Читать книгу «Ромео и Джульетта. Величайшая история любви» онлайн полностью📖 — Николая Бахрошина — MyBook.
image
cover



Напомню, в те добрые старые времена каждый из городов-сеньоров имел собственное прозвище. Рим, к примеру, называли «Вечным», Венецию – «Богатой», Болонью – «Ученой». А вот Флоренцию по праву звали «Красивейшей».

После строго юга жизнь в этом кипучем городе, где и здания, и люди одинаково причудливы и прихотливы, показалась мне бесконечным мельканием карнавальных масок. Именно в тот период своей жизни мне удалось свести знакомство с такими выдающимися людьми, как Данте Алигьери, Джованни Боккаччо и многие другие. Впрочем, я уже поминал об этом…



Напомню, Флорентийский университет, куда я отправился постигать жизнь, и в те времена уступал Болонскому, этой истинной цитадели учености, прославленной во всем мире. Зато наш академиум отличался особым, неудержимым буйством студентов. И даже в такой компании, где выделиться было не так-то просто, я очень скоро заслужил у почтенных профессоров множественные знаки отличия. Как они только не называли меня – «болячкой», «чумой», «наказанием Господним», «прыщом сатаны», «незаживающей язвой»… С юности обладая замашками командира и вожака, я очень скоро сколотил вокруг себя теплую компанию шалопаем, с которым и погряз во всех тяжких.

Дальше – больше. Для разгульной жизни требовались средства, и мы постепенно перестали стесняться в методах пополнения кошельков. Кости, обман, плутовство – средства, в общем, известные. Очень скоро мы с моими молодцами пришли к выводу, что десяток плечистых, вооруженных парней легко могут поправить свое финансовое положение, если прогуляются темной ночью по большой дороге. Из компании мы стали шайкой. И хоть предварительно поклялись друг другу не проливать лишней крови и не чинить насилия без нужды, но все вы знаете цену подобным клятвам.

Вот так, сеньоры и сеньориты, и такое было со мной! Не буду скрывать грехов, которые перед Господом все равно видны как плевок на лысине ростовщика!

Все это, разумеется, могло бы кончится очень плачевно. Вопреки пророчествам доброй матушки, сдохнуть бы мне не в канаве, а, наоборот, на самом высоком и видном месте – сплясать отходную в петле Однорукой Девы, как называли тогда крепкую деревянную виселицу. Лишь природная рассудительность, что досталась мне вместе матушкиной кровью, в один прекрасный момент заставила опомниться и понять пагубу выбранного пути.

Тут как раз затеялась очередная война. С благословения Папы и под покровительством Святой Матери-церкви, в городах-сеньорах начали набирать войско, чтобы выступить против крестьянского ополчения «апостольских братьев»…

Я полагаю, вы еще помните ту зловредную ересь, которую проповедовал их вожак Герардо Сагарелли и его приближенные? Конечно, помните! Эти несчастные вдруг решили, что божий мир устроен несправедливо, что богатые становятся все богаче, а бедные – все беднее. А папская церковь, погрязнув в роскоши, винопитии и содомском грехе, уже не может толковать волю Господа, ибо уходит от него все дальше. В противоположную сторону, понятно, к кому, да не будь он помянут в преддверии ночи… И, значит, именно на них, «апостоликов», возложена богоугодная задача возвратить честной люд к правилам жизни, истинно завещанным Иисусом Христом и его апостолами. Мол, Папа Римский должен быть смещен, все монашеские ордена распущены, церковная иерархия уничтожена, и тогда на земле воссияет истинная вера.

Напомню, что к тому времени сам Герардо Сагарелли уже томился в папской темнице, а у «апостоликов» появился новый лидер, молодой священник Дольчино. Его слушали, к нему шли, ему верили, и, в конце концов, в долине реки Сессии собралось немалое крестьянское войско.

Во всех этих событиях я усмотрел для себя и своих приятелей шанс покинуть Флоренцию не в повозке тюремных могильщиков, а с гордым видом и открытым лицом. Святая Церковь, ко всему прочему, обещала своим рекрутам полное отпущение грехов и снятие любой прежней вины. А под нами, к тому времени, земля становилась уже горячей, власти Флоренции всерьез занялись поисками удачливой шайки. Так что мне не составило труда убедить своих компаньонов по ночным приключениям, что война дает не меньше шансов к легкой наживе, чем наши воровские занятия. А грабить и разорять под покровительством церкви и реющими знаменами куда почетнее, чем под проклятия добропорядочных обывателей и без знамен.

Так я стал солдатом. Командиром отряда наемных ратников, основу которого составила наша шайка. Мои ребята гордо нарекли меня Капитаном, Святая Церковь не поскупилась на отпущение грехов и обещания небесного блаженства, и мы отправились на войну.

Не буду ее описывать. Пусть сорок чертей застрянут у меня в глотке – все войны похожи одна на другую. Сейчас мне, старому ветерану, часто приходит в голову, что в войнах вообще не бывает победителей и побежденных. Потому что ни победители, ни побежденные не получают, в сущности ничего. Пепел былых надежд, да нескольких строк в монастырских летописях, да очередной мирный договор, который нарушат сразу же после подписания – вот и весь результат.

Я, капитан Умберто Скорцетти, воевавший на суше и на море, в горах и в долинах, знаю, что говорю…

Не ухмыляйся, не ухмыляйся, Альфонсо! Если ты полагаешь, что сможешь изобразить на свой сальной роже нечто более идиотское, чем уже сотворили твои родители, то, клянусь невинностью Пресвятой Богоматери, ты глубоко заблуждаешься! Они, конечно, были уважаемыми и трудолюбивыми людьми, твои отец с матерью, но при твоем зачатии явно не постарались. Полагаю, что твоя почтенная родительница уронила над колыбелью ни одну слезу, предчувствуя незавидную участь сына. Скажу не таясь, если ты еще не кончил в петле Одноногой Девы, мальчик Альфонсо, то произошло это лишь потому, что палач уже навострил топор для твоей жирной шеи… А теперь представьте себе, сеньоры и сеньориты, что предки этого чучела, этого скорпиона в образе человеческом, были гордыми римлянами. Теми, кто владел половиной мира, а другой половину держал в страхе перед железной поступью своих легионов. И кто мне докажет после такого зрелища, что все земные победы и завоевания хоть что-то стоят?

Впрочем, ладно… Мне ли, солдату и ветерану, всю жизнь дышавшему дымом войны и кормившемуся милостью меча и кольчуги, жаловаться на то, что в Италии слишком много воюют?

После разгрома крестьянских войск я, со своим отрядом, подался на службу в город-сеньор Венецию. Потом был Милан, Тоскана, а потом уж я и счет потерял городам и войнам. Служил за жалование и за добычу тому, кто наймет. Вперед не рвался, но за спинами солдат не прятался, берег своих людей и не жалел чужой крови. Я был хорошим командиром, вы знаете. Друзья любили меня, а враги уважали …

Ну да, понимаю ваше нетерпеливое ерзанье. Я вроде бы обещал рассказать подлинную историю великой любви, а в результате потчую вас событиями из собственного прошлого. Еще минуту терпения, уважаемые, я уже почти подошел к веронским событиям. А что до своих воспоминаний, то, каюсь, старику всегда приятно очередной раз улыбнуться приключениям молодости. Кроме того, именно моя бурная жизнь и немалый опыт на поле брани и на постели, и привели к тому, что Ромео Монтекки избрал меня своим старшим другом и главным советчиком. Влюбленный юноша – это ведь как треснувший кувшин. Из трещины в кувшине не может не вылиться молоко, а из влюбленного – пространные рассказы о превосходстве своей избранницы над простыми смертными.

Итак, приступаю к рассказу о тех событиях. В сущности, я уже приступил, вы это дальше поймете…

* * *

Как вы знаете, все произошло в городе-сеньоре Вероне в 1302 году.

Это было спокойное время. Если спокойные времена вообще бывают в Италии, где независимые города гордо именуют себя «сеньорами» и ссорятся так же злобно и нескончаемо, как кумушки, готовящие обед за одним столом. Такое впечатление, что если какой из городов не вырвет у соседа кусок территории, то в этот год и вино там скиснется, и зерно заплесневеет. А на весь этот богатый, сильно слоеный пирог, называемый Центральной и Северной Италией, точат зубы германские императоры и наш глубокоуважаемый Папа.

Да, спокойный год, как сейчас помню… Годом раньше «черные» гвельфы взяли во Флоренции верх над «белыми» гвельфами, заставив бежать в изгнание моих добрых друзей Данте Алигьери, Джованни Боккаччо равно как многих других. Примерно тогда же теоретика и вдохновителя «апостоликов» Герардо Сегарелли сожгли, милостью Божьей, на костре, и крестьянские волнения тоже поуспокоились на время. Так что я, со своим отрядом, остался к 1302 году вроде как не у дел. Тосканские отцы города, где мы подвизались до этого, вдруг решили, что в городе и без нас хватает головорезов, в чем, собственно, не ошибались. А тут мне как раз поступило предложение от веронского герцога Барталамео I Делла Скала.



Предложение не слишком завидное – светлейший герцог нанимал нас на службу в качестве городской стражи. Охранять стены, патрулировать улицы по ночам, разбираться с любителями взламывать замки и отрезать кошельки – служба не слишком-то почетная и не так уж хорошо оплачиваемая. Но выбирать было не из чего, а герцог, к тому же, намекнул, что намерен крепко потеснить чванливый магистрат города. И, следовательно, для крепких парней при оружии и броне в Вероне скоро найдется работа поинтереснее, нужно лишь подождать немного.

Все это я изложил на совете отряда, мы подумали, поговорили, согласились принести присягу роду Делла Скала.

Нет, я-то сразу понял, что Его Сиятельство герцог Барталамео как раз из тех щучек, которым пальца в рот не клади. Не сомневаюсь, о нем не надо долго рассказывать, все помнят деяния этого благородного мужа, как и его прославленного братца Конгранде I, который правил после него и завоевал почти половину Ломбардии.

Под началом младшего братца я тоже впоследствии имел честь послужить. Славное времечко, когда солдатские жизни шли по цене золотых цехинов…

Но я снова отвлекся, извините… В начале правления Барталамео I веронцы о завоеваниях еще не помышляли. С запада бряцал оружием Милан, с востока коварно улыбалась Венецианская республика, и сеньору-городу, как говорится, дал бы Бог усидеть на своем сундуке, где уж тут зариться на соседские. В самой Вероне тоже было напряженно. Обычная для городов-сеньоров вражда гвельфов и гибеллинов, то есть, сторонников объединения Италии под властью Папы и приверженцев германского императора, проявлялась здесь в полной мере.

Сам герцог Барталамео Делла Скала, как большинство аристократов, был из гибеллинов. А большую часть мест в городском правлении занимали гвельфы. Таким образом, в городе получалось нечто вроде двоевластия, неустойчивое равновесие, что не устраивает ни одну из сторон. Его Светлость со своими сторонниками стремились вырвать как можно большую власть у толстосумов из магистрата. А те, в свою очередь, мечтали ограничить власть герцога, обсуждая каждый его указ так же дотошно, как кардиналы кандидатуру нового Папы.

И вот накануне 1302 года мои солдаты размещаются в казармах городской крепости, нанятые самим герцогом.

Понятно, что многие из магистрата остались этим недовольны. Те же Капулетти, Джезаре и Бентаруччо, убежденные гвельфы, косились на моих солдат как черти на святую воды. Хотя, благоразумно держали свое недовольство при себе. Другие, как например, Монтекки, Скорицелли и прочие, наоборот, приветствовали нас горячо и радостно. Эти преданные сторонники герцога, убежденные гибеллины, прекрасно понимали, каким крупным козырем может стать мой отряд в борьбе Его Сиятельства против городских гвельфов…

Что? Ты спрашиваешь, Альфонсо, где тут история двух влюбленных? Дурень, я ведь ее и рассказываю! Или ты думаешь, что вражда Монтекки и Капулетти возникла из ничего, как новый прыщ у тебя на роже? Или что в ее основе лежала какая-то старая кровь, как начали думать позднее?

Пусть сорок чертей застрянут у меня в глотке – чепуха все это, сентиментальная чепуха! Нет такой крови, от которой при их богатствах нельзя было бы откупиться. Вот политика – дело другое. За нее у нас в Италии отдают все – честь, состояние, голову и даже душу, прости меня Господи…

Странное это занятие – политика. Такое впечатление, люди играют в игры и настолько заигрываются, что перестают понимать все правила. А чья рука вертит тот стаканчик с костями? Ох, скажу я вам, нехорошая это рука – мохнатая, когтистая… Понятно, чья!

* * *

Наша служба в Вероне, в общем-то, была легкой. Стоять на стенах, собирать пошлину с приезжающих, разбираться с любителями взламывать замки или срезать с пояса кошели – это не сражения с «апостоликами», которые сначала всадят тебе вилы в брюхо по рукоятку, а потом перекрестят и расскажут про всеобщую любовь вкупе с мировым братством. Или, скажем, стоять и ждать, когда лавина германских рейтеров движется на тебя, постепенно переводя коней с шага в галоп. Конница лязгает железом, сверкает жалами копий, а ты топчешься в строю, орешь во всю глотку «Щиты сомкнуть, пики вперед!» и сам не понимаешь, наложил ты в штаны или еще нет…

Уж куда проще пройтись по базарным рядам с гордым видом, прихватывая нечистый на руку люд.

Зная по опыту собственного разгульного прошлого все повадки ночных бродяг, я быстро приструнил самых буйных и необузданных. С Воровской гильдией, этим бичом всех вольных городов той поры, мне тоже удалось найти общий язык. Договорились мы как положено – воры и грабители не могут не воровать, это их ремесло, их хлеб насущный, но чтоб без убийств, резни и насилия над женским полом. Этого я, новый командир городской стражи, не потерплю. И чтоб всякий хозяин мог вернуть награбленное, выплатив за него десятую долю стоимости… Думаете, много? А вот, например, в Милане той поры сумма выкупа доходила до пятой доли, Венеции – вообще до четверти. Ничего не поделаешь, такие были времена, что членство в Воровской гильдии считалось не менее достойным занятием, чем суконное или торговля зерном.

Но я твердо сказал господам ворам – десятая часть, не больше! А иначе все мои четыре сотни солдат сорвутся с цепи прямо на улицах! И вот тогда мы посмотрим – так ли уж хороши кривые воровские ножи в рукавах против мечей и кольчуг ветеранов! Ставлю свою вечную душу против скорлупы от ореха, ночные работнички может и хороши по ночам, но днем окажутся жидковаты против тех, кто сжигал города и пускал под меч целые села!

Так я им и сказал, с присущим мне христианским смирением и терпением к слабостям ближнего. Всегда можно договориться, если вооружиться этими качествами, завещанными нам самим Спасителем. Так что сеньоры воры, пошушукавшись между собой, даже предложили мне каждый месяц получать некую толику золотых дукатов в знак дружбы и уважения.

Что ж, дружба и уважение – это всегда приятно.

Герцог Барталамео был доволен моими успехами в наведении порядка на улицах. Он, улыбчивый и великодушный как все истинные аристократы крови, был не слишком строг к моим молодцам по части формы одежды и некой вольности поведения. Солдат я не распускал, это понятно, не на войне, но и не наматывал вожжи на локоть. Жизнь солдата – жизнь мотылька, так пусть же, пока есть время, порхает по цветам удовольствий.

Словом, я быстро освоился в Вероне, завел полезные и приятные знакомства и стал вхож в приличное общество. По просьбе родителей и от переизбытка времени я даже начал давать уроки фехтования нескольким юношам из богатых семей. Как было тогда заведено, учил их биться на тяжелых двуручных мечах и на более легких, удобных в ношении шпагах. Конечно, юношей богатых семей с детства учили владеть оружием, кое что эти ребята умели. Но одно дело – городские учителя, а другое – опытный воин, знающий уловки настоящего боя.

К слову сказать, те, прежние шпаги были куда более тяжелым и грозным оружием, нежели нынешние. Или было удобно не только колоть, но и рубить, и резать. Да, современные тонкие клинки и облегченный эфес дают руке больше гибкости, позволяя красивее выполнять фехтовальные пируэты на потеху дамам. Но пусть сорок чертей застрянут у меня в глотке, когда в бою на вас прет конный воин, закованный от бровей до щиколоток в добротную миланскую или бордосскую стать, хочется иметь в руке что-нибудь потяжелее зубочистки.

Или вот взять последнее новомодное изобретение – рапиру. Скажите мне, что это за оружие, которым можно только колоть? Похоть сатанинская, сладострастие закоренелого еретика – вот что такое эта ваша рапира!



Ладно, не буду брюзжать, вам, наверное, тема клинков не так интересна, как мне, ветерану…

Именно на уроках фехтования я близко познакомился со всей компанией местной золотой молодежи. Ромео, сын и наследник Монтекки, Бенволио – его двоюродный брат, Меркуцио – двоюродный племянник самого герцога Делла Скала… Да, я всех их знал хорошо.

Скажу не таясь, компания была довольно беспутная. Мальчишки, которым с детства дали так много, что они уже не знали, чего хотеть. Впрочем, не хуже и не лучше других, не буду врать, чтоб какие-то особенные. Я сам, помнится, в их годах не являл собой образец добродетели и благопристойности, о чем уже имел честь рассказывать…

Да, меня теперь часто спрашивают – каким был Ромео? Предупреждая тот же вопрос от вас, попробую рассказать.

Юноша шестнадцати лет, рослый, плечистый, ловкий во всяких физических упражнениях. Это я хорошо знаю, сам учил его владеть оружием чести. Способный ученик, клянусь честью рыцаря, любое движение он перенимал так быстро, что я занимался с ним с удовольствием. В зале для тренировок, репетируя блоки, уходы и выпады, мы и подружились.

С лица – миловидный, волосы темные, глаза тоже темные, жгучие, нос большой, клювом, что у мужчины всегда свидетельствует о повышенном интересе к постельным баталиям… Обратите внимание хотя бы на мой нос, сеньоры и сеньориты, он, хоть и перебит когда-то дубиной «апостолика», но остатки характерной выразительности еще сохранил…

Ладно, ладно, продолжаю о нем… Юношеские прыщи Ромео запудривал и, вообще, держал себя в чистоте, омываясь в корыте не реже, чем раз в неделю. Не скупясь, покупал себе дорогие духи, хорошо отбивающие скверный дух, и умел одеваться со вкусом. В науках он не слишком преуспевал, было видно, что стезя стоика и философа не для него. Но к этому он и не стремился. Происходя из рода купцов, он умел хорошо считать, дружил с цифирью, и то ладно.