Глава 3

Новый Южный Уэльс, Австралия

«Добро пожаловать в Оберон».

Выйдя из машины, Бел сразу съежилась и скрестила руки на груди, пытаясь немного согреться в тонкой рубашке. Во время трехчасовой поездки из Сиднея через горы ее порядком разморило в уютном салоне. Там было гораздо теплее, чем на улице.

Она прислонилась к машине и пробурчала: – Я думала, в Австралии всегда тепло. Флинн лишь вздохнул. Это были первые слова, произнесенные Бел после молчания, продлившегося сутки. Нет, конечно, они не молчали постоянно. Им пришлось обменяться несколькими репликами. Например, он сообщил, что его зовут Флинн, а Бел пришлось пару раз просить его встать со своего кресла в самолете, чтобы пропустить ее в туалет. Ей некого было в этом винить, потому что она сама выбрала место у иллюминатора. Смотреть на бесконечные просторы проще, чем поддерживать светский разговор с мужчиной, который фактически похитил ее.

Бел была готова сбежать, когда они оказались в зале ожидания аэропорта. У нее были с собой паспорт, кредитная карта с изрядной суммой денег, чемоданы со всем необходимым, подсаженные эмбрионы и очень веская причина удрать.

Но она дала клятву в то самое утро, когда готовилась к имплантации. Она пообещала покойной сестре, что дети никогда в жизни не столкнутся с тем, через что пришлось пройти ей самой.

– Мы поднялись довольно высоко, – сказал Флинн. – Это Голубые горы. Мы находимся где-то на тысячу сто ярдов выше тех мест, где жарко. Надеюсь, ты захватила теплую одежду.

Бел, не отвечая, оглядывалась.

– А как ты себе это представляла?

Она нахмурилась, удивленная, что мистер Молчаливый соизволил поддержать беседу:

– Название звучало как-то… волшебно.

Оберон. Бел сразу вспомнила пьесы Шекспира и представила себе леса, в которых можно встретить фей. И все же небольшой город в горах не был лишен очарования. Он показался ей типично австралийским. Впрочем, Бел могла судить об Австралии лишь по Сиднею и картинам сельской жизни, которые проносились за окном машины.

– Ты живешь в Обероне? – спросила она.

– Нет. Я живу в десяти километрах отсюда. В местечке, которое называется Баньип-Рич.

– А почему мы здесь остановились?

– Мне показалось, тебе не помешает отдохнуть. И еще нам надо согласовать наши версии.

Бел удивленно посмотрела на него:

– Но у нас было на это двадцать четыре часа.

– Мне казалось, что ты… – Флинн пытался подобрать правильное слово.

Недоступна? Нет, наверное, не так. Большую часть дороги она слушала музыку, звучавшую в наушниках, погруженная в чтение электронной книги. Словно была незнакома со своим соседом. Хотя, наверное, с незнакомцем она заговорила бы.

– Не готова к разговору, – закончил он.

К разговору? С мужчиной, который не произнес и пятидесяти слов с тех пор, как выкрутил ей руки в больнице? Бел вдохнула прохладный горный воздух:

– Что ты имеешь в виду, говоря о наших версиях?

Флинн предложил:

– Давай выпьем что-нибудь согревающее. И учти, тебе действительно придется одеваться гораздо теплее.

В его голосе прозвучали уже знакомые ей командные нотки. Неужели он всегда так разговаривает?

– Я одеваюсь сама с четырех лет, Флинн. Не волнуйся, я справлюсь.

Они миновали несколько домов и наконец очутились в кафе.

Флинн заговаривал с прохожими, кивал кому-то, а она ловила на себе любопытные взгляды. Он был довольно популярен среди местных жителей, и это не делало им чести, раз их любимчиком являлся высокомерный грубиян.

Только когда они оказались за столиком и Бел получила свой травяной чай, а Флинн – кофе, он снова заговорил:

– Итак, я хотел бы обозначить несколько основных правил.

Она приподняла брови:

– Правда?

– Есть вещи, о которых моей семье знать пока не надо. Но у них, естественно, возникнут вопросы…

– Ты возвращаешься домой с невестой, беременной детьми их погибшего сына. Наверное, им будет любопытно.

Флинн сжал губы и посмотрел в окно.

– Так они не знают об эмбрионах? – пролепетала Бел.

– Нет. Я – единственный, кто читал письмо.

– Ты серьезно? И как ты собираешься объяснить им… про нас?

– Мы скажем, что отец – я.

– Неужели? И что? Мы встретились во время твоего путешествия в Лондон, быстренько переспали, и ты сразу надел кольцо мне на палец? Отлично сработано, Брэдли!

– Нет. – Флинн был в некотором замешательстве. – Они ни за что не поверят. Они слишком хорошо знают меня. Думаю, мы познакомились в Мельбурне год назад, – начал фантазировать он, – когда ты проводила там отпуск.

– Но я не была в Мельбурне.

– А потом мы случайно встретились в Лондоне. Пару раз сходили на свидание, памятуя о старых добрых временах. Так все и закрутилось.

Она нахмурилась:

– И ты сделал мне предложение?

– Ну, что еще сказать? Я парень влюбчивый.

– Ого. При этом ты никогда не рассказывал родственникам обо мне, прелестной девушке, которая свела тебя с ума в Мельбурне. Им не покажется это странным?

– Дело в том, что именно год назад у меня был роман в Мельбурне. Просто не с тобой. Но об этом им знать не следует.

Бел нечего было возразить. Значит, у Брэдли может быть подруга. Девушка, которая будет болезненно переживать то, что он привез из Англии беременную невесту. Боже, неужели проблемы только начинаются?

– О нет… А она…

– Она в прошлом, – развеял ее сомнения Флинн.

– Хорошо, пусть будет Мельбурн, – согласилась Бел. – В прошлом году. Место встречи: вечеринка, футбол или паб?

– Надо придумать место, более подходящее для девушки твоего… воспитания. – В его устах это прозвучало как оскорбление. – Кубок Мельбурна. Наверное, скачки наиболее убедительны. Что скажешь?

– Представления не имею. Никогда на них не была.

Флинн прищурился:

– Ты никогда не была на скачках?

– Варварский спорт.

– Но ты родилась в Челси.

Бел пожала плечами:

– И что?

– А поло?

– Поло – более гуманный вид спорта. Но довольно глупый.

– Насколько я понимаю, охота на лис тоже исключается. Стипль-чез?

Бел как можно выразительнее посмотрела на Флинна:

– Так мы ни к чему не придем. Давай вообще исключим версию, связанную с издевательствами над бедными животными. Ты считаешь, твоя семья настолько наивна, что поверит в такое совпадение? Второй их сын встретил девушку по фамилии Рочестер чисто случайно, да?

Флинн внимательно смотрел на нее:

– Поэтому мы не будем называть твою настоящую фамилию. Как твое второе имя?

– О нет. Только не это.

Он наклонился к ней:

– Почему?

– Потому что оно мне не нравится. Давай лучше что-нибудь придумаем.

– И все же… Какое оно?

– Не твое дело.

Можно было бы соврать, но серьезное выражение его голубых глаз остановило Бел. Он так на нее смотрел…

– Ладно, сдаюсь. Белаква.

– Белинда Белаква…

– Теперь понимаешь?

Он нахмурился:

– Похоже на псевдоним порнозвезды.

– Ну, спасибо большое.

– Хорошо, выбери другое имя.

Бел принялась фантазировать:

– Дэпп?

– Белинда…

Она не была готова к тому, как отреагирует ее тело на то, каким голосом Флинн произнесет ее имя. И здесь нельзя было свалить все на Дрю, потому что тот всегда называл ее Бел. Каким образом столь неприятный тип, как Флинн, умудрился заставить семь букв звучать так красиво?

Бел лукаво улыбнулась:

– Тогда Клуни.

– Белинда Клуни. Должен признать, звучит правдоподобно. Мои родители не слишком часто ходят в кино. Но на всякий случай мы назовем тебя Клюни. Белинда Клюни.

Это случилось опять. Ее сердце забилось часто-часто, отозвавшись на его голос. Некоторое время она колебалась, но затем сказала:

– Честно говоря, ты немного похож на Дрю.

– Совсем нет.

– Одинаковая верхняя часть лица. А еще твоя улыбка. Но хотя у тебя такие же глаза…

И в ту же секунду Бел пожалела, что завела об этом речь. На лице Флинна появилось выражение такой глубокой печали, что она застыла, не смея продолжить.

Он прокашлялся:

– Точнее, у нас у обоих глаза бабушки.

Печаль сменилась добродушием. И он показался ей более человечным.

– А я с ней познакомлюсь?

– Более того, ты будешь жить с ней – по крайней мере, до свадьбы.

Бел не могла поверить:

– Ты спроваживаешь меня к своей бабушке?

Флинн как-то странно посмотрел на нее. Грустно и одновременно сконфуженно.

– Дрю тебе ничего не рассказывал?

– Возможно, его попросила Гвен. Правду мы уже не узнаем. – Бел продолжала помешивать чай, просто для того, чтобы чем-то занять руки.

– Я живу в Баньип-Рич с бабушкой и дедушкой и еще с родителями.

– У вас что-то вроде коммуны? – поинтересовалась девушка.

Флинн засмеялся, и впервые его смех был искренним и лишенным ноток сарказма.

– Это не коммуна. Это семья. А Рич – поместье площадью сто семьдесят акров.

Бел продолжала недоумевать:

– И вы все живете вместе?

В ее семье подобное было недопустимо. Она уехала из дома, когда ей исполнилось семнадцать лет, перебравшись в небольшую квартиру, доставшуюся ей по наследству от бабушки.

– Не совсем, – сказал Флинн. – У меня свой дом на отдельном участке земли. Он был предназначен для нас с Дрю, когда мы повзрослеем. Ты будешь жить с моей семьей.

– Но ведь они для меня совершенно чужие люди! – воскликнула она. – Не считая того, что они являются бабушкой и дедушкой детей, которые родятся. – Бел опустила руку на живот. – Почему я не могу сразу поселиться с тобой?

Он всплеснул руками так, словно она не желала понимать очевидное:

– Потому что мы не женаты.

Бел заморгала:

– Но ведь они скоро поймут, что я беременна. Наверное, они догадаются, что мы спали вместе.

Его глаза снова превратились в кусочки льда.

– Мы допускаем, что ты беременна. Но не поженимся, пока не получим точного подтверждения. Иначе нет смысла.

Флинн был прав. Если она не забеременела, он сразу же отпустит ее. Они это обсуждали. Бел поерзала на стуле:

– Итак, подведем итоги. Я назовусь вымышленным именем. Совру насчет нашего знакомства. Совру, что собираюсь выйти за тебя замуж. А потом, когда придет окончательное решение суда, я во всем признаюсь твоей семье и позволю им высмеять меня.

Флинн поджал губы:

– Я представлял себе все немного не так. Если помнишь, меня вынудили обстоятельства.

Бел захлебнулась от возмущения:

– Тебя вынудили обстоятельства? Это говоришь ты, человек, который шантажировал меня жизнью двух эмбрионов? Назови мне хотя бы одну вескую причину, по которой мне нельзя рассказать всю правду.

– Потому что моя семья ненавидит твою семью. И ты не дождешься радушного приема.

– Что ты сказал?

– Моя семья не жалует Рочестеров.

– Хорошо, я им не понравлюсь. Это не беда. Но если я совру, то все равно вызову их ненависть, только немного позже. – Она начала понимать, к чему он клонит, и прищурилась. – Тебе на это наплевать, так?

Флинн задумался. Стоит ли сказать ей правду?

– А в чем проблема? Ты вернешься в Англию, поэтому никакого значения это иметь не будет.

– Почему ты считаешь, что я соглашусь участвовать в этом цирке?

– Потому что ты потеряла свою сестру – так же, как моя мать потеряла своего любимого сына. И известие о том, что у сына, которого она никогда больше не сможет обнять, появятся дети, разорвет ей сердце.

Бел искренне любила своего зятя, несмотря на тайны, которые хранил Дрю. Он был достоин ее любимой сестры, к тому же принадлежал к тому типу мужчин, о котором она и сама мечтала. Бел не могла не сочувствовать матери, глубоко переживающей смерть такого прекрасного человека.

– Если ты выиграешь дело в суде, что ты собираешься делать? – спросила она.

– Если выиграю, я расскажу родителям правду.

– А если выиграю я?

– Тогда я им ничего не скажу. Мы разведемся, и ты уедешь в Англию.

Бел совсем не знала его и, наверное, не имела права задавать подобные вопросы. И все же она поинтересовалась:

– Почему ты считаешь, что потеря твоих детей доставит родителям меньше огорчения, чем потеря детей Дрю?

– Это дело прошлое… Ты сможешь высылать им снимки со дня рождения детишек. Это больше, чем мы получали в последние годы от Дрю.

Раздался телефонный звонок. Флинн ответил:

– Алло! Да, мы скоро приедем. – Ему задали какой-то вопрос. Он поднял глаза на Бел. – Да, я сказал «мы». Как только приеду, все объясню. Пожалуйста, убедись, что комната для гостей убрана и в ней не валяются рыболовные снасти папы. Спасибо, мам. Я тебя люблю.

Последние слова Флинн пробормотал немного смущенно. Итак, этот мужчина любил свою мать. Бел это не очень удивило: она видела, как он яростно боролся за то, чтобы уберечь мать от новой боли. Но от этого он не стал для Бел святым.

– Ну что? Мы договорились? – Его глаза снова были безжалостными.

– Договоренность подразумевает согласие обеих сторон. Пока ты диктуешь мне, что именно я должна соврать.

– Я уже согласился с твоими условиями.

– Какими?

– Я не прикоснусь к тебе. Иначе ты меня покалечишь.

– Таково было мое условие до приезда сюда, но я не готова врать людям, с которыми собираюсь жить. Кроме того, ты упомянул о ненависти, питаемой твоими родственниками к Рочестерам. Мне кажется, что пункт о неприкосновенности неравноценен твоим требованиям.

– И чего ты хочешь?

Бел задумалась.

Один год. Ей нужен один год. И даже меньше, если суд состоится быстро или если эмбрионы не приживутся. Не вся жизнь. Не вечность. Флинн предлагает великолепное решение: когда она вернется домой, у нее на руках будут близнецы, рожденные в законном браке, что очень обрадует родителей.

Или она вернется одна, если проиграет дело в суде.

Более одинокая, чем раньше.

Бел уже наняла целый взвод лучших адвокатов, которые занимались ее делом и с которыми она держала связь по электронной почте. Все, что требовалось от нее в настоящий момент, – благополучно выносить детей в первом триместре. А это можно осуществить в любом месте земного шара.

Она немного расслабилась.

– Как только я придумаю, сразу сообщу. А пока давай договоримся, что ты задолжал мне выполнение одного требования.

Он невесело рассмеялся:

– Почему ты считаешь, что я соглашусь играть вслепую?

– Потому что ты можешь потерять больше, чем я. Я не знаю твою семью. Для меня не составит проблемы причинить им боль.

Грубо, но честно.

Он внимательно рассматривал Бел.

– Не понимаю, как мой брат ладил с тобой. Когда ты придешь ко мне со своей просьбой, Белинда, не забудь, что у тебя всего лишь один шанс.

Бел выпрямилась, отставив полупустую кружку с чаем.

– Хорошо. Я исполню роль Белинды Клюни, любительницы скачек и противницы контрацепции. Думаю, мы обсудили все детали предстоящего фарса. – Она понизила голос. – Но я отдаю себе отчет в том, что ложь служит прикрытием твоей неприглядной роли в этой игре. Судебное дело, угрозы, шантаж. Что скажет твоя семья, узнав об этом?

Его глаза заволокла печаль.

– Не думаю, что они ждут от меня чего-то другого. Даже не рассчитывай, что это станет твоим основным козырем.

«Не думаю, что они ждут от меня чего-то другого»…

Внезапная боль в его голосе заставила Бел задуматься. Видимо, не все прекрасно в поместье Брэдли. И хотя ей следовало размышлять о том, во что она ввязалась, в голове девушки крутились странные мысли по поводу того, что, возможно, не она одна жила изгоем в собственной семье.

И что она была не единственным человеком, стремящимся доказать свою состоятельность.

И как ни странно, Бел не вздрогнула, почувствовав его теплую ладонь у себя на спине, когда он пропускал ее вперед, выходя из кафе.