, иди, спроси.

Улька направилась к дому такой походкой, что парни зависли на её фигурке.

– Слышь, Витёк? Ты чего? Она даже стрелять не умеет. Тебе батя потом так всыплет, если узнает.

– Чего узнает-то? Ты ей поверил? Тётя Лена как курица, своих цыплят от себя не отпускает. Никуда она не пойдёт.

Но вскоре Улька вернулась в спортивном костюме и с рюкзаком:

– Мама сказала можно, если недалеко. Мы же тут рядом?

– Можно…? – недоверчиво переспросил Бобров.

– Так идём или нет?! Долго топтаться будем? – внезапно заторопилась Ложкина, – Мы на машине?

– Ножками, бенза мало осталось. Пошли, коль не шутишь, – Витька, поправил рацию и подмигнул Тарану, – счастливо оставаться.

Молодой коттеджный поселок «Весна» вырос на месте бывших совхозных полей и стоял в укромном закутке, окруженный со всех сторон лесополосой. Парочка вышла за ворота, свернула с дороги и пошла напрямик через луг. Витька заметил, что Улька едва за ним поспевает:

– Это не прогулка по парку. В нашем деле приходится быстро шевелиться. Волка ноги кормят.

– Ты же не волк, а Бобёр, – хихикнула подружка.

– Сейчас волк, а будешь спорить, то покусаю. И вообще, если хочешь вернуться назад, меня слушайся. Скажу «беги» – значит, беги, скажу «молчи» – язык проглоти.

– Ух ты какой строгий, сразу взрослее кажешься.

– Ульянка, я не шучу. Мы не в супермаркет за мороженым. Сейчас хоть малёха поспокойнее стало, а вот раньше за банку сайры башку отстреливали.

– Всё, поняла, буду слушаться как пай-девочка.

Прошло полчаса, впереди уже виднелась старая дорога, примыкавшая к Ейскому шоссе. Ветер усилился. Он прижимал к земле разросшуюся траву и заставлял путников закрывать глаза от пыли. Внезапно раздалось грозное рычание. Три пестрых лохматых пса неслись на них большими прыжками.

Витька присел на одно колено и прижал карабин к плечу:

– За мной встань! Живо!

Прогремело пять выстрелов, две собаки с предсмертным визгом распластались на брюхе. Третья резко развернулась и бросилась в обратную сторону.

– Расплодились, суки! Дохнуть же от клещей должны, а такое ощущение, что их только больше становится. Не удивлюсь, если у этих двортерьеров иммунитет к заразе выработался. Кто вырос на помойке, тот чесотки не боится.

Бобер-младший быстро перезарядился. Он израсходовал всю обойму и окажись третья псина посмелее, то с ней пришлось бы драться ножом. Так себе начало вылазки.

– Страшно было?

– Очень, – призналась Ульяна, – не думала, что они вот так резко выскочат. Как волки озверевшие!

– Дальше пойдешь? Или назад домой отвести?

Ложкина колебалась несколько секунд, но дерзость молодости пересилила шёпот инстинкта самосохранения:

– Идём.

Они пересекли дорогу, которая разрезала поле и тянулась к шоссе. По обочинам росли молодые, но уже высокие тополя, укрывшись за ними, путники продолжили маршрут.

– По асфальту же быстрее, – ойкнула Ульяна, запнувшись об очередную кочку.

– Там мы как на ладони. А здесь, за деревьями, сложнее врасплох застать.

– Можно воды попить?

– Рановато для привала. Ладно, держи.

После короткой паузы парочка двинулась дальше. Через десять минут Витька поднял указательный палец и остановился:

– Слышишь? Там… в нашу сторону идут.

Бобёр-младший не ошибся. Спрятавшись возле обочины, они вскоре заметили трех человек. Без перчаток. Мужик толкал по дороге магазинную тележку с тюками зимней одежды, обуви и плотным одеялом. В одной из сумок брякало что-то стеклянное. Рядом шла закутанная в платок женщина, держа за руку девочку лет десяти.

– Что будем делать? – затаила дыхание Улька.