– Иначе оно начнет очень быстро размножаться. Тело заражено бактериями иноземного вида.

– Разве эти камеры не рассчитаны…

– Я пока не хочу рисковать. Сейчас мы разбираемся с результатами исследований Вектора, благо Троица грамотно все рассортировала. Но информации много, а нас всего двое.

– Мы со Стасом можем помочь, больных у нас нет – Свету-то я выписала.

– Как она?

– Физически в целом здорова, но ты же понимаешь, в ее голову лучше сейчас не лезть.

– Надо будет ей спасибо, что ль, сказать – смогла антитела принести, скоро начну проверять их влияние. И сразу говорю, что бы кто ни придумал, рассчитывать на панацею не советую. Эта иноземная хрень – удивительно совершенный организм.

Мойра несколько неоднозначно посмотрела на Курта, на что тот чуть с ухмылкой спросил:

– Что? Это факт! Мойра, ты только представь, какой потенциал есть у этой Жизни, если она не просто смогла выжить в космосе, а потом и на Векторе, а именно самостоятельно подстраивается… да, блин, под все. Я лишь начал читать исследования, причем, смею заметить, десятилетней давности. И пф… Это… это пугает, – переключился на более серьезную ноту Курт, как раз в момент прихода Анны, решившей дать ему закончить, – у нее бешеный потенциал. Когда Цветок решили проверить, то он за сутки смог создать свою атмосферу, населив ее легкими бактериями, которые при вступлении в прямой контакт с подопытными животными извратили их за пару дней. А потом, когда те погибли, то стали удобрением, из которого потом вылезли иные мелкие существа. И это все за неделю!

– Мы вообще сможем сделать вакцину?

– Каждый год приходится прививаться от гриппа, потому что штаммы меняются. Сраный грипп, Мойра, которому – сколько? – сотни лет! По сравнению с этим грипп – да его, считай, и нет вовсе. Здесь дело не только в скорости – дело в формах. Кинь фрагмент этой Жизни на пригодную планету – и не пройдет и года, как она станет его планетой. Хотя есть ли для этого «непригодная» планета – вопрос открытый.

– Я все же хочу мыслить более позитивно, – взбудораженно, немного суетливо и явно не довольствуясь созданным Куртом мрачным настроем, произнесла наконец-то Анна. – Вы сказали одну правильную вещь: эта Жизнь обладает бешеным потенциалом, и когда мы сможем хотя бы примерно его измерить и вычленить нужные сегменты, то со всеми нашими болезнями, будь то грипп или рак, можно попрощаться.

– Вы ведь уже знакомы? – Курт хотел чуть разбавить обстановку, видя включившуюся в игру Мойру, решившую испытать самоуверенную девушку. – Анна…

– Знакомы. – Мойра не сводила взгляда с Анны. Скромной и невзрачной внешности, несколько с лишним весом при росте в метр шестьдесят, она выглядела старше своих молодых лет. – И я согласна, потенциал безграничен, но не растеряем ли мы человечность, пытаясь обуздать его?

– Человечность – немного примитивный термин, мы же сами его придумали. Да и не важно это будет, как только наука, как и всегда, принесет свои результаты, как, например, медицина. – Анне игра явно давалась с трудом, но она держалась молодцом, что также подметила Мойра, чуть-чуть позволяя краям губ создавать улыбку. – Все же познавалось через опыты и тесты, где были непредвиденные жертвы, здесь – то же самое.

– Вы правы, Анна. Разница лишь в том, что в основе медицины нет геноцида.

Курт хотел было вмешаться, но решил просто взять нейтралитет: уж слишком часто он влезал в разборки между женщинами, и ему хватило этого с лихвой, чтобы понять, когда стоит взять самоотвод.

– Его и здесь нет.

– Поясните.

– Ну, во-первых, геноцид по определению…

– Анна, вы считаете, я не знаю определений? Мы с вами прекрасно осознаем, в каком ключе я использовала такой оборот, не стоит принижать себя, вы же умная девушка.

– Все дело в сравнении. Если мы сможем извлечь хотя бы десять процентов от потенциала находки, используя для нашей выгоды, той же медицины, чтобы бороться с болезнями вроде рака или деменции, то в математическом эквиваленте количество спасенных в перспективе будет стоить той цены, которую мы заплатим сейчас один раз.

– А если это будет не один раз?

Обе все это время не сводили друг с друга глаз, но все же Мойра побеждала по всем фронтам, потому что в ее распоряжении были и возраст, и характер, а главное – терпение, которым ее речь так сильно выделялась на фоне нервничающей, торопящейся и всецело ощущающей эмоциональный проигрыш Анны.

– В любом случае цена приемлема. Цель – не только научиться бороться с новой Жизнью, а взять от нее все возможное. Уверена, что если посчитать всех людей, чьи жизни были загублены за всю историю человечества медицинской халатностью, то число будет огромно, но лишь обособленно на фоне спасенных за тот же период.

Мойра улыбалась: всегда приятно видеть окрепшую на глазах силу человеческого духа и интеллекта.

– Скажите, Анна, а как в таком случае понять, где та черта, переход через которую превратит исследование ради спасения в эксперимент ради фанатизма?

– Я… – резко начала Анна, но сразу умолкла, не найдя в своей голове ответа на этот вопрос.

– В этом и проблема, дорогая моя, в этом и проблема! Раз мы не можем создать границы, то мы должны – именно должны – воспринимать это с негативной точки зрения. Вдруг военные захотят использовать находку как оружие против врага? Достоин ли враг такой смерти? А кто будет выбирать врага? А если кто-то будет против возможных побочных эффектов от той же вакцины? Ну а если же это выйдет из-под контроля, то как это остановить? – Мойра подошла ближе, глядя в ее принимающие поражение маленькие глаза. – Сделать хуже всегда намного легче, чем сделать лучше. В нашем случае любое «хуже» может стать катализатором уничтожения всей известной нам жизни.

– Как ни посмотри, – более взросло решил закрепить мысль Курт, все же являясь руководителем Анны, – наша задача – не использовать это во благо, а понять, как бороться, потому что это куда проще и быстрее, а времени, как мы все знаем, у нас очень мало.

Анна никак не дополнила этот вердикт – лишь, кивнув спокойно, решила вернуться к изначальным делам, оставив Курта и Мойру одних.

– Не будь мы хорошо знакомы уже хрен знает сколько, я всерьез бы испугался тебя, – чуть наигранно произнес он, поглядывая на Мойру выразительно.

– Да брось, ничего такого не было, отлично пообщались.

– Конечно, строй из себя невинную овечку, я ведь не был три раза женат и не разбираюсь, когда женщина явно доказывает доминирование.

– Может, поэтому ты и был женат три раза? Кстати, напомню, у тебя все четыре ребенка – девочки, и как у тебя с ними общение?

– Ну, началось, еще и детей моих приплела! Между прочим, общаемся, и хорошо… на расстоянии. Не будь я со стальным характером, то так бы и остался с первой женой. Я ответственнее некуда!

– На работе – да, тут не поспоришь, только вот, уж извини, не в жизни.

– Да, тут и правда так, – решив капитулировать, признался он в том, что было чистой правдой. – Но мы оба знаем, что Анна права, – решил он отстоять этот момент.

– Да. Но мне было интересно ее узнать.

– Да, да, да, оправдывайся, чуть не разорвала девочку – а она, между прочим, гениальный генетик.

– На Векторе тоже были все гениальные, как и умные, ну и куда их это привело?

Только Курт хотел подчеркнуть разницу между теми, кто был на Векторе, и ими, как в их окружение влился Наваро, с интересом взирающий на них поочередно.

– А вот и муженек твой! – Мойра обернулась, сразу словив встречную ей улыбку.

– Мы пока в разводе, – бросил Наваро, замкнув между ними треугольник. – Как там Света?

– Лучше, чем кажется. – После прихода Наваро легко было заметить даже крошечные изменения в реакции и поведении Мойры. – Но ей все равно тяжело, правильно сделал, что отпустил ее, так будет лучше.

– Она поделилась какой-то еще инфой о Векторе, о трупе Альберта? – чуть серьезнее спросил Курт.

– Нет. Сейчас ее волнует лишь личное, что не удивляет.

– Удалось убедить остаться?

– Я постаралась, но не знаю. Скорее да, чем нет.

– Вы уж простите, но не лучше ли наоборот дистанцироваться? – Курт включил некоторое беспокойство, которому сам не совсем уж был и рад. – Она-то, может, и умничка, но не будет ли того исхода, где произойдет саботаж, так, к примеру? Не говоря уже о том, какие у нее «теплые» отношения с Октавией.

Мойра не ответила и, взяв пример с Курта, ждала мнения от Наваро.

– Она же вышла из карантина, значит, угрозу представлять может такую же, как и любой из нас.

– Воодушевляет… – проронил, словно про себя, Курт.

– Благодаря ей у тебя уже есть образцы, будь помягче.

– Да понятно, понятно, – решил съехать Курт.

– Ты сейчас куда?

– Иду к Октавии, вернули работу камер и всех систем, так что день только начинается.

После этих слов они оставили Курта, которого уже подозвала к себе Анна, и, выйдя из лабораторного блока, неспешно двинулись к Центру, идя вровень друг с другом.

– Я тебе так и не сказала, как рада видеть здесь! – Мойра улыбнулась, совершенно не скрывая действительности произнесенного, и, увидев по реакции его лица взаимность, почувствовала некоторое облегчение.

– Обстоятельства только не самые лучшие, если бы не Октавия…

– То тебя бы вряд ли сюда прислали в срочном порядке. Но уже два месяца прошло с последней встречи, я бы не хотела продлевать это время. – Ее переживание вряд ли кто мог увидеть со стороны, но от него подобное было не скрыть, особенно когда сам он весь путь к Улью думал лишь о ней.

– Смею полагать, ты никого не встретила?

– Правильно смеешь. А ты?

– Нет.

Наваро чуть обнял ее за плечо и чмокнул в голову, оба зашли за угол на перекрестке, продолжая двигаться вперед.

– Знаешь, я, как узнал о том где ты и что тут, почему-то не мог выкинуть из головы, что, может быть, пора уже остепениться? Казалось-то, что у нас куча времени, но ты сама знаешь, какие ныне ставки и… Я впервые всерьез испугался за тебя, по-настоящему, аж до дрожи, да.

Лишь друг с другом у них получалось быть откровенными до конца и бескомпромиссно. Оба понимали, насколько важно сейчас забывать все плохое ради закрепления хорошего. Никто из них не знал, смогут ли они выжить, смогут ли остаться собой, да и смогут ли вообще выбраться отсюда и, простыми словами, уйти на пенсию, наконец откинув все и создав то, о чем они оба мечтают. Но всегда, словно назло самим себе, находят преграды.

– Поэтому я особенно рада тому, что ты здесь, а не где-то далеко. И как ни странно, но у меня подобные мысли появились еще до отправки сюда, когда только подписали все бумаги и я собралась тебе рассказать, куда лечу.

– Но ты не рассказала же. Я лишь по прибытии узнал, что ты здесь.

– Да, да, да, между прочим, занятный элемент судьбы. Я не рассказала, потому что испугалась, что с тобой может что-то произойти, поскольку опять же боялась, что ты сразу же ринешься сюда, спасать меня и оберегать. А вдруг у тебя баба какая?

– Ну ты даешь, женщина. Не беспокойся, если бы и была, то я бы точно ее бросил ради тебя.

– Как это романтично! – с некоторой долей сарказма проронила Мойра.

– Ты же знаешь, я тот еще романтик. Все ждал момента, чтобы наконец-то нам с тобой уединиться и поговорить откровенно.

– Видимо, только придется еще подождать, – многозначительно проговорила Мойра.

Они остановились у дверей в Центр управления. И, глядя в глаза друг другу, в которых скрывалось куда больше, чем можно выразить словами, они видели своеобразную дверь в будущее, где будут наконец-то счастливы на планете, оставив работу и долг позади. Все это длилось с минуту, может, чуть больше, но для них – словно небольшая жизнь, дающая не просто силы, а некую веру. Мойра проводила его взглядом за двери, и прямо перед закрывшимися створками Наваро произнес:

– Люблю тебя!