После приключения на переезде всплеск адреналина быстро иссяк, и сон снова пытается взять над ними верх. Хорошо, они какое-то время поднимались на холм по извилистому шоссе, а потом спускались. Это немного развлекло. Джонни все время смотрел в зеркала заднего вида, не появятся ли фары догоняющей машины, но там черным-черно. Скоро еще одна остановка, а там недалеко и до финиша, куда, по расчетам, они должны прибыть примерно к десяти утра. Уже пойдут ближние подступы к городу. Даже если Санети и сможет настичь его, наплевав на указание беречь машину, то обогнать в тех местах будет – ой, как нелегко.

Теперь главное, чтобы не подвела ни одна деталь – ни капризные свечи, ни разгоряченный двигатель, ни нежное сцепление. Ладонь на рычаге передач свело от усталости, но Джонни помнил – он должен быть предельно аккуратен, слишком высока нынче цена ошибки.

Холм наконец закончился, и они вырвались на ровную дорогу, надо поберечь мотор.

Что за черт?! Зеркало заднего вида неожиданно озарил ярчайший свет, Джонни осознал, что к ровному урчанию его мотора добавился еще звук. Газу. Срочно газу! Но уже поздно! Оглушительно ревя, мимо промчался и скрылся впереди приземистый силуэт. Да как так-то?! Ведь не Санети это, в самом деле?!

10:20

После финиша Джонни, конечно, получил свою долю оваций и комплиментов. Обычно сдержанный Монетти светился от счастья – еще бы, две его машины финишировали впереди. Но главным героем опять оказался чертов Санети, журналисты и зрители наперебой пересказывали друг другу, как отважный итальянец догнал напарника, но, не желая вступать в прямое противоборство, выключил фары и следовал за ним в абсолютной темноте, а когда дождался удобного момента – прибавил мощности, и поминай как звали.

22:00

Отоспавшись как следует после финиша, Джонни шел, не спеша разрезая уличную толпу. Для обывателей, не избалованных зрелищами, любое спортивное соревнование – всегда праздник. Вокруг пели, танцевали, веселились, флиртовали, шутили, ругались и, разумеется, выпивали. Как мало нужно простым людям для счастья! Никто, понятное дело, не знал Джонни в лицо – автогонки не кинематограф. Да и признали бы – кому он нужен. Он же не Санети. Эта фамилия сидела в мозгу как заноза. Такое ощущение, что итальянец – рыцарь Ланселот, а он безымянный оруженосец, которому отвели лишь малозначительную строчку в балладе.

Джонни искал какое-нибудь маленькое кафе, чтобы насладиться знаменитыми французскими булками и, само собой, выпить коньяку. Его уже тошнило от вина, и почему-то очень хотелось порадовать себя коньяком. Не подумайте, он не пьяница, но после таких событий организм ультиматумом требовал спиртного, и ничего не поделаешь.

Все столики оказались заняты, и Джонни, недолго думая, двинулся к тому, где сидела одиноко девушка. Не к крестьянам же и громогласным рабочим, в самом-то деле?! Тем более, Джонни почудилось – красавица тоже смотрит на него. Жаль, из-за стола толком не видно ног – Джонни всегда оценивал длину и стройность женских ножек.

– Ослеплен вашей красотой, не могу пройти мимо. Но если я чем-то нарушаю ваше уединение – сразу же улетучусь.

Девушка рассмеялась и милостиво пригласила присесть. Примерно его возраста, с медно-рыжими густыми волосами, постриженными достаточно коротко. На француженку, кстати, не похожа. Так и есть. Соотечественница. С кэрроловским именем Алиса.

– Вы же гонщик, – скорее утвердительно сказала новая знакомая.

Джонни против воли расплылся в улыбке.

– Приятно, когда тебя узнают!

– Нет, что вы! У вас в ногти въелось машинное масло, как у механиков, но на лице – характерный, едва заметный след от очков, такой бывает только у гонщиков.

Джонни сжал ладонь в кулак, спрятав не совсем чистые ногти. То, что его могли принять за механика, ему категорически не понравилось.

– Вы очень наблюдательны, Алиса, особенно для женщины.

– А женщины, по-вашему, годятся только вести хозяйство?

– Нет, я вовсе не это имел в виду. Просто странно, когда женщина столь логична…

– Вы-таки сторонник консервативного подхода к женской роли? – хитро спросила Алиса.

Джонни смутился и ляпнул:

– Между прочим, я не простой гонщик, моя фамилия Милтон, и я чуть не выиграл турнир.

Как по-детски это прозвучало. Да что ж такое.

– А-а-а, Милтон! Вы финишировали третьим?

– Вторым.

– Позвольте поздравить. А почему вы в таком скромном кафе, а не в дорогом ресторане?

– Искал вас, дорогая Алиса.

– Что ж, комплимент засчитан, – кивнула девушка. – Гонщик – это же, должно быть, очень романтично: постоянные путешествия, народная слава, призы, шампанское и женщины. Как киноактер, только те рискуют понарошку.

Обычно женщины млели, узнав, с кем общаются – не с каким-то там заштатным частником на устаревшем ведре, а членом самой передовой гоночной команды. Джонни в ответ травил им кучу баек про бесстрашие и каждодневный вызов в лицо смерти. Но в глазах необычной Алисы он увидел озорные огоньки и засомневался, стоит ли вести привычную игру.

– Простите, вдруг я пытаюсь выведать страшную тайну, но чем вы занимаетесь, Алиса?

– Никаких тайн. Я внештатный корреспондент газеты «Мун», путешествую по Франции, вот занесло сюда. Гонки – мужской спорт, а я хочу написать о «Тысяче лье» глазами женщины.

– Ого! Вы потрясающая девушка. Те репортеры, к которым я привык, как правило, или суетливые, расхристанные молодчики, или мужеподобные суфражистки. Кто бы думал, что в журналистике встречаются такие красотки.

– Хотите, я вас добью? – улыбнулась Алиса.

– Неужели вы тоже гонщица? Мое сердце этого не вынесет.

– Что вы, все намного проще. Я пытаюсь стать еще и фотокорреспондентом. Слышали про американку Мэри Брук-Уайт? Это первая женщина-фотожурналист. Вот и я хочу – пусть не первой, но в десятке. Но, к сожалению, все не так просто. У меня в номере лежит эта гигантская штуковина – фотокамера, и пока у меня с ней не очень ловко спорится. А видели бы вы мои снимки, это кромешный ад какой-то.

Алиса вновь беззаботно рассмеялась. Джонни повнимательнее пригляделся к ней: в глубоких зеленых глазах читались нешуточная воля и ум. Алиса не похожа на девиц, которые обычно окружали гонки – с разговорами о моде, кино и вялых попытках сделать вид, будто они разбираются в искусстве. Попадались, конечно, и истинные аристократки, но Джонни, сам происходивший отнюдь не из графов, их чуть-чуть побаивался и сторонился.

– Может, в ресторан? Здесь шумно и неинтересно, – предложил Джонни. – Вы мне расскажете про фотографию. Никогда не держал этот аппарат в руках. А я расскажу про гонки. Вам же пригодится для материала? Выбирайте любое заведение, самое роскошное – гонщики Монетти в средствах не стеснены.

Действительно, проработав год у итальянцев, Джонни стал неплохо зарабатывать: пусть до виллы на взморье ему далековато, на рестораны хватало всегда. Правда, там придется танцевать, а он в этом не особенно силен.

– Всегда восхищалась настойчивыми мужчинами… – задумчиво протянула Алиса.

Неожиданно Джонни осенило:

– Ресторан – слишком обыденно. Не будет ли большой дерзостью, если я рискну предложить вам кое-что иное.

– Пробуйте удивить, Джонни.

– Мы сейчас дойдем до гостиницы, там стоит мой автомобиль. Почти такой же, на каком я выступал – спортивный и очень скоростной кабриолет. Прокатимся по ночным дорогам? Держу пари, вам не доводилось испытывать таких ощущений.

– Пойдемте, мистер Милтон, покажете, какой вы гонщик. Вдруг обманываете бедную девушку. Только условие – держать себя в рамках приличий, – твердо сказала Алиса. – Моя старенькая мама не оценит: с мужчиной, ночью, да еще и в машине. Какой кошмар!

Пока они шли до гостиницы, Джонни узнал, что женщин не допускают освещать ни серьезные экономические, ни политические вопросы, ни спорт. Может, оно и верно: дай волю – будут писать лишь про красавчиков. И в ведущие Би-Би-Си дорога им тоже закрыта. А рассказывать только про новинки моды для скучающих леди Алиса не желает. Знали бы вы, как тяжело пристраивать свои статьи; сколько сил и труда приходится тратить! Скольких нервов стоило уговорить редактора принять идею написать про спорт с женской точки зрения – хотя бы в виде эксперимента.

Они добрались до гостиницы. Надо сказать, автомобиль впечатлял: сверкающий лаком красный кузов, хищные глазницы фар, надраенные детали, потрясающие обтекаемые формы – сама элегантность и торжество технического прогресса. Строго говоря, машина принадлежала не ему. Команда лишь предоставляла ее в пользование на период соревнований, но Джонни об этом благоразумно умолчал. Восьмицилиндровая красавица взревела и демонстративно, с визгом прокрутив покрышки, ринулась с места.

Джонни изо всех сил постарался произвести впечатление на невозмутимую спутницу: они еще не вырвались из города, а он уже притопил педаль газа, и стрелка спидометра рванула вверх. Алису порой мотало из стороны в сторону. Он с разных сторон обгонял попутные машины, лихача сверх меры, за ними раздавались протестующие гудки. А уж когда их красный метеор вырвался на пригородную дорогу, Джонни разогнался еще сильнее. Ночная трасса с деревьями, мелькавшими по краям, в свете одних только фар выглядела жутковато. Джонни промчал с пару десятков километров, завернув несколько лихих виражей на особо крутых поворотах.

– Остановите, пожалуйста.

Они затормозили где-то в лесу, вокруг ни души и чернильная тьма, даже луна куда-то скрылась. Враз побелевшая Алиса дернула за ручку и вышла из машины.

– Мне надо подышать.

Джонни выругал себя последними словами: распустил перья! Сам даже не вспотел, а что взять с неопытного человека?! Если сейчас ее стошнит – очень увлекательная поездочка получится. Идиот. Кретин. Тупоголовый павлин!

Алиса, кажется, немного пришла в себя, уже не такая белая. И упала на сиденье.

– Прошу меня простить, для меня-то это мелочи. Боюсь, я напрасно так разогнался, – Джонни клятвенно приложил руки к груди.

– А вы действительно хороший гонщик, мистер Милтон, – заметила Алиса. – Только обратно поедем помедленнее. В вас ни капли романтики – не дали девушке насладиться ночной природой.

– Клянусь, – пообещал Джонни, – для вас – все что угодно. Еще раз мои глубочайшие извинения.

– Приму, скрепя сердце, – вымученно улыбнулась Алиса.

– Заверяю, теперь буду ехать со скоростью самой медленной черепахи в мире, да еще и хромой, – торжественно поднял руку Джонни.

– Да бросьте, это увлекательно и очень забавно. Ну что, поехали обратно?

Джонни присмотрелся к румянцу на щеках спутницы, к искоркам в глазах и притянул ее к себе, запечатав губы поцелуем. Сначала осторожным, разведывательным, а когда не встретил ни малейшего сопротивления, то продолжительным и страстным.