Сто лет спустя. Москва. Полдень.
Слышны шумы современного города: звуки газующих машин, отдаленная сирена скорой помощи, створки закрывающихся дверей автобуса.
На металлической сетке забора, ограждающего стройку, висит баннер: реконструкция «Доходного дома» по адресу, Болотный проезд.
Во внутренних помещения Доходного дома идет начальный этап реконструкции: кругом кучи строительного мусора, снуют рабочие с носилками, стоит невообразимый грохот от стука отбойных молотков, в воздухе висит строительная пыль.
По лестнице, в строительной каске, спускается, немолодой мастер, пятидесяти пяти лет. Он входит в слабо освещенное помещение, где трудится один рабочий.
В помещении, пол, как и везде, завален строительным мусором. Вокруг: деревянные стремянки, лопаты, ломы, мешки с цементом.
Мастер подходит к рабочему-строителю, двадцати семи лет, который электрическим перфоратором откалывает от кирпичной стены старую штукатурку и останавливает его работу.
В соседних помещениях с такой силой грохочут отбойные молотки, что слов не разобрать.
Мастер, строго показывает рабочему-строителю пальцем на свои часы и отнимает у него электрический перфоратор. Жестом, указывая куда-то вверх, мастер, недвусмысленно дает понять, что этот инструмент сейчас гораздо нужнее в другом месте.
Рабочий-строитель, с запыленным лицом, с висящим на шее респиратором, возмущенно разводит руками и эмоционально указывает на стену: "Мол, а я чем буду долбить!".
Недолго думая, мастер, достает, откуда-то сбоку, тяжелую, допотопную, кирку-кайло и вручает ее рабочему-строителю. Показав жестом, что на этом разговор закончен, мастер уходит.
Рабочий-строитель, остервенело, замахивается кайлом, вслед ушедшему начальнику, и затем, вкладывает всю силу удара кирки в старую кирпичную кладку.
Неожиданно, кайло проваливается через рыхлый слой кирпича, и рабочий-строитель, потеряв равновесие, припадает к образовавшемуся в стене проему и замирает.
Бросив взгляд в сторону ушедшего мастера, рабочий-строитель лихорадочно разбирает старую кирпичную кладку.
Что-то, нащупав, он с трудом вытаскивает из тайника тяжелый баул. Подтащив находку к окну, он ослабляет узел и раскрывает баул.
Рабочего-строителя ослепляет блеск, представшего перед ним во всей красе, гигантского золотого самородка.
В одном из спальных районов Москвы, на третьем этаже многоквартирного панельного дома, обычным летним днем, в «двушке», в туалете, с открытой дверью, на крышке унитаза, в подавленном состоянии, с недельной щетиной на лице, сидит Игорь Маслов, начинающий литератор, фрилансер и интроверт. Он строен, но не качок, с располагающим лицом и вдумчивым взглядом, с вулканчиками в глазах, как подметила однажды его мама, но уже неделю, как потухшими, с короткими, чуть взъерошенными волосами и как деталь – когда размышляет, порой, не произвольно, по-детски, обиженно поджимает нижнюю губу; на нем вельветовая рубашка и спортивные штаны.
В руках Игорь держит мишень дартс. Отрешенным взглядом он смотрит на фотографию в центре мишени, утыканная дротиками.
На фотографии он и молодая, стройная и гибкая, как березка, девушка-блондинка, двадцати трех лет, с "плакучим", приподнятым хвостиком волос, над изящной шейкой. Оба они, в пляжной одежде, у моря, и запечатлены в тот момент, когда девушка-блондинка, неожиданно, увлекает оторопевшего Маслова, стоящего спиной на краю волнореза, за собой в воду.
Глядя на фото, он, мстительно представляет, что рука его бывшей "березки" соскальзывает с его руки и девушка-блондинка неловко шлепается в огромный ком проплывающих рядом с буной зеленых водорослей. Неуклюже в них барахтается, потом встает и понуро бредет к берегу, со стекающей с головы и плеч склизкой зеленой жижей. А у самого берега ее настигает мощная волна и валит с ног, головой вперед, уже в прибрежную «зеленую кашу».
Маслов вынимает из фотографии дротики, встает, поднимает крышку унитаза, рвет фотографию и спускает обрывки в унитаз.
Он идет в зал. В зале: беспорядок и запустение, окна затянуты шторами. На столе, среди пустых водочных бутылок, Маслов находит мобильный телефон и прокручивает на нем видео сюжет.
В кадре все та же, с очаровательной улыбкой, девушка-блондинка, в джинсах и топике, сидит в такси, на переднем сиденье, с открытой дверью. Позади нее дорожный чемодан.
Маслова до боли режет свой же вопрос.
– Да, забыл спросить, откуда у тебя бриллиантовые сережки?
На что девушка-блондинка, певучим голосом.
– Это подарок от моего самого любимого драматурга. Все – пока! Игорь, я тебе позвоню.
Такси трогается с места, девушка-блондинка посылает Маслову воздушный поцелуй и закрывает дверь.
Но, Маслов не дает на видео "мотору" беспрепятственно отъехать, он тут же представляет, что через пару метров такси резко тормозит, из него выскакивает разъяренный таксист, выходец из средней Азии и на ломаном русском, призывая прохожих в свидетели:
– Воровка! На этой девушек сережки моя бабушка – она их воровать! Ми ехать полиция!».
– Не нужно в полицию – мне их подарили! Меня обманули! – всхлипывая и размазывая тушь по своему лицу, девушка – блондинка, в слезах, снимает и отдает сережки таксисту, – Вот, возьмите их! – она пытается всунуть ему в руку еще и деньги, но водитель с гневом их рвет, подбрасывает вверх и топчет…
"Нет… с деньгами – это перебор, – невесело улыбнувшись, Маслов еще раз прокручивает видео и удаляет его из. Мобильный телефон он кладет в карман рубашки и подходит к серванту.
В серванте за стеклом, в рамках, стоят грамоты, полученные им за участие в соревнованиях по шахматам. Там же фотография десятилетнего Игоря Маслова с шахматной доской "под мышкой" и грамотой в руке.
Маслов открывает верхние створки серванта, достает оттуда водочную бутылку, выплескивает из нее остатки в стакан и залпом выпивает. Затем садится на тахту и тянется за джинсами.
Маслов, выходит из квартиры в подъезд, закрывает дверь на ключ, поднимается на пятый этаж и подходит к открытому окну на площадке.
Он смотрит вниз, на небольшой палисадник, под окнами дома.
Маслов видит себя со стороны: вот он встает на подоконник и бросается вниз.
Неожиданно, прямо под ним, из кустов палисадника встает старушка, за восемьдесят лет, в сломанных, без дужек, очках, на резинке, с рассадой «анютиных глазок» в руках. Она резко задирает голову вверх, и, увидев, летящего прямо на нее Маслова истошно кричит. И… вот он он, Игорь Маслов, уже сидит в наручниках на низком бардюре полисадника, рядом бездыханная старушка и полицейский, который записывает его показания; мигает маячок полицейской машины, и закрыв личико ручками, у машины, горько плачет, в беленьком платьице, маленькая девочка.
Маслов прикрывает окно и выходит на улицу. Он подходит к пешеходному переходу, ждет – пока все пешеходы пройдут на зеленый сигнал светофора, и, зажмурив глаза, идет на красный. И тут же он представляет, светлый, в белом мраморе зал, в траурном убранстве, и себя, как живого, в центре зала, в гробу, со сложенными груди руками, родителей и друзей погруженных в не поддельную скорбь. Открываются тяжелые двери, и появлется в траурном платье его девушка-блондинка в шляпке таблетке, с черной вуалью. Взоры всех присутствующих с негодованием обращаются к ней. Но его бывшая, страдая еще горше других, не ровно ступая, идет к центру зала. Ее сопровождает молодой, спортивного вида человек в черном костюме-тройке, с прилизанными волосами и фальшивой маской участия в таком траурном мероприятии. И вот она подходит к гробу, и горько рыдая, наклоняется к безвременно ушедшему Игорю. В это самое время ее элегантный спутник наклоняется к девушке-блондинке, что-то пытаясь прошептать ей на ухо. Неожиданно, она разворачивается и с ненавистью, со всего размаху влепляет пощечину своему кавалеру, потом еще одну, еще и еще!
"Хотя… можно было и проще – когда она наклонилась, схватить ее за руку и не отпускать! И посмотреть… на ее реакцию…"
Слышен оглушительный визг тормозов, Игорь вздрагивает сжимается от страха. В пару метрах от него останавливается оранжевый мусоровоз.
Водитель мусоровоза, за пятьдесят, просунув круглое красное лицо в открытое боковое окно, возмущенно рявкает.
– Эй, кто-нибудь! Помогите слепому перейти дорогу!
К Маслову, неуклюже, высоко приподнимая колени, подбегает близорукий молодой человек, лет семнадцати, в очках с несколькими диоптриями и старательно переводит его на другую сторону пешеходного перехода.
Вскоре, Маслов, чтобы уже наверняка, идет по виадуку. Под ним, как пчелы, гудят железнодорожные линии с высоковольтными проводами. Убедившись, что рядом никого нет, Маслов, привстает одной ногой на перила виадука, заносит вторую ногу…
Семнадцать лет назад. Окраина провинциального городка.
По улице с буханкой хлеба под мышкой, не спеша, идет, печальный, погруженный в себя, мальчик. Это Игорь Маслов, в детстве, ему десять лет.
Недалеко от него, в поле, на фоне пасущихся коров, несколько ребят играют в футбол. От них отделяется один не складный долговязый мальчик – это Руслан Греков, друг и ровесник Игоря Маслова.
Греков догоняет Маслова и с трудом его окликает его.
– Игорь! Игорь! Маслов! Привет!
Услышав свою фамилию, Маслов останавливается.
Маслов. не весело.
– А… это ты… привет Руслан…
Греков с обидой.
– Тебя несколько дней не было! Почему играть не приходишь?
– А нам… это… жить негде. У нас квартиру забирают.
– Кто?
Маслов, с трудом выговаривая.
– Какие-то черные риэл-роты.
Греков, на редкость, легко произносит незнакомое слово.
– Риэл-роты?
– Да, черные-пречерные…
– А они кто – бандиты?
– Еще страшнее – мама сказала, что они инопланетяне – и с ними бороться бесполезно. В нашу квартиру завтра уже новые жильцы въезжают.
– Ну а вы… пока к нам, я с мамкой и батей поговорю…
– Я понял, Руслан, спасибо – ты настоящий друг. Я пойду – меня дома ждут. Пока.
– До завтра!
Игорь Маслов открывает дверь и входит в квартиру, в старом, двух этажном, чуть косившимся, облезлом доме, на первом этаже.
В коридоре и в зале находятся упакованные и перевязанные, готовые к переезду вещи, большей частью книги.
Маслов входит с хлебом в зал. К нему бросается со слезами на глазах, счастливая, молодая, тридцатилетняя, мама. Она обнимает и целует его.
– Сынок, нашего папу взяли на работу в Москву! И еще – сказали, что жилье дадут! – у Игоря Маслова начинает сотрясаться грудь – он плачет навзрыд, мама обнимает сына и обращается к отцу Игоря, – Он у нас такой впечатлительный – весь в меня!
К Игорю подходит спокойный, интеллигентный, философски настроенный отец, ровесник его мамы, с улыбкой тормошит его за плечи, затем, хватает сына «под мышки», и как маленького, подбрасывает вверх.
– Игорек, сынок – никогда не отчаивайся и не сдавайся! – ставит Игоря на пол и добавляет, – наши потери и страхи – это всего лишь миражи… черные-пречерные миражи!
Маслов стоит на перилах виадука, с ужасом смотрит вниз, на высоковольтные провода под собой и вспоминает слова отца.
Маслов проговаривает вслух.
– Наши потери и… страхи – это всего лишь миражи… черные-пречерные миражи…
До Маслова доходит весь ужас его безумной затеи. Он, осторожно, пытается сойти с перил, но в это самое время, у него, в нагрудном кармане рубашки, оглушительно звонит и вибрирует мобильник! От неожиданности, Маслов, действительно, едва не сваливается через ограждение.
Он падает на пол виадука, и, сидя спиной, к перилам, трясущимися руками достает, в шоковом состоянии, из кармана рубашки телефон.
– Кто? Кто-кто? Не понял? – непонимающе, – какой еще Вадик?… Вместе служили в армии? – удивленно, – да? и… я в письме дал Вам э-э… тебе телефон? – узнает, – Вадик?! Так, это ты, что ли?! А, я то думаю – кто звонит? Здоровье?… Нормально. Просто немного… устал. Сегодня вечером? А, где? Вадик… у меня… в ресторане? Но, я сейчас… на мели. Ты «банкуешь?» Все – больше не спрашиваю! Договорились – до вечера!
О проекте
О подписке