Кто может – улепетывает на машинах прочь из города. Но я вижу людей в окнах – многие смотрят на улицы, ждут чего-то, наверно – помощи. Но помощь оказывать некому. Полнокровных частей – с бронетехникой, строевыми солдатами – под Санкт-Петербургом нет. Есть куча кадрированных частей. Что они из себя представляют, говорит то, что на армейском жаргоне их величают кастрированными: горстка офицеров и прапорщиков и склады с имуществом советского производства. Да если б и были тут мальчишки срочной службы – много б от них было б проку? Это трудно – стрелять по людям. А когда поймут, для чего стрелять необходимо – для большинства уже поздно будет.

– Так ты прикалываешься, верно?

– Ну, а сама-то думать умеешь? Едем по своим делам. А вот ты нам на капот свалилась – помяла, кстати. И что прикажешь с тобой делать?

– Домой меня отвезите!

– И где живешь?

– На Ивановской. Рядом с Ломоносовской.

– Ого! Это ж строго обратно, да еще и с походом. Ты чего раньше ждала?

– Ну, вы ж на тачке, это пятнадцать минут езды!

– Ты шашечки на машине видишь? Нет? Правильно. Потому что это не такси. И времени тебя катать нет.

– Жлобье! Высадите меня здесь!

– Да с удовольствием! Нам дурных не надо – мы и сами на загляденье дурные, токо вот на метро ехать не рекомендую – частника лови.

– А почему это на метро нельзя?

– Когда милые упыри гнались за тобой по двору, тебе было куда бежать. А в метро, как считаешь – подвернется дежурный «Логан»? Саша, притормози у ближайшего зомби, девушка хочет продолжить общение не со жлобами!

– Этот сгодится? – мрачно спрашивает водитель, действительно притормаживая напротив вяло плетущегося бомжа. Сначала я не могу понять, это живой бомж или уже дохлый: грязен он сильно и морда синяковая. Но вот он поворачивает к нам харю, становятся видны его глазки, и сомнения исчезают. Саша оглядывается, но зомбак поблизости один; открыв дверцу, водитель окликает труп ходячий: «Эй, гражданин. Тут с вами девушка познакомиться желает!» И быстро юркает под защиту стекла и железа.

Бомжик живо реагирует на голос и направляется к машине.

– По-прежнему охота вылезать? Глянь, какой красавец!

– Не, не, не надо, пожалуйста, пожалуйста!

– Ну, так заткни свой рот и не хами, – неожиданно жестко говорит сзади незаметная под моим рюкзаком Дарья Ивановна.

– Справедливо сказано, – подвякиваю и я. – И так от тебя ноги затекли. Одни убытки и никакой пользы.

Девка сидит как пришибленная. За окном еще веселее – тут и магазины разграблены чаще, и трупы валяются неубранные, и мертвяки около них кормятся. Все настолько нереально, как в голливудском кино – вроде как и не с нами это происходит, ну не может такое происходить с нами… Дурацкие мысли: отлично сделанный грим, прекрасная работа художника, очень правдоподобная бутафория, замечательная игра массовки… Здравый смысл тихонько толкует, что это все – не кино, а правда жизни. Это – не бутафория, и стоящая раком девчонка в драных черных чулках и короткой юбке, жрущая вместе с зомбакой, бывшей раньше колли, дергающийся от рывков их челюстей труп толстой женщины – самая что ни на есть правда. Очень не хочется слушать шепот здравого смысла. Потому что становится до судорог страшно.

В нагрудном кармане начинает вибрировать телефон. Деваха подпрыгивает, втыкается башкой в потолок и грузно шмякается обратно на оттоптанные мои коленки.

– Что это? Что???

– Телефон, что еще! Подвинься, мне его так не достать!

Кончиками двух пальцев выцарапываю старенький «Сименс».

– Але?

– Привет! Как у вас дела? Все благополучно? – это Андрей, голос спокойный.

– Будем у вашего магазина минут через пять, если ничего не произойдет катастрофичного. «Логан» синий. С нами, кроме ожидаемых спутников, еще трое беженцев.

– Вас понял. Магазин эвакуирован. Встречаемся у бутика, что рядом с вашей поликлиникой. Китайский автобус. Белый. Ждем вас. Если будет нужна помощь – звоните.

– Принято. Связь кончаю, – нет, положительно, в разговоре с Андреем начинаешь разводить цирлих-манирлих.

Проезжаем мимо магазина, в котором я вчера вербовал спасательную команду и разживался оружием и боеприпасами. Впечатление сильное: у витрины и входа валяется полтора десятка трупов, кровищи натекло лужами. Кроме трупов, не меньше десятка зомби, которые, не отвлекаясь на нас, жрут неудачников. За такой толпой все же видно, что и стекла тамбура, и витрина густо простреляны и частью осыпались, а частью – в пулевых дырах, окруженных сеткой стеклянных трещин. Продуктовый магазин наискосок тоже пострадал – и там пулевые дыры, но мало – с десяток. Машину встряхивает, и она начинает переваливать через какое-то препятствие поперек дороги. Кошусь на Сашу – он прикусил губу и старательно крутит рулем. Опять начинаем изображать утку. Таращась на магазин, я не обратил внимания из-за девахиной спины, что и прямо на дороге нелепыми плоскими кучами тряпья лежит несколько человек. Сейчас Саша напряженно старается их объехать, но раскинутые руки и ноги не оставляют места для маневра. Хорошенькая же тут была бойня. Андрей вроде жив-здоров. А остальные?

У бутика стоит грязный автобус-коротышка. Таких в городе полно – они маршрутки-«газели» вытесняют. Сквозь загаженные стекла видно плохо, но он практически пустой. «Логан» притирается рядышком. Из китайского агрегата без суеты выпрыгивают трое – двое берут под наблюдение окружающую местность, третий машет приглашающе рукой и встает так, чтоб прикрыть и нас.

– Всем сейчас быстро – в автобус. Вещи оставим тут. Саша – пока за рулем. Я беру «Гаубицу», тебе оставляю «Приблуду». Посматривай!

Наше десантирование получается таким, что жаль – Бенни Хилл помер. Отличное у него получилось бы шоу! Сначала долго выкарабкивалась деваха. И заковыляла раскорякой на своих каблучищах. Потом вылез я и обнаружил, что ноги у меня затекли страшно, и хожу я на них плохо. Ружье мне Саша выдал, чуть не побив прикладом лобовое стекло, а стволом – боковое. Далее трое пассажиров с заднего сидения медленно и мучительно выкапывались из-под багажа – точь в точь, как вылезают из могил ожившие киношные мертвецы: сначала высовываются руки, потом головы, и все медленно и печально.

Стоя на ватных ногах и ощущая в них дикую щекотку от мириадов мурашек, я сдвинулся так, чтобы в случае надобности прикрыть огнем сектор, перекрытый для Николаича машиной и пассажирами – и тут как будто кто толкнул меня в бок. Не пойму, почему решил глянуть в казенник «Гаубицы». В казеннике оказалась стреляная гильза. Все это время вместо ружья у нас была всего-навсего дубинка с прикладом. Замечательно! Ну, Саше было, предположим, некогда – ему надо было машину уводить из-под носа общежитских, но все равно – оружие сейчас должно быть заряженным постоянно! Как токо будет свободная минутка – устрою профилактическую головомойку и Саше, и Дарье Ивановне, и себе, разумеется. Поспешно зыркаю по сторонам, заряжая ружье. И остался в самоделковой патронташке на стволе последний патрон… Тоже мудро. К слову, и у Саши тож пара выстрелов всего, если что. Не подумали оба. И при себе у меня – патроны как раз для «Приблуды», а у него наоборот. И ведь учили меня умные люди, что любое огнестрельное оружие без патронов становится вычурным куском железа…

К счастью, в отличие от находящегося в нескольких сотнях метров магазина для охотников и рыболовов, тут не видно пока ни одного зомби. Когда весь этот бродячий цирк забирается в автобус, охранение спинами вперед отходит к дверям. Всё – все на месте, кроме Саши. Знакомим людей друг с другом. Всего в пустом автобусе четверо – Николаич с Андреем и двое незнакомых мужиков. Один крепкий, но слегка располневший, представляется Ильясом, второй – мелкий, верткий – Владимир. Кратенько излагаю, что было, упоминаю про две стычки. Слушают внимательно, задают толковые вопросы.

Николаич, в свою очередь, сухо докладывает, что за это время они нашли место, где будет безопасно, продали двум особо настырным покупателям четыре пачки охотничьих патронов, а на ночь отрядили Серегу в засаду, которую он и устроил в продуктовом магазине. Так они на пару с Андреем и охраняли оба магазина. Николаич раздобыл ставший безхозным автобус и всю ночь мотался на нем, перевозя то людей, то грузы из оружейного и продовольственного. Большая часть сотрудников продовольственного, в том числе и симпатичная кассирша, подались в убежище.

Ближе к утру – в пёсий час – магазин попытались подломить пятеро каких-то сукиных сынов. Им дали взломать входную дверь и огнем с двух сторон очень быстро положили, как только убедились, что взломщики вооружены. Нападавшие пытались отстреливаться – собственно, все дыры в стеклах – их рук дело. Трофеи оказались убогими: два пистолета-пулемета с дурной репутацией, навороченный Смит-Вессон под неходовой у нас патрон и два ТТ – не то китайские подделки под тульскую продукцию, не то пакистанские подделки под китайские подделки. Говоря проще, «металл на пистолетах ногтем царапается». Те самые, у которых после тридцати – сорока выстрелов ствол раздувается напрочь. Ну, и патронов два десятка разношерстных под все это безобразие. Андрей еще не успел собрать оружие, а уже поперли мертвяки со всех сторон.

Этих настреляли 18 штук. Потом решили сматываться, когда точно убедились, что выстрелы как раз и приманивают зомби. К этому времени практически всё уже вывезли.

Успели аккурат к нашему приезду. Теперь забираем Кабанову – и двигаем в убежище. Возникает некоторый спор на тему того, кто остается при машинах. Семья Сан Саныча настоятельно просит дать им возможность зайти и узнать, как у него дела. Отказать им трудно, да у меня и не находится убедительных доводов. У Николаича – тоже, хотя ему это не по душе, что заметно. Замечание Дарьи Ивановны о том, что при любом исходе событий из поликлиники есть что вынести и использовать, и потому пара дополнительных человек лишними не будут, решают вопрос. Опять же, Саша показал себя в утренней стычке молодцом, попав обоими выстрелами, в отличие от моего тройного мазелина. Володя с Андреем выходят и вскоре возвращаются с Сашей.

– Получается так, – говорит Николаич. – Здесь остаются девушка, хозяева собаки, сама собака и в прикрытии – Володя. Парень, стрелять доводилось? – это он соседа снизу вопрошает. Тот краснеет и отрицательно мотает головой. – Ясно. Получается так, что один стрелок на все про все.

– А мы можем проехать ближе ко входу в поликлинику. В случчего – поддержите огнем сверху.

– Пожалуй!

– Теперь по оружию. Если придется стрелять в самой поликлинике – от гладкостволов оглохнуть можно будет. Потому Ильяс и Андрей берут мелкашки. У меня – СКС. На самый крайний случай. Доктор, оставьте свою машину – возьмите оба ТТ. Если один заклинит – второй используете. Там как раз по 6 патронов в каждом. Но лучше не стрелять – по одиночным целям мы и без вас отработаем. Саша… Что больше нравится – «Агран» или «Борз»?

– А это что такое?

– Пистолеты-пулеметы последнего времени. Откровенно – и то и другое дерьмо. Годится стрелять в спину, разве что. Один – хорватский, другой – чеченский. Ненадежные, прожорливые, сделанные плохо. Ну, что берем?

– Тогда револьвер.

– Выбор хороший, только учти – четыре патрона всего в барабане.

– Учту.

– Получается так – мы с Андреем и Ильясом идем тройкой. У дверей берем территорию под контроль, доктор открывает. Заходим тройкой, проверяем вестибюль.

Если пальбы не будет – заходят мама с сыном, доктор дверь запирает. Потом по указаниям доктора двигаем в том же составе: мы тройкой впереди, вы парой прикрываете тыл, женщина в середине. Какие у нас задачи?

– Первое – забрать докторшу из лаборатории с результатами. Там же буфет – взять продукты.

Второе – сумки, которые Сан Саныч набрал.

Третье – из прививочного кабинета и процедурной забрать инструментарий и все, что можно будет утащить. Возможно, появится еще что-нито, ну – по месту решим.

Четвертое – навестить Сан Саныча – это можно в начале сделать.»

– Получается так. Теперь давайте с оружием разберемся.

Выданные мне ТТ, похоже, выпиливались напильником из цельного куска железа. В них только отдаленно чувствуется элегантность и надежность прототипа – советского ТТ.

Есть в них какая-то лажа. Но, как все советское оружие, просты, и потому освоить нетрудно. Револьвер Саша тоже быстро принимает на вооружение. Андрей отдельно отмечает, что осечных патронов в револьвере не было – так что можно надеяться, что и эти четыре сработают как надо. Дополнительно берем пару рюкзаков – явно из магазина, мой такой же – и выдвигаемся. Некоторое сомнение вызывает то, как лучше поставить машины у входа. В итоге получается не так, чтоб великолепно, но автобус тушей перекрывает вход, и забраться в него можно моментально, что плюс. Добираться до легковушки не так хорошо, но в целом – терпимо. Зато она преграждает путь тем, кто полез бы из-за угла – от детсада.

Удивительно, но вокруг входа в поликлинику никого нет. Ни живых, ни мертвых.

Открываю дверь, трое проскальзывают вовнутрь. Ждем – все тихо, и заходим сами. За сутки ничего не поменялось. Двигаем налево, в сторону кабинета начмеда. Николаич все время одергивает Дарью, но она, видно, не очень его понимает. Надеюсь, что произошло чудо. Ведь не бывает стопроцентно смертельных заболеваний… Нет, бывают – то же бешенство. Без вакцинации – 100 % летально. И еще есть… Но очень хочется ошибиться.

К сожалению, чуда не произошло. Троица стрелков охраняла нас, пока мы стучали в дверь и звонили по телефону. В кабинете трещал звонок, и мы слышали, что Сан Саныч ходил. То есть ходило то, что было вчера Сан Санычем – хорошим порядочным человеком.

Николаич деликатно покашлял и сказал вдове:

– Получается так, что нам надо идти. Тут еще живой человек, да не один. Беременная она. Пойдемте. Сочувствую вам, но нельзя нам тут задерживаться. Никак нельзя.

Опа! А откуда он знает, что Валентина беременна? Я ж ему этого не говорил. Интересно. Очень интересно. И так видел, что Николаич не прост, но он еще больше не прост.

Дарья Ивановна – сильный человек. Переводит дух и идет за ними. Саша плетется понуро. Видимо, он до конца не верил в то, что произойдет именно так.

– Саша! Не отвлекайся – на нас тыл. Держим тыл!

Он с усилием встряхивается. Глаза красные, на мокром месте. Ну, да оно бы и хорошо сейчас им обоим поплакать с мамой-то. Но вот никак нельзя тут раскисать.

Посматриваем по сторонам. Вспоминаю, как чуть не шмякнулся на лестнице. Убираю палец со спуска теплого ТТ. Показываю Саше. Ответно он показывает, что его палец на спуске и не был.

Резкий окрик Николаича: «Стой, стрелять буду!» И через несколько секунд: «Ильяс, огонь!» Щелкает мелкашка. Мельком глянув туда, вижу, как заваливается в конце коридора у лестницы худой, невысокий зомби. Подходим к лестнице. Смотрю на упокоенного – испитого вида беспризорник-подросток. У нас не было таких пациентов.

Точно не было.

Непонятно, откуда этот засранец взялся. Но нам в лабораторию. Двигаемся тем же порядком. На лестнице – никого. На этаже – сюрприз: сразу двое зомби. Тетка из недавно взятых санитарок, фамилия у нее была смешная – Кишко и мужичок пухлый. Вроде, я его у ревматолога видел.

– Внимание, граждане! Если вы не зомби – поднимите руки или отзовитесь. Если не сделаете этого – открываем огонь на поражение! Повторяю! Внимание, граждане! Если вы не зомби – поднимите руки или отзовитесь. Если не сделаете этого – открываем огонь на поражение! – Андрей точно раньше политработником был. Ну, прямо лектор. Но вот стреляет он не хуже Ильяса – оба беспокойника валятся на пол.

– Выдвигаемся! – это Николаич.

Проходим полкоридора – Николаич поднимает руку и показывает вперед: там тихонько открывается дверь кабинета – видно по лучику света, который начал расширяться.

– Эй, в кабинете! Если живой – отзывайся! Если зомби – лучше закрой дверь от греха подальше! – это уже Ильяс. Тут я ловлю себя на том, что и я, и Саша, и Дарья смотрим не назад, а вперед. А нам-то с Сашей надо смотреть назад. Цыкаю тихонько, корчу недовольную рожу – спохватывается, теперь оба старательно разглядываем пустой коридор.

– Не стреляйте, не стреляйте, я живой, меня не кусали! – голос пацаний, тонкий.

– Ну, так вылезай, руки чтоб мы видели, и потихоньку иди к нам.

– Стрелять не будете?

– Не будем, сказано же!

– Точно не будете?

– Слушай, поганец – нам что, землю есть? Или вылезай, или закрой дверь и сиди дальше.

Из кабинета вылезает подросток – такой же беспризорный клеенюхатель, как тот, упокоенный на первом этаже, токо мельче и младше.

– А где менты?

– Не завезли еще. А вот что ты тут делаешь, балбес? Кстати, доктор, гляньте – на нем покусов нет?

Осматриваю задохлика. Попутно он рассказывает, что они с Микой – такая кликуха была у того, упокоенного, забрались вчера вечером в поликлинику, так как поняли, что в поликлинике людей нет. Мика обещал, что они тут наберут всего полны руки. Внизу и впрямь были две сумки с лекарствами, но нужных Мика там не нашел, и потому они пошли на второй этаж – шмонать по кабинетам. В одном нашли женскую сумочку с кошельком, мобилу, еще разные вещи. А во втором, как только они зажгли свет, Мику сцапала страшная тетка. Тут еще и мужичок появился – вот Сыкатый (это погоняло нашего найденыша) и кинулся бежать, потому как и тетка, и мужик были очень жуткие и Мику стали грызть зубами, а Мика вырывался и орал. Сыкатый спрятался в кабинете, а Мика потом перестал орать, а Сыкатый высунулся, увидел дядьку и тетку в коридоре и сидел – боялся. Утром решил вылезти в окно, но там внизу тоже такие же страшные стоят и ходят. Услышал нас и стрельбу – решил, что менты пришли из-за выбитого окна, решил сдаться. Дело знакомое: заберут в детдом, накормят-напоят, помоют, отоспится – и опять даст тягу. Такая вот свободная личность.

Покусы на пацане я нашел. Не те, правда. Вшивый он. И гниды в волосах. Подарок судьбы, одним словом. А так, в целом – токсикоман, судя по серой коже, курит, конечно, определенно социально запущен. В общем – фрукт еще тот. По виду ему лет 12, но такие растут плохо, так что может быть и 14 – 15 лет. Спрашиваю. Оказывается, 14.

Саша самоотверженно наблюдает за тылом. Ильяс держит под прицелом все впереди. Николаич, Дарья и Андрей смотрят на меня. Излагаю ситуацию. От себя добавляю, что у Макаренко беспризорники при нормальном воспитании становились дельными людьми. Сейчас прогноз куда хуже – те беспризорники не нюхали клей, происходили от нормальных родителей, пропавших в Гражданскую войну, а не от пьяной хрони.

– А вшивость его сложно лечить?

– Это-то как раз просто. Полчаса в кабинете у дерматолога – и чистый.

– Значит, проблема вся в том, чего он сам хочет?

– Точно. Токсикоман безголовый нам не нужен. У них, если печень раньше не накроется, дорога одна: либо спиваются, либо наркоманят, но это самые долгоживущие и удачливые.

Николаич задумывается.

– Слушай. Как там тебя, по человечески-то звать?

– Сыкатый!

– Я не про погоняло твое. Имя – как тебя звали по-людски?

– Ээээ…Демидов Сергей.