Б. Г. Нибуру
Первому историку нашего века

В то время, когда образованность и просвещение соединяют все народы союзом дружбы, основанной на высшем созерцании жребия человечества, когда высокие помышления, плоды философских наблюдений и великие истины прошедшего и настоящего составляют общее наследие различных народов и быстро разделяются между обитателями отдаленных одна от другой стран, я осмеливаюсь Вам, первому историку нашего века, посвятить опыт трудов моих на том поприще, по которому Вы подвизаетесь с такою славою.

История России была уже обрабатываема многими русскими и иностранными, писателями. Имя нашего Карамзина Вам известно. Разделяя с моими соотечественниками справедливое уважение к труду знаменитого соотчича, я не поколебался, однако ж, писать историю России после него и посвятить этому предприятию несколько лет. Мое повествование начинается происхождением русского народа и заключается царствованием императора Николая. Таким образом, оно представляет картину начала, развития и нынешнего состояния России, сего необыкновенного явления в мире человечества, и если не иметь других достоинств, то, по крайней мере, есть полное, доведенное до нашего времени Жизнеописание русского народа, чего доныне не было сделано: все труды занимавшихся Русскою Историей были или неполны и не закончены, или не доведены до времен новейших.

Утвердительно скажу, что я верно изобразил историю России, столь верно, сколько отношения мне позволяли. Я знал подробности событий и чувствовал их, как русский; был беспристрастен, как гражданин мира. Кому же другому, кроме Вас, могу я посвятить сочинение, в котором с таким направлением изображается политическая и нравственная жизнь исполинского царства, картину, хотя и неискусною рукою начертанную? При всех недостатках она достойна Вашего взора, и труд мой, с именем Вашим, останется в памяти других. Довольно для меня, если скажут, что историк русского народа знал величие гения Нибурова, и Нибур не почел недостойным своего имени почтительное приношение русского историка. Люди, подобные Вам, принадлежат векам и народам, и каждый – предмет для наблюдательных умов их.

Пусть приношение мое покажет Вам, что в России столь же умеют ценить и почитать Вас, как и в других просвещенных странах мира.

Н. Полевой.

Июня 26 дня 1829 года. Москва

I. От древнейших времен до разделения России на уделы (до 1055 года)

Глава 1. Скандинавы. Начало русских государств

Скандинавский полуостров был известен древним по слухам недостаточным и неверным. Составляя собою далекую, северную оконечность европейского материка, заслоненный дикой Германией и отделенный морями, он не испытывал власти римлян и, по естественному состоянию своему и положению, не мог обольстить и привлечь варваров, в первые века христианства ринувшихся в Европу из степей Азии, устремившихся на обольстительный Юг, смешавшихся с обитателями Европы и разбивших исполинское создание Древнего мира, Римскую империю. Но в то время, когда из сего разрушенного колосса начали образовываться в Европе новые народы и государства, обитатели Скандинавии явились на свет Европейской Истории. Их появление было ознаменовано важными последствиями, имевшими влияние на всю политическую систему новой Европы; их история соединяется с историей всех новых государств европейских; ими начинается История русского народа.

Скандинавия, простираясь от Полярного северного круга до 56° с. ш., из всей северной, низкой части Европы являет собой отдельную систему гор, простирающихся по обширному пространству полуострова, который примыкает к материку Европы широким перешейком от Северного океана до Ботнического залива. Сие протяжение земли омывается с одной стороны Балтийским морем, с другой Северным, или Немецким, морем и океаном и испещрено озерами и реками. Длинные, излучистые заливы тянутся внутрь земли от морских берегов, утесистых, обложенных песчаными отмелями. Мрачные леса берез и сосен растут вокруг озер и рек. Суровый климат тяготеет над всем Скандинавским полуостровом; природа угрюма и неприветлива. Глубокие снега покрывают там леса и долины зимою; лето бывает короткое. Чем далее к северу, тем более исчезает жизнь природы; люди слабеют умственными и телесными способностями, и там, где льды и снега греют землю большую часть года, живет человек с умом притуплённым, малорослый и бесчувственный. Но в южной и средней части полуострова жители мощны, крепки, суровы, как природа их окружающая; дики, как леса ими обитаемые; неукротимы в страстях своих, как снежные потоки, наводняющие весною их озера и реки, как жаркое, кратковременное лето Скандинавии, в течение которого солнце почти не сходит с небосклона.

Жители Скандинавского полуострова были одного рода с обитателями противолежащих берегов Германии. Вероятно, война и междоусобие загнали толпы их на север, через Ютландский (Датский) полуостров, и заставили отделиться от своих родичей во времена, неведомые истории. В лесах скандинавских расселились потомки германских пришельцев, обрабатывали неблагодарную почву, били зверей на одежды, ловили рыбу для пропитания и гордились волею необузданною. Личная свобода человека там была чувствуема еще сильнее, нежели в Германии. Каждое семейство почитало себя независимым от другого. Храбрейший звероловец принимал начальство, когда одна толпа собиралась на другую: мстить кровью за пролитую кровь, разбоем за отнятие добычи и личное оскорбление. Обида требовала неизменного мщения, кровь крови, по мнению скандинавов. Сечи их были смертельны; с окончанием битвы прекращалась подчиненность: все садились за один стол с вождем; рог, наполненный пивом или медом, переходил из рук в руки; слезы и клики радости смешивались с нестройным песнопением скальда, воспевавшего победу, воспламенявшего на новую битву. Дикая поэзия согревала душу скандинава. Он пел, идя в битву, пел, торжествуя победу, пел, умирая на поле битвы, и поэтическая, облеченная восточными символами и северными тучами религия усиливала врожденную склонность его к независимости и презрению смерти, яркими чертами рисуя для скандинавов будущую жизнь, где павшему в битве обещаны были в награду вечное наслаждение пивом и медом, непрерывные битвы, вечная охота за бессмертными зверями.

Таков был народ, заселявший в древние века Скандинавский полуостров. Окруженный морями, он не мог не знать и, узнав, не полюбить мореплавания. Рыбная ловля должна была издревле приучать скандинавов к морским волнам; недостаток в продовольствии принуждал к набегам на иноплеменников; легкость добычи побуждала к хищничеству. На морях скандинавских так же легко было сделаться морским разбойником, как в степях Аравии бедуином, и в горах Греции клефтом.

Вскоре образовались морские разбои скандинавов. Еще Тацит описывал свионов как народ, столь же страшный своим оружием, сколько и флотом. В легких лодках переплывая через Зундский пролив и Балтийское море, нападали они на иноплеменников, в свою очередь приплывавших с оружием в руках на скандинавский берег: добыча, жены, оружие были наградой победителей.

Дерзость и отвага скандинавов более и более возрастали по мере недостатков в жизни от умножавшегося народонаселения и по мере укоренявшихся обычаев. Независимость личная всегда оставалась первым благом скандинавов; но умножение народа постепенно произвело у них гражданские, политические общества. Они составили множество небольших королевств, делившихся на области. Не признавая власти королей в гражданском быте своем, скандинав шел на звук рога их для защиты и набега. Между тем каждый семьянин был независимым властелином своего добра и своей семьи. Братьям нечего было делить в бедных своих наследиях, и старший брат, оставаясь владетелем отцовского дома, отдавал другому брату только меч и топор. Толпы сих бездомных изгнанников, лишенных всего, собирались вместе, избирали вождя и пускались в набеги. Ничто не останавливало их: буря и крушение лодок не печалили спасшихся от гибели, и по дороге лебедей прилетев в чуждую землю, с бешенством кидались они в битву. «Один на один должно нападать; против двух надобно защищаться; трем не уступать; только от четырех можно бежать». Таков был закон скандинавский. С добычей и богатствами являлись изгнанники домой, возбуждали новые набеги и тяжкие междоусобия; меч был судьбою скандинава: им доставал он все, им и терял.

Все соседи скандинавов с ужасом чувствовали гибельную, свирепую храбрость их. Финны, жители правого берега Ботнического залива, славяне, саксоны и фризы, жители южных берегов Балтийского и Немецкого морей, беспрерывно подвергались их нападениям. Но когда, в течение нескольких веков, морское хищничество и набеги обратились у скандинавов в природу и закон; когда скандинавские короли начали делить землю, как свое наследие, и море, как поле добычи; когда, вместо челноков, явились у скандинавов большие лодки, начальники морских разбоев получили название королей моря, и человек, не отличившийся в морском набеге, считался слабым, а рука красавицы была наградой только куче золота и гибели иноплеменных и соперников, отвага скандинавов перешла все пределы. В начале VI века они явились у берегов Галлии; в 787 году напали на английские берега; в IX веке ужас имени их заставлял трепетать в Англии, Ирландии, Шотландии, Италии, Испании. В церквах французских молились о спасении от набегов скандинавских, как от напрасной смерти. Не дивимся этому, читая описание гибели, протекавшей по следам их всюду: смерть и опустошение предшествовали им и сопровождали их в бедной и в богатой стране. Многие из скандинавских королей беспрерывно были в набегах, жили убийством: битва приводила скандинавов в безумную ярость; они бросались в огонь и в воду, грызли свое оружие и горящие уголья, дрались мечом, дубиной, молотом, поражали врагов и друзей, стены, камни, землю и гордились названием берсеркера, какое давали одержимым таким бешенством храбрости.

События, совершившиеся в начале IX века в Северной Германии, подали новую причину к усилению воинского духа скандинавов. Северную Германию занимал тогда полудикий народ саксонов; он простирался на юг от Ютландии, к Немецкому морю, и еще с III века морем ходил на грабеж в Галлию. Юты и англы, обитатели Ютландского полуострова, ему сопутствовали. С падением Рима Галлия была открыта со всех сторон. Когда сильные германские народы, бургундцы (с 406–413 гг.), визиготфы (с 412–450 гг.) и франки (с 481–500 гг.) основались в Галлии, саксоны покорили себе Британию (в половине V века). Владычество франков в Галлии распространилось и укрепилось; другие народы-завоеватели уступили им. С половины VI века одни франки были обладателями Галлии, и власть их начала останавливать набеги саксонов на сию землю. Явился Карл Великий. Саксоны должны были пасть под силой его грозного оружия. С крестом и мечом Карл пришел в самую землю саксонов; началась кровавая тридцатидвухлетняя борьба, и восемнадцать походов совершено было Карлом. Скандинавы, всегдашние враги и всегдашние спутники саксов, подкрепляли их, принимали участие в их судьбе, и победы Карла, принужденное обращение побежденных в христианскую веру, переселение части их в Галлию, отдача их жилищ другим народам – все это возбудило непримиримую ненависть скандинавов против франков и против христианской веры. Карл при жизни видел начало бедствий, какими должно было обременить страну его оружие скандинавов. «Мы служим свою обедню копьями и начинаем ее до восхождения солнца», – говорили они, истребляя огнем и мечом города и села, сжигая поля, зарезывая священников, грабя имущество обитателей, увлекая в плен жен и девиц. Слабые наследники Карла откупались от скандинавов золотом или робко предавали города и земли свои гибели и опустошению. История Франции, Англии, Шотландии и Ирландии наполнена ужасами скандинавских набегов с IX по XIII век.

Под именем скандинавов мы разумеем здесь обитателей скандинавского полуострова, составляющого ныне Швецию и Норвегию. Но и жители Ютландского полуострова, или датчане, соединялись со скандинавами (так же, как сами скандинавы приставали к германцам и другим народам). Оттого скандинавы не имели одного названия и были означаемы в разных местах разными именами: их называли норманнами (северными людьми) во Франции, датчанами в Англии, аустменами (восточными людьми) в Ирландии, варягами в славянских землях. Наши предки в XII веке называли варяжскими народами всех обитателей Скандинавии, Датского полуострова и Британского острова, различая в них жителей Швеции, Норвегии, Дании и Англии особенными именами.

Взлелеянные на морских волнах, варяги (принимаем это имя для означения скандинавов или норманнов) бесстрашно пускались по льдистым хлябям Ледовитого океана, достигали Белого моря, известного в их описаниях под именем Гандвика; грабили и торговали в Биармии; за 500 лет до Колумба открыли Гренландию и приставали к Северной Америке. Нельзя после сего не предполагать, что гораздо прежде середины IX века по Р. Х. они узнали юго-восточные берега Балтийского моря.

Но в наших летописях находим известие, что в 859 году явились варяги в первый раз на берегах Финского залива и Ладожского озера, обложили данью тамошних обитателей и притеснили их; что через два года были они изгнаны туземцами, и в 862 году призваны ими снова, добровольно.

Известие явно невероятное, даже по излишней его хронологической точности. Предположим сначала общий вывод из истории варягов.

Обыкновенный образ варяжских походов был следующий. По призыву вождя, известного храбростью и опытностью, стекались варяги в назначенное место и определяли поход. Не слава вела их в битвы: варяги не знали ее; недостаток пищи, одежды, жадность добычи, желание иметь рабов, жен были причинами походов. Вождь назначал сторону отплытия: направо, налево, прямо, и варяжские ладьи стремились по указанию вождя. Первый берег, к которому они приставали, был целью, первое, что встречалось, предметом похода. Ограбив берега, варяги пускались по рекам внутрь земли, и грабили приречья, иногда рассыпаясь по сухому пути, но всегда недалеко, всегда сохраняя себе, в случае сопротивления, побег на лодки, оберегаемые частью дружины. Иногда варяги перетаскивали свои лодки по земле в другую реку и в таком случае уплывали обратно в море уже по этой реке.

Корабль викингов. Рисунок конца XIX в.

Побывав несколько раз в каком-нибудь месте и узнав протяжения рек, варяги замечали места, способные для защиты, и, начиная со впадения рек в море, рубили небольшие деревянные городки или крепости, в которых можно было им укрепляться для своего спасения. Сии укрепления распространялись потом внутрь земли, всегда по течению рек, и мало-помалу охватывали целые области, в коих городки делались притонами варягов. Впоследствии многие из них оставались в городках, начинали постоянно жить в сих притонах, покоряли туземцев и основывали небольшие государства. Такие государства становились сборными местами для новых пришельцев, иногда умножавших число старых поселенцев, иногда шедших вперед, и основывавших новые государства. Всякая страна могла казаться варягам лучше дикой, суровой их отчизны, где ожидали их недостаток, бездействие или вражда и междоусобие, когда покоренные в отдаленных землях области, кроме привольной жизни, подчиняли им покорных рабов, коих жизнь и добро зависели от меча и воли победителя. Можем убедиться в верности сего изображения варяжских походов и поселений, сравнив походы и поселения варягов во Франции и Англии: так везде поступали варяги.

Вероятно так поступили они и в земле обитателей юго-восточного берега Балтийского моря. Здесь Рижский и Финский заливы служили им первым пристанищем. По Двине могли варяги идти внутрь земли; по реке Нарове в озеро Чудское; по Неве в озеро Нево, или Ладожское, откуда по Свири выплывали в озеро Онежское, по Вытегре и Ковже в Белоозеро, по Шексне в Волгу. Другой путь варяжский из Ладожского озера описан в наших летописях: Волхов вел ладьи их в озеро Ильмень; отсюда река Ловать показывала путь далее на юг, до Днепра.

Утвердясь на сем вероятном предположении прихода варягов на юго-восточные берега Балтийского моря и узнав дух, характер, образ действий скандинавских пришельцев, мы должны обратиться к другому важному и любопытному предмету. Еще не соображая подробностей повествования наших летописей о появлении варягов, нам должно узнать новую страну, куда явились они.

На самих берегах Балтийского моря варяги нашли обитателей, издревле там поселившихся. Идя далее внутрь земли, они встречали повсюду туземцев. Мы должны узнать сих первобытных жителей нашей отчизны: они означены в наших летописях. Летописи наши передают вам известия о больших и малых народах, обитавших на пространстве от Балтийского до Черного морей, и от Волги до Карпатских гор, в половине IX века, когда варяги вступили в эти земли, предназначенные провидением составить через несколько веков сильное, могущественное государство. Пришельцы и первобытные туземцы были стихиями, из коих оно первоначально образовалось. История должна знать сии стихии так же, как и место действия их.