II. О мышлении

Только сейчас Они заметили, что альбом The Wall уже отзвучал. Колонки опустели – превратились в простые чёрные пластмасски. Вместо музыки: тягучей и протяжной, ритмичной и маршевой, лёгкой и почти эфемерной – вместо такой разной музыки остался лишь едва уловимый шорох динамиков, перешептывающихся о чём-то своём. Словно аудио-шлейф, как аромат хороших духов или свежего кофе, наполнивший комнату. Или как невнятное затухающее эхо голосов на спиритическом сеансе. А, собственно, чем прослушивание музыки не спиритический сеанс? Люди совершают ритуал: загружают плей-лист или вставляют диск, староверы, может быть, заводят пластинку – и вдруг слышат голоса и звуки! Они дают советы, поучают или просто поддерживают, порой издеваются или шутят. Настоящая магия! Связь через пространство и время. При таком подходе музыка – отдельное измерение. Четвёртое, пятое, одиннадцатое или сто одиннадцатое. Сколько там насчитали и ещё насчитают учёные…

Размышляя об этом, Он вбивал в поисковик координаты следующего измерения, в которое хотел отправиться со своей подругой. Мгновение – и колонки вновь ожили, уловив голоса музыкальных духов. Словно радиосигналы из космоса, зазвучали синтетические нотки песни Die Roboter группы Kraftwerk.

«Самое быстрое пространственно-временное перемещение! И самое лёгкое. И пока что единственно возможное…» – резюмировал Он про себя, поворачиваясь от компьютера к Ней.

– А чем, собственно, человек отличается от робота? – продолжили Она майевтику, вслушиваясь в песню. – Сегодня искусственный интеллект может говорить с тобой, оперировать различной информацией, выполнять почти любую работу, даже творческую…

– Но они не болеют, не тупят и вообще выглядят перспективнее нас, да? – перебил Он, понимая, какая завязывается тема. Завязывается, словно весенние почки, и скоро лопнет, смеясь и звеня.

– Вот именно! – воодушевилась Она. – По сути, мы сейчас сотворяем новый вид, какого раньше не было на планете. Сотворяем по своему образу и подобию. Словно боги. Глядя на человеческую историю, можно заключить, что такое демиургство ничем хорошим не кончается.

– Или можно предположить, что роботы никогда не станут лучше нас, – улыбнулся Он в ответ, сделав музыку громче и вновь располагаясь за кальяном. – Смотри. Нас, людей, сотворил бог по своему образу и подобию… допустим, чисто в порядке бреда… Выходит, мы – копия бога. Копия не очень удачная. Словно ксерокс во время работы глюкнул, закончил все чернила и зажевал бумагу.

– Ну, или оригинал такой и есть! А копия – точь-в-точь! – рассмеялась Она в ответ. – Со всеми пороками, косяками и мерзостями.

– Тоже вариант. Но такой бог представляется не очень могущественным и убедительным. Никакая церковь не поставит народ на колени перед таким. Проще убедить массы, что это человечество попортилось после грехопадения. Так сказать, ксерокопия поистрепалась со временем. Видимо, в мультифорку вложить забыли. Но важно другое! Мы – копия бога. То есть вторичны по отношению к нему. Если роботы созданы по нашему образу и подобию, то они третичны по отношению к богу…

– Роботы – внуки бога! Как истина – внучка мышления! – рассмеялась Она неестественно низким от дыма голосом. – Горчить начал. Пойду перезабью.

Недолго повеселившись над Её остротой (алхимия кальяна действовала: со временем каждая шутка становилась смешнее, а каждая мысль глубже), Он продолжил:

– Если судить ортодоксально, выходит, что роботы никогда не станут лучше нас. Третичны – значит, ещё дальше от бога, чем мы. Чем дальше от истока, тем река грязнее. Правда, про реку, ставшую океаном, этого уже не скажешь… – Он замолчал, уставился в точку и пришёл в себя, только когда Она вернулась с новым кальяном. – А с чего мы вообще это начали?

– Я говорю: «А чем, собственно, человек отличается от робота?», – повторила Она смешным голосом, протягивая ему трубку. – На, охлади сознание: я новую смесь забила – шоколад-мята, с холдком.

– Вот! Кстати, сознанием же и отличается! – взбодрился Он, услышав это слово. – По крайней мере, так на любом курсе философии или обществознания расскажут. Дескать, человек – единственный живой организм, наделённый сознанием… С чего мы это вообще взяли?! Учитывая, что наука до сих пор не поняла, что такое сознание и откуда оно берётся, странно утверждать, будто бы им обладаем только мы. Мы не в курсе, что это и зачем, но на всякий случай узурпировали и попытались монополизировать. Вдруг кто ещё свои права на сознание предъявит. А мы им, как справку, наши учебники предъявим – лучшее доказательство нашего приоритета в очереди на право считаться сознательными существами. Классический тщеславный антропоцентризм.

Она хихикнула, но ничего не ответила. Выдохнула густой холодный дым и задумалась, глядя на него. Она размышляла, едва заметно шевеля губами, словно что-то нашёптывая. Без особых навыков липридинга можно было разобрать только повторяющуюся артикуляцию слога «СО». Через несколько минут Она собралась с мыслями. Напевая «Я тучи разгоню руками», разогнала клубившийся перед собой дым и пафосно провозгласила:

– Мне не нравится слово «сознание»!

Он попытался сдержать смех, но не смог. Подавился, быстро откашлялся и пояснил:

– После такой продолжительной драматической паузы обычно следует что-то более значительное, эдакое мощное смысловое соло. Желательно в мажоре.

– Щас всё будет! – заверила Она, выразительно и важно поднимая руку и так призывая к терпению. – Сознание, если вдуматься, – это не наши мысли. Это коллективное знание. На что указывает приставка со. Выходит, со + знание. И в данном контексте речь идёт о знании второй свежести. Как осетрина у Булгакова. Это знание, накопленное всем обществом за всю историю. Следовательно, это знание не только полезное и практичное, но и примитивное, иррациональное. Здесь же все клише, шаблоны, предрассудки, предубеждения, приметы и суеверия, передававшиеся из поколения в поколение и вписанные в наш культурный и ментальный код. Сознание – это заархивированный в нас интеллектуальный багаж человечества. Вспомни, как люди собирают багаж в дорогу. Частенько берут и ненужное, всякую ерунду. Вот и с сознанием та же история.

Он дослушал, пару мгновений поразмышлял, подошёл к компьютеру и переключил музыку. Синтетика Kraftwerk резко оборвалась, из колонок полилась музыка сфер: Enigma – Fata Morgana.

– Более подходящий для темы аккомпанемент, – пояснил Он. – Если обобщить до простой формулы: человек – это система, выращенная другой системой, которую вырастила другая система… И так по нисходящей до глубокой древности. Поэтому-то в нас сегодняшних живы и по-прежнему активны паттерны мышления наших древних предков.

– Паттерны сознания, – поправила Она. – Отныне я буду разделять эти понятия. Если есть два разных слова, должно быть и два разных смысла.

– Тогда предлагаю ещё одно новое понятие: экстеллект. Типа как есть интерьер и экстерьер. Интеллект – это внутренние, личные знания индивида. А экстеллект – это внешние знания, привитые, навязанные, усвоенные. Тогда, выходит, сознание – это заархивированный экстелектуальный багаж. И многие люди только им и богаты. Но не интеллектом.

Она лишь одобрительно хмыкнула.

– Но давай дальше разбираться в твоей терминологии. Положим, что сознание – это древний архив, склад и полезного, и бесполезного, и вредного для наших мыслей. А что тогда мы противопоставим ему? Должно быть что-то качественно другое?

Она задумалась, подбирая подходящий термин и с каждым мгновением прищуриваясь всё сильнее. «Чем глубже мысль, тем уже глазки!» – подметил Он про себя и, воспользовавшись паузой, откинулся в дзабутоне, чтобы расслабленно подымить.

Вскоре Её глаза резко расширились, и Она выпалила:

– Мышление! Самое уместное слово – мышление! Оно родственно слову мысль, а это уже что-то живое и актуальное, что-то личное, в отличие от сознания. Одного сознания мало, чтобы отличаться от роботов. Нечто подобное сознанию у них тоже есть – искусственный интеллект. Типа сумма знаний, какая-то информация, загруженная на диск, которой машина может оперировать. Сознание не отличает нас от роботов. Только мышление!

– Так вот мы про что! – воскликнул Он и звонко шлёпнул себя по лбу. – Опять забыл. Тяпну-ка я пуэрчику. А то мышление фрагментируется, – улыбнувшись, Он добавил. – Надо дефрагментировать свой нейронный диск крепким отваром.

– Чтобы отличаться от машин, нужно не просто думать, – вдохновенно продолжала Она. – Нужно параллельно постоянно думать о том, как и что ты думаешь. Критически переосмыслять каждую свою мысль, каждое своё убеждение. Только так можно определить, откуда в тебе эти мысли и убеждения, адекватны ли они, зачем они. Потому что большинство из того, что мы считаем своими мыслями, – непрошенное наследство предков, в том числе пещерных. Лишь после жёсткого и пристрастного анализа своего мышления можно давать своим мыслям резолюцию.

– Если вернуться к нашей прошлой теме, – подключился Он к размышлениям. – Можно заключить, что ещё не всякий Homo на поверку Sapiens. Вот почему некоторых наших соплеменников так и хочется проверить на близость видового родства.

– Да-да! Помнишь, как часто и как многие говорят, что надо мыслить шире? Но хоть бы кто-нибудь дал инструкцию и сказал, как именно!

– Просто это ещё одна пустая обессмысленная фраза. Такая же, как выход из зоны комфорта, позитивное мышление, полюбить себя, радоваться жизни и прочая такая дичь. Месседжи, похожие на чучело, которое таксидермист набил непонятно чем. А весь цимус ещё в том, что чучело одно, а набивают его коллективно, всем стадом, все кому не лень. Коворкинг, блять! В итоге никто и не знает, чем конкретно набито чучело. Набивка мифологизируется, романтизируется и становится всеобщей загадкой. Потому никто и не говорит, как мыслить шире. Все видят чучело, но никто ничего про него не знает.

– Надо распотрошить! – резюмировала Она, звонко рассмеявшись над его тирадой. – Или, что лучше, смастерить своё! Тем более, нам не привыкать, – на этих словах Она кокетливо подмигнула ему.

– В принципе, сама по себе фраза не бессмысленна. Посыл-то отличный, завет-то ценный. Просто затаскали фразу, как одежду занашивают и застирывают так, что она линяет. Широкое мышление явно не сводится к эрудиции и образованию. Всё это, безусловно, хорошо. Но, во-первых, многознайство уму не учит. А во-вторых, мышление образованных людей зачастую ничуть не шире. Узость взглядов может быть болезненно тесной даже у умнейших.

– Ну да, – согласно кивнула Она. – Костные священнослужители и зашоренные дипломированные эксперты тому пример. И примеров этих много. У образованного бэкграунд богаче, кладовочка со знаниями не пустует, но само мышление зачастую посредственной широты.

– Мышление – это не про знание. Это про процесс, – продолжил Он раскручивать мысль.

– Даже на глагол похоже! – смеясь, перебила Она. – «Что делание?» – «мышление».

Он хохокнул, но мысль не потерял:

– Следовательно, чтобы шире мыслить, надо менять не объём знаний, а технологию оперирования ими. Расширять сам процесс мышления. Но об этом прямым текстом, русским по белому, нигде не пишут, ни в одной книге. Есть полунамёки, кокетливые отсылки, много-много мистики и шизотерики и всего капля практики в океане водянистой информации.