***

Команда работала привычно и умело. Под маскировочным пологом протянулась ровная дорожка очищенного грунта, обозначив будущую траншею. Срезанные пласты дёрна аккуратно разложены рядом, в полной готовности вернуться на своё место и надёжно замаскировать следы деятельности человека. На двух концах предполагаемой траншеи готовились объёмистые котлованы – один в глубине леса, на неприметной полянке, где нужно вкопать цистерну-накопитель, а второй на просеке, возле самого трубопровода – там, где предстояло сделать врезку. Работа на просеке требовала наибольшей аккуратности и, в то же время, оперативности. Слишком долгая возня на открытом месте была бы верхом беззаботности. Да, можно купить графики облёта трубопроводов беспилотниками и спутниками, а против вертолётной разведки выставить наблюдательные посты. Но никогда не будет стопроцентной гарантии, что расписание не изменят или тебе не продадут лажу, а то и просто преднамеренную дезинформацию. Одно из главных правил выживания гласит: никогда не считай себя заведомо умней или удачливей противника. История человечества устлана костями тех, кто пренебрёг этой простой аксиомой.

Конечно, угроза угрозе рознь. Скажем, вертолётный патруль представлял собой самую очевидную. Обычно, обнаружив суету, подобную той, что имела сейчас место на вверенной их опеке территории, летуны из службы охраны «Транснефти» обильно вламывали по прилегающей местности из всех стволов. Причём, по самой полосе над трубой огонь никогда не вёлся, чтобы не покоцать хозяйскую собственность, а вот дальше градус ненависти постепенно повышался. Полосу в 20—30 метров в обе стороны от просеки простреливали из пулемётов, следующая зона (примерно до 50—70 метров от оси трубопровода) подвергалась профилактическому обстрелу кассетными снарядами и неуправляемыми ракетами. Шире этого пространства допускался уже любой беспредел, ограниченный только фантазией и погодными условиями – вплоть до напалма и боеприпасов объёмного взрыва. После тщательного фейерверка на саму просеку высаживалась команда вооружённых до зубов ребятушек, которые проводили наземную зачистку, добивая всё живое, что смогло отсидеться в кустах или отлежаться в ямках.

В былые времена, когда вертушки ещё летали поодиночке, было не так страшно – вертолёты служили наблюдателями и разведчиками, максимум, что на них ставили – одну пулемётную турель, да ещё мобильная группа могла стрелять вниз через бойницы. Высаживаться они обычно не решались, только вызывали подкрепление и простреливали «зелёнку» в окрестностях трубы. Умным людям вполне хватало времени убраться оттуда подобру-поздорову. Однако там, где есть умные, однажды обязательно найдутся и смелые. И вот как-то раз такие храбрецы раздобыли ПЗРК и решили показать вертолётчикам «Транснефти», кто в тайге хозяин. Раз и навсегда. Раз – и получилось. В смысле, в тот самый единственный раз. Ибо сбить вертолёт самонаводящейся ракетой – дело нехитрое, тут даже обезьяна справится. А вот «навсегда» получилось плохо. Как для самих смельчаков, так и для всех остальных, которые просто умные. Быстро выяснилось, что у трубопроводной монополии хватает денег на самые лучшие игрушки, и с той поры небо над лесами стали бороздить бронированные десантно-штурмовые вертушки, вооружённые, как мечта милитариста. Помимо этого, вертолёты приобрели дурную привычку шастать парами, и катать внутри себя по десятку хорошо откормленных и натасканных карателей, готовых воздать полную меру жестокого наказания любому, кто посмел покуситься на хозяйское добро.

Однако, как водится, самая опасная угроза оказывается лучшим стимулятором эволюции. Не прошло и полугода, как по всей заинтересованной территории образовалась сеть наблюдателей, которые с точностью до градусов направления сообщали о пролёте патрулей над их местоположением. Толковые ребята написали приложение для местного интранета, вычислявшее на основе этих данных предполагаемые маршруты патрулирования и оповещавшее своих подписчиков. Вкупе с грамотно выставленными сторожевыми постами это позволяло надёжно предохраняться от нежелательного визита летучих церберов.

С беспилотниками и спутниками иная история. Хотя они не несли непосредственной угрозы, результаты попадания в их поле зрения могли быть ничуть не лучше. Самой лёгкой неприятностью значилась фиксация нездоровой активности возле трубы во время плановой аэрофотосъёмки. Обычно её обнаруживали только на основе анализа снимков, спустя несколько недель, а то и месяцев. Тогда на место высылали мобильную группу, которая исследовала территорию и, если находила врезку, тупо сносила её и ставила заплатку. Причём, чем старше была врезка, тем меньше поисковая команда с ней возилась. Иногда даже ленились минировать подходы к накопительной цистерне, просто взрывали её и всё. К этому моменту «чёрные нефтяники» успевали насосаться с неё достаточно, чтобы окупить возню с установкой, цену материалов и так далее. А вот попадание под наблюдение с беспилотника в реальном времени уже было чревато гадкими последствиями.

В зависимости от того, что позволяли погодные условия и ресурсы, местное командование частной армии «Транснефти» имело несколько вариантов реагирования. Например, могло провести ограниченную операцию с ускоренным выводом врезки из строя, обильным минированием самой накопительной цистерны и подходов к ней. А могло устроить и полноценную облаву. В случае ограниченного реагирования терялись плоды всех трудов, вложенные материалы и средства. Это если повезёт. Если же не везло – мины устанавливал человек творческий или командой «нефтяников» руководил идиот, экономящий на разведке – то при повторном визите к «кранику» происходил подрыв с потерями среди людей и техники. Разновидностью плохого варианта был случай, когда среди ресурсов местного командования оказывался один или больше «охотников». Эти специалисты по отстрелу людей в условиях леса, подобно давнишним финским снайперам-«кукушкам», могли по нескольку дней таиться в засаде. Зато потом визит к такой врезке обычно оказывался для «нефтяников» последним.

Однако всё вышеперечисленное меркло перед полноценной облавой.

Случалось это довольно редко. Должно уж совсем не повезти, чтобы команду не просто засекли на огромной лесистой территории, но и смогли организовать постоянное за ней наблюдение – до тех пор, пока наземные силы не успеют подойти и организовать перехват. Чтобы оценить степень невезения, нужно понимать следующее.

Первое. Вашу суету должны заметить на площади размером в половину Польши. При этом оператор достаточно хорошо натаскан, чтобы опознать беззаконие, а не сбор ягоды на полянках.

Второе. Наблюдатель может организовать перекрёстную проверку полученной картинки, прежде чем передавать сигнал в оперативный штаб. Чтобы не отправить случайно команду щедро оплачиваемых головорезов к месту преступления, где обнаружится, что ему просто померещилось. Вряд ли то, что он за это получит, будет премией.

Далее, нужно не просто обнаружить и подтвердить, но и обеспечить непрерывное – с разрывом не более чем в 5—10 минут – наблюдение за целью. Ибо для того, чтобы потерять объект в лесах, много не надо: достаточно чтобы он свернул в лес, когда ты его не видишь – и привет. А упомянутые 5—10 минут – это как раз примерное время, за которое группа из нескольких единиц техники успеет въехать на закрытую сверху ветвями просёлочную дорогу.

И последнее. У оперативного командования в этом районе должно быть достаточно сил и желания, чтобы отправить на перехват наземную команду. И не одну, а несколько мобильных групп по периметру, чтобы либо подкрасться и перехватить «нефтяников» на месте работ, либо организовать засаду по пути их отхода.

Вот сколько условий должно собраться вместе для столь тотального невезения.

Поэтому такое бывало редко. Но бывало.

Однажды, когда они возвращались с работы, с передового дозора прохрипели по рации сигнал тревоги. Потом появился один из разведчиков с лицом не просто бледным, а каким-то зеленовато-жёлтым, как будто он был ожившим персонажем из виденного давным-давно театра восковых фигур. Оставив возле машин небольшое охранение, остальная часть команды развернулась в цепь и медленно двинулась в сторону лежащего впереди изгиба просёлка. Шли внимательно, высматривая любые признаки человека: сорванный мох, сломанный подлесок, свежие отпечатки в мягкой, болотистой почве. На цыпочках подкрались к небольшой полянке вдоль поворота дороги. Выглянули из-за кустов и деревьев.

На поляне, с правой стороны просёлка, вразнобой стояли остовы сгоревших машин. Обычный набор – пара вездеходов, тягач с прицепной цистерной, универсальный грузовик со стрелой крана и мини-экскаватором в кузове. Выделялся внедорожник с остатками пацанского обвеса. Не полезных вещей вроде лебёдок, фаркопа или шнорхеля, а именно бессмысленной выпендрёжной хрени: четыре фары в ряд на крыше, кенгурятник и прочее. Вроде давних деревенских велосипедов с бахромой и трещётками на спицах. Ясно, что ездил на нём человек не простой, а уверенный в себе и своей важности настолько, что не боялся выглядеть глупо. Или действительно был уверен при жизни, что крутость измеряется количеством ярких цацек. Теперь это уже не имело значения. Любимую игрушку издырявили следы пуль, шикарные широкие колёса сгорели до проволочного корда, так, что джип сел на пузо, утопив ступицы с дисками в мягкой земле. То, что было примотано спереди к кенгурятнику, видимо, раньше являлось его владельцем. Обугленный труп, покрытый лохмотьями сгоревшей одежды или кожи – не поймёшь, где кончалось одно и начиналось другое. Запястья, оголившиеся до костей, примотаны проволокой к некогда хромированным, а теперь чёрно-бурым трубам кенгурятника. Вывернутые назад голени впрессованы в грунт бампером внедорожника. Голова обгорела так, что не осталось ни волос, ни глаз, ни век. Ни ушей, ни носа. Распахнутый в застывшем крике безгубый рот наводил на тошнотворную мысль, что человек был жив, когда горел со своей машиной. Напротив распятых на радиаторе останков с дерева свисало то, что при жизни было женщиной. Это тело – единственное не обгоревшее на поляне – растянули проволочными петлями в форме буквы «икс», как будто кто-то собирался провести его показательное препарирование. Издалека сложно разглядеть точно, но было заметно, что у женщины не хватало правой ступни и нескольких пальцев на руках. Вокруг шеи затянута петля, перекинутая через ветку наверху. С её помощью можно было заставлять жертву не опускать голову и смотреть прямо перед собой. А затем задушить этой же петлёй. Видимо, кому-то показалось забавным, чтобы обе жертвы видели, как страдает и умирает тот, кто явно был дорог ему при жизни.

Остальных погибших, судя по тому, как они были привязаны к остовам техники, сначала всё-таки застрелили, а потом уже сожгли вместе с машинами. Их казнь должна была послужить для простых членов прочих команд «нефтяников» недвусмысленным знаком – каждого, кто занят этим промыслом, ждёт только одно. Не просто смерть – уничтожение. Без суда и смягчающих обстоятельств. Судьба же главарей в данном случае являлось посланием всем вожакам – неизбежный конец придёт в страшных мучениях.

Рассмотрев всё внимательно, они молча отошли от полянки. Не проронив ни звука, прокрались к своим машинам. Развернулись и поехали к базе самой дальней кружной дорогой, которую только смогли придумать. И крепко выпили, когда добрались. Надеялись, что алкоголь, впитавшись в кровь, сможет вымыть из ноздрей смешанный запах горелого железа и мяса, а из памяти – вид скрюченных огнём тел и взгляд пустых глазниц повешенной женщины из-под спутанной грязной чёлки. Увы, спирт мало чем смог помочь. Разве что отключил на время достаточно частей мозга, чтобы не страшно было жить дальше.