Цитаты из книги «Рассказы о Розе. Side A»

«Я взял с собой термос с горячим какао; а кофе там попьем; там продают классный кофе – ореховый латте; и булочки разные, и пирожки, и кексы; я люблю тамошние пирожки с яблоком и корицей» «О, звучит здорово; знаешь, квартира моих родителей находится над одной из самых старых булочных города; там уже в четыре утра начинают готовить хлеб и булочки; у нас дома все вещи пропахли корицей, ванилью, тмином…» – вот и разгадка запаха Тео;

Порой «поглазеть на звезды» поднимались все ребята – огромный атлас звездного неба у кого-нибудь, у Йорика или у Роба, на коленях, все в свитерах и куртках, в митенках, все курят, и пьют чай из термосов.

А самым чудесным, как Рождество, были занятия астрономией – им с Дэмьеном купили по телескопу; и в одной из башен они оборудовали маленькую, «карманную», как называл ее ван Хельсинг, обсерваторию; когда они в первый раз поднялись на башню, поставили телескопы, и Тео увидел в них трепещущие, как от дыхания – ведь они так близко – звезды, ван Хельсинг был тронут его восторгом и процитировал неожиданно детское: ««У звезд вместо рук лучи, звезда – это дальний друг, протягивающий в ночи друзьям своим тыщи рук. Они не могут согреть, они не могут пожать, лишь могут во тьме гореть, лишь могут вдали дрожать. О чем говорят они, когда нам уснуть невмочь? О том, что мы не одни и в самую темную ночь»;

Но больше всего мальчика восхищало море – оно было теплым, как в ванне, с белоснежным светящимся песчаным дном; Тео обожал стоять в нем, подкатав джинсы до колен, и ощущать, как песок засасывает его ступни; и как волны накатывают, толкают, как толпа в метро; и голова кружится, как от нескольких туров вальса; у вас же в Гель-Грине тоже море, спросил однажды Дэмьен; ледяное, ответил Тео, и берег каменистый; в нем запрещено купаться; зимой лед стучит об камни; а здесь… я впервые в жизни вошел по колено в море…

комната была маленькой и солнечной; очень уютной, чистой, никакой одежды на кровати, как у него; куча ковриков на полу, разноцветных, будто кто-то разорвал детскую книгу с картинками; огромная розовая раковина на столе, витая, как локон; стол тоже безупречен – книги стопками по росту и весу, бумаги в папках, карандаши и ручки в глиняной кружке с отбитой ручкой, шахматная доска;

сам Дилан был мокрым от росы, взъерошен, в свитере застрял репейник, в волосах – сухая трава, сапоги и джинсы были все в грязи;

сварил себе кофе, взбил молоко, выложил пену, насыпал мускатного ореха, корицы, натер шоколаду и сел пить;

Повсюду книги, у них на коленях, на столике рядом, на полу, все открытые; еще на столике стояли две чашки, пахло кофе, горел камин; здесь тоже была елка; и было уютно, как в книге Диккенса

Марсель, край Европы, где корабли уходят к Святой земле; чуть-чуть соли, ветра, нагретого песка, еды чужеземной, вина; запах от одежды, подумал Изерли, как хорошо пахнет от Тео – именно его одежда; будто она хранилась где-то в булочной, где уже в пять утра для студентов и школьников готова первая порция свежих булочек с корицей и яблочным джемом…

мандарин, манго, мята, папайя; надо только в список внести Тео; Изерли даже уже стал думать, что ему подойдет – сочетание цветов и пряностей – как сам Тео – невинность и обольстительность – роза, герань, перец, жимолость, тимьян; отец Дерек любил какой-то старый парфюм, который придумал его друг-модельер пятьдесят с чем-то лет назад, и его выпускали для отца Дерека до сих пор – Изерли это поражало, вся семья Макфадьенов Талботов ван Хельсингов, их скрытая власть над миром; и Изерли подобрал всё под эти духи, и отец Дерек был доволен – лимон, грейпфрут, полынь, эстрагон, ладан, ваниль; ну и конечно, ван Хельсинг – кофе, черника, амбра, нероли. Изерли запомнил на всю жизнь – как он нес его по коридорам больницы; ни погоды в тот день он не помнил, ни боли, только запах, исходивший от одежды и кожи ван Хельсинга; и как потом он обнял его; поцеловал в макушку; чудесный аромат; будто ван Хельсинг был из другого мира