Теперь, когда леди Меррин Феннер освещал дневной свет, Гаррик осознал, что она действительно такая, какой он вообразил ее прошлой ночью. Прекрасная миниатюрная женщина с белокурыми волосами. И самыми ярко-синими глазами, какие он только видел. В них светились вызов и решительность, странным образом не сочетавшиеся с поношенной одеждой «а-ля синий чулок». Унылое голубое платье, помятая шляпка, скромные перчатки и сумочка казались несовместимыми с ее силой воли и духа. С их помощью она просто сливалась с окружающей обстановкой, маскировалась под нее. Гаррик сразу понял, что она не простая мисс из светского общества.

Прошлой ночью Меррин сказала, что ей двадцать пять. Это удивило его. Она показалась ему моложе. Хорошая актриса, подумал Гаррик. Той ночью в спальне она выглядела маленькой и беззащитной, как уличная бродяжка, коей она и представилась. И он чуть было не поверил, что ей действительно нужен приют. Если бы не ее дорогое платье и речь высокородной дамы, он мог бы купиться на эту ложь. Юркая и подвижная как ртуть, она буквально выскальзывала из пальцев. В предыдущий раз она от него сбежала. Но на этот раз ей это уже не удастся.

Гаррик видел, что девушка не желает с ним разговаривать. Ее напряженная поза и скрытые взгляды, которые она бросала на ближайшую дверь к выходу, подсказывали, что ее единственное желание сейчас – сбежать без оглядки. Что неудивительно. Величественный зал королевской библиотеки, где королевский библиотекарь и его помощники с интересом наблюдают за читателями из-за книжных полок, – явно не лучшее место, чтобы вступать в открытое противостояние. Но тем хуже. Он не мог допустить, чтобы Меррин снова от него сбежала.

Гаррика снова окутал аромат с едва уловимым запахом колокольчиков, и все его тело сразу же напряглось от желания. Он подумал, что даже без информации Хаммонда он бы понял, что именно она была той женщиной в его спальне. Женщиной, спавшей в его постели. Герцог представлял себе, как маленькая изящная Меррин лежит на его постели, обнаженная кожа на хрустящих простынях, волосы рассыпались по подушке. Казалось, что она оставила на нем частичку себя, и он не может от нее освободиться.

Сейчас Меррин смотрела на него презрительно и нетерпеливо, словно Гаррик был назойливым ухажером или каким-то паршивым стихоплетом.

– Я хотел принести извинения, – беззаботно заявил он, – на случай, если это из-за меня вы не смогли сегодня сосредоточиться.

Он заметил, как она прикусила губу, и понял, что девушка разрывается между сильнейшим желанием дать ему отповедь за подобное предположение и не менее сильным – проигнорировать его слова и сбежать. Последнее в итоге преобладало.

– Я сожалею, – ответила она, – но я не могу с вами разговаривать. Нас с вами друг другу не представляли. Извините.

Меррин попыталась прошмыгнуть мимо, но Гаррик положил ей на плечо руку. Он понизил голос и тихо сказал ей на ухо:

– Кое-кто мог бы сказать, что нашего неофициального представления – в моей спальне две ночи назад – вполне достаточно для первого знакомства.

Гаррик заметил, что ее шокировала подобная прямота. Без сомнения, Меррин не ожидала, что он так просто об этом заговорит. Джентльмены обычно не разговаривают с леди столь откровенно. Она напряглась. Гаррик увидел сложенные бантиком губы, и ему тут же захотелось поцеловать их. Горячее желание овладело им. Горячая волна поднялась к голове и спустилась ниже.

Видимо, это отразилось у него на лице. На мгновение он увидел, как синие глаза Меррин вспыхнули страстью, словно отвечая на его желание. Она беззвучно ахнула. Гаррик шагнул к ней и оказался почти вплотную. Но Меррин уже пятилась, тихонько отступая назад, горячий блеск во взгляде сменился холодным презрением.

– Умоляю, простите, – сказала она, – но мне кажется, вы приняли меня за совершенно другую леди. – На предпоследнем слове она сделала едва заметное ударение. – Я не принадлежу к женщинам, которые ходят по мужским спальням.

Меррин снова повернулась к двери, но Гаррик уперся рукой в косяк, преграждая ей путь.

– В прошлый раз вы от меня сбежали, – произнес он. – На этот раз уже не получится.

Ее синие глаза сверкнули холодным блеском.

– Вы не можете мне приказать, ваша светлость.

– Значит, вам все-таки известно, кто я, – мягко сказал Гаррик. – Помнится, вы утверждали, что мы с вами никогда не встречались?

Она разозлилась, что он поймал ее на слове.

– Я слышала, как сэр Фредерик упомянул ваше имя, вот и все.

Гаррик улыбнулся.

– Какое разочарование слышать, что вы не стремились узнать, кто я, – пробормотал он.

Меррин облила его вежливым презрением:

– Уверена, что самонадеянность вашей светлости переживет этот удар.

– Мне тоже известно ваше имя, – произнес Гаррик. – Вы леди Меррин Феннер.

На ее лице явственно промелькнула тревога. Она замерла и сердито сжала губы. Потом вздернула подбородок и посмотрела ему прямо в глаза.

– Да, – согласилась она. – Я леди Меррин Феннер.

Гаррик восхитился ее умом и прямотой. Всего за секунду она прикинула, что раз он знает, кто она такая, то от отрицания очевидного она ничего не выгадает. Правда, он сомневался, выиграл ли он сам от этого хоть что-то, так как начинал подозревать, что Меррин – сильный противник.

Наступило молчание, хотя казалось, девушка ждет, что Гаррик что-то скажет. Интересно, что именно? Что он перед ней извинится? Он каждый божий день сожалел о смерти Стивена Феннера, но любые слова казались ему в лучшем случае пустыми, а в худшем – лицемерными. К тому же герцог сильно сомневался, что, выразив сожаление, сможет хоть как-то повлиять на чувства Меррин. Он убил Стивена. И она ненавидит его за это. Гаррик точно знал это. Он чувствовал в ней ненависть – страстную темную силу.

– Что вы делали в моем доме? – спросил он. – Это правда, что вам негде жить? Что вы спали на улице? Что искали любое место, где можно укрыться?

На мгновение ему представилось, какие лишения могли терпеть все эти годы сестры Феннер из-за его поступка. Гаррик знал, что их отец прожил не больше года после гибели сына. Но что стало с сестрами, он не знал. Он жил за границей, пытался смириться с тем, что ему так и не удалось спасти Китти от ее демонов и страданий, и искал смерти во благо своей страны, чтобы сохранить хоть немного фамильной чести.

Меррин Феннер обратила на него взгляд своих синих глаз.

– Да, мы с сестрами потеряли наше состояние после смерти отца, – сказала она, и Гаррика вновь охватило чувство вины, неотступно следовавшее за ним все эти годы. – Но я не поэтому… позаимствовала… вашу кровать, – договорила она.

Меррин чуть отвернулась, взяла из стопки на столе какую-то книгу и рассеянно провела пальцем по корешку.

– Я просто так решила. – Девушка искоса глянула на него из-под ресниц. – Дом Фарнов совсем без защиты, ваша светлость, в него очень легко пробраться, – спокойно проговорила она. Будь на месте Гаррика другой человек, он бы решил, что она ведет светскую беседу. Но когда Меррин посмотрела на него, он увидел, какой жесткий у нее взгляд. – Вам следовало бы тщательнее охранять… ваши секреты. Они слишком уязвимы, – добавила она.

Гаррик выпрямил спину и прищурился. Их разговор разворачивался необычайно стремительно. Леди Феннер зря времени не теряла. И вела себя открыто враждебно. Вероятно, по причине очень сильных эмоций, подумал он. Он уже сталкивался с людьми, которые вели себя так откровенно, но среди них редко попадались женщины. А у них с Меррин было и еще что-то, какое-то сильное чувство, их связывающее. Несомненное хотя и неожиданное. Может быть, его разожгла ненависть, а может, и нет, но это чувство горело в ней, как холодное пламя.

– Вы мне угрожаете, леди Меррин? – медленно проговорил он.

– Я никогда бы не опустилась до такой вульгарности, как угрозы. – На этот раз девушка улыбнулась. Ее глаза зажглись улыбкой и теперь притягивали еще сильнее. – Я просто предупреждаю, что те дела, которые вы считали давно похороненными, скоро выйдут на свет божий, и тогда… – Она пожала плечами. – В общем, я полагаю, что вы рискуете потерять многое из того, что так цените.

– И что же я, по вашему мнению, так сильно ценю? – спросил Гаррик.

Крошечная морщинка прочертила лоб Меррин, когда она поняла, что на самом деле не знает этого.

– Ваш титул? Ваше состояние? – высказала она предположение. – Вашу жизнь?

– Титул, состояние, жизнь…

Гаррика не заботило его герцогство, если не считать ответственности перед людьми, которые ему служили. Ему не единожды хотелось отказаться от титула – он предполагал, что кто-нибудь из его младших братьев наслаждался бы этой ролью намного больше. Заседал бы в палате лордов и упивался своим величием. Что касается состояния, то оно позволяло ему делать то, что он хотел, и с его стороны было бы огромной неблагодарностью не ценить этого. Деньги также позволяли ему защищать тех, кто в нем нуждался. А жизнь… Он иронично улыбнулся. После гибели Стивена он считал, что его жизнь ничего не стоит, и не раз пытался ее отдать. Но у него ничего не выходило. Иногда Гаррик даже думал, не наказание ли это свыше – сколько бы он ни старался искупить грех, сколько бы усилий ни прикладывал, у него ничего не получалось.

– И вы хотите все это забрать у меня? – спросил он. – Вы хотите моей смерти? Потому что я убил вашего брата и разрушил вам жизнь?

Меррин не дрогнула под его намеренно жестокими словами и аккуратно положила книгу обратно на стопку.

– Да, – ответила она. – Я любила своего брата и считаю, что его убийство заслуживает правосудия. – На мгновение Гаррик увидел, как ее ледяная холодность разбилась на тысячу осколков душевной боли. – Я хочу забрать у вас все, ваша светлость, – сказала Меррин. – Мы все потеряли из-за вас. Вы должны узнать, каково это.

Гаррик неотрывно смотрел ей в лицо.

– И что вы намереваетесь сделать? – спросил он.

Она подняла брови:

– Я намереваюсь узнать правду. Я знаю, что не было никакой дуэли. Я знаю, что вы хладнокровно застрелили Стивена. Я узнаю, что произошло на самом деле, а потом… – Девушка остановилась, и Гаррик подумал, хватит ли у нее смелости довести дело до конца, посмотреть, как его повесят. Он увидел, что она задрожала и тяжело сглотнула.

– А потом вы передадите властям улики и будете смотреть, как я болтаюсь на виселице на шелковой веревке, – сказал он.

Она вскинула на него глаза:

– Я…

Меррин моргнула. Их взгляды встретились. В ее глазах плескалась растерянность. Она казалась очень юной, почти девочкой. Гаррик испытывал к ней огромное сострадание. Меррин Феннер была храброй, честной и хотела, чтобы свершилось правосудие. Он восхищался этими ее чертами. Но он также знал, что, если правда выйдет наружу, девушка испытает жесточайшее крушение иллюзий. Память о брате будет запятнана, и ее жизнь снова разрушится. Не говоря уже о том, что были и другие люди, не заслуживавшие наказания. Те, кого он поклялся защищать в тот ужасный день, когда умер Стивен. Гаррик не мог допустить, чтобы она предала их имена огласке, вдобавок ко всему тому ужасу, который принесло бы раскрытие правды.

– Вы не найдете доказательств, – сказал Гаррик и увидел, как в ее мягком взгляде появилось торжество.

– Слишком поздно, – заявила Меррин. Ее рука на мгновение предательски скользнула к карману. – У меня уже есть кое-какие улики, а будет еще больше. Можете быть уверены.

Гаррик был уверен только в одном – он должен выяснить, что она обнаружила, и остановить ее. К счастью, он еще не растерял привычки повесы. Безо всякого предупреждения потянув ленты ее шляпки и сдвинув ее Меррин на затылок, он положил ей руки на талию и стал целовать. Девушка ахнула и приоткрыла рот под его губами. Реакция девушки, которую никогда раньше не целовали. Значит, его первое суждение было верным, подумал Гаррик, несмотря на несколько экстравагантный образ жизни, Меррин Феннер была невинна. Осознав это, он испытал прилив вожделения.

Гаррик не стал делать скидку на неопытность Меррин и поцеловал ее глубоко, настойчиво, собственнически. Он проскользнул языком ей в рот и почувствовал, как она издала тихий стон. Гаррик ощущал ее страсть, чувствовал, как она отвечает ему, и на мгновение потерял голову. Настолько, что чуть не забыл о своей цели. Весь его мир сузился до одной-единственной женщины в его объятиях, до ее вкуса и запаха. Потребность взять ее и удовлетворить свои низменные желания чуть не разрушила его самообладание.

Но он осторожно выпустил Меррин. Девушка открыла глаза. Взгляд ее был потемневшим и затуманенным. Она прижала руку к губам, ярким и чуть припухшим от его поцелуев. Тело Гаррика напряглось еще больше. В этом смысле поцелуй явно был не самым мудрым решением, поскольку еще сильнее подогрел его распаленное желание. С другой стороны, он добился именно того, что хотел.

Казалось, Меррин едва стоит на ногах. Постепенно она пришла в себя и яростно взглянула на него.

– Меня никогда раньше не целовали, – резко сказала она. – И я безусловно не желала, чтобы вы стали первым.

– Я принес бы вам свои извинения, – сказал Гаррик, – но это было бы нечестно с моей стороны.

Меррин бросила на него испепеляюще-презрительный взгляд, потом повернулась и зашагала прочь, яростно топая по мраморному полу. Она вышла на улицу и со стуком закрыла за собой дверь. Гаррик пересек комнату и подошел к окну. Девушка уже появилась во внутреннем дворике и быстрым шагом удалялась от библиотеки. Она не вернула на место шляпку, и осенние лучи солнца освещали ее волосы цвета позолоченного серебра, превращая их в ослепительно яркие нити. Меррин потерла виски, словно у нее болела голова. От этого жеста Гаррик почему-то испытал к ней сочувствие. Такая маленькая, но такая гордая, решительная, храбрая.

Гаррик не отрываясь смотрел ей вслед. В какой-то момент она обернулась через плечо, заметила его у окна и резко остановилась. На какое-то мгновение их глаза встретились, потом она вскинула голову, быстро развернулась на каблуках и скрылась за углом.

– Ваша светлость. – Барнард коснулся его руки, возвращая к действительности. Библиотекарь выглядел растерянным и взволнованным, как человек, в присутствии которого герцог был столь невежлив, что поцеловал леди прямо в королевской библиотеке. – Ваша светлость, – повторил он, краснея и запинаясь. – Все в порядке?

– Мои извинения, Барнард, – ровно произнес Гаррик. – Я не хотел нарушать спокойствие.

Тот покачал головой. Гаррик видел, что Барнард разрывается между желанием сделать ему выговор за недостойное поведение и страхом рассердить самого пэра королевства.

– Не имеет значения, ваша светлость, – выговорил он в конце концов. – Я полагаю, с той юной леди нет никаких проблем? Я правильно понял, что она – леди? У нее были безупречные рекомендации, и я не колеблясь принял ее просьбу просмотреть издания.

Гаррик чуть не рассмеялся. Барнард очень волнуется, что мог ошибочно допустить в королевскую библиотеку женщину с плохой репутацией.

– Леди Меррин известна своим интересом к наукам, и она определенно леди, – сказал Гаррик. – Один прискорбный случай… – он кашлянул, – не дает оснований сомневаться в ее моральных устоях и в ее праве быть допущенной в библиотеку его величества. Боюсь… – Гаррик постарался изобразить искреннее раскаяние, – я был слишком восхищен леди Меррин и на какой-то момент потерял голову. Это целиком и полностью моя вина.

– Что ж, – произнес сэр Фредерик, – надеюсь, ваша светлость, что больше подобного не произойдет. Это было просто возмутительно!

– Безусловно, не произойдет, – согласился Гаррик. – Еще раз извините.

Успокоившись, библиотекарь вернулся к себе, а Гаррик выбрал тихий уголок и сел за стол. Он вынул листок бумаги, который забрал у Меррин из кармана, пока они целовались, и развернул его.

Это была заметка из «Лондон кроникл» от 26 июля, вышедшего на следующий день после смерти Стивена. В ней был список гостей на званом ужине у четы Денман, который они давали накануне. Гаррик тут же увидел в нем имя Чуффи Веллингтона и понял, что это означает. Меррин тоже поняла, он в этом не сомневался.

Его нехорошие предчувствия усилились. Гаррик знал, что, если он спросит сэра Фредерика Барнарда, тот подтвердит, что Меррин просматривала газеты и журналы, относящиеся к тому времени, когда погиб ее брат. Интересно, нашла ли она что-то еще. Гаррик считал, что все статьи о том скандале содержат одну и ту же информацию. Как он понял, его отец, граф Феннер и лорд Скотт об этом позаботились. Но они могли что-то просмотреть, какие-то детали все же могли просочиться. Достаточно было, чтобы некто, желающий свершить правосудие – некто вроде Меррин, – как следует покопался и обнаружил несоответствия в заметках. И тогда весь карточный домик начнет сыпаться.

Гаррик представлял, что будет, если тщательно продуманные планы Меррин начнут претворяться в жизнь. Люди, которых он защищает, окажутся вовлечены в грандиозный скандал. Можно ли доверить правду Меррин Феннер? Эта мысль казалась ему довольно привлекательной, ибо он интуитивно чувствовал, что Меррин честна, и ему хотелось ответить ей тем же. С неохотой, но все же он отказался от этой идеи. Доверять Меррин – чистое безумие, учитывая, что она не скрывает своего желания разрушить ему жизнь и отправить на виселицу. Единственное, что Гаррик мог сделать, – это продолжать защищать тех, кто в нем нуждается, и постараться узнать, что Меррин известно, заставив ее затем прекратить расследование. Внутри у него все сжалось от нехороших предчувствий.

Гаррик сунул листок в карман и вышел из библиотеки. У него в ушах до сих пор раздавались обвиняющие слова Меррин, хоть и сказаны они были спокойным тоном.

Мы все потеряли из-за вас…

Он не стал защищаться перед ней. Он просто не смог. Так или иначе, но это была правда.